А еще он больше не называл её грязнокровкой. Он не называл её так.

Дело дрянь.

— Он мне нравится.

И шепот звучит громче, чем топот студентов, гул голосов и игра оркестра.

Вокруг все замирает, когда Джинни и сама Гермиона пытаются осознать, что она сейчас сказала.

Грейнджер хочет засмеяться, но смех получится нервным. Все похоже на нелепую комедию с ней в главной роли. Не верит, что действительно произнесла это. Возможно, разбушевавшаяся фантазия сыграла злую шутку?

Джинни, кажется, забывает не только о своей панике, но и том, что нужно дышать. Когда она открывает рот, чтобы что-то сказать, Гермиона уже пятится от неё, как от прокаженной.

Она не могла признаться в этом.

Только не тогда, когда подобные слова находились под запретом даже в мыслях. Не тогда, когда Джинни стояла рядом. Грейнджер не собиралась делать этого.

Чей-то ботинок наступил на сжимающиеся на краю пропасти пальцы девушки и она с тихим свистом полетала на дно той ямы, которую сама себе и выкопала.

Это был конец.

***

Гермиона намеренно избегает Малфоя, зная, что он ищет её. Два или три раза встречает Пэнси и Блейза и на их указания о том, где находится Драко, неестественно широко улыбается и кивает. А потом направляется в точности в противоположную сторону. Они, должно быть, считают Гермиону полной идиоткой, не способной ориентироваться даже в Большом зале, но это последнее, что её заботит.

Как она может смотреть ему в глаза? Малфой не ведает о признании, но Гермиона своих слов не забудет.

Она не планировала заходить так далеко. Она не планировала и до поцелуев доходить, но вот как вышло! Принятие собственных чувств многое объяснило бы в поведении Гермионы, но она настойчиво отказывается верить в это и тратит все силы на отрицание.

Быть может, она неправильно интерпретировала свое отношение к Малфою? Возможно, с ней просто что-то не так, учитывая, что отношения с Роном так же были странными: Грейнджер отчаянно пыталась перескочить прочерченную ими черту дружбы и перейти к чему-то большему, но все и всегда шло наперекосяк. В этом не было вины Рона или Гермионы, просто для дружбы они годятся больше, чем для отношений.

Может, она спутала влечение с симпатией. Или же её симпатия вызвана исключительно влечением.

Гермионе нужно было скоротать час до одиннадцати, и когда младшекурсники с недовольными минами начали собираться у входа в Большой зал, она поспешила отправиться с гриффиндорцами по коридорам Хогвартса до того, как возле слизеринцев появится их предводитель. Парвати пообещала еще раз обойти зал, на случай, если особо хитрые дети попытаются затеряться в толпе, но, пересчитав учеников в гостиной, Гермиона решила, что все на месте.

Пришлось пригрозить Филчем и Кровавым Бароном, чтобы младшекурсники не вздумали разгуливать ночью по школе. Полная Дама любезно согласилась сообщить Макгонагалл, если случится непредвиденное.

Гермиона замерла посреди коридора, не в силах заставить себя двинуться в сторону Большого зала. Она не могла вернуться на бал. Не для того, чтобы снова избегать Малфоя. И встретиться с ним тоже отказывалась. Должно быть, сейчас Грейнджер поступает как дерьмовый человек — передозировка чувством вины за один вечер.

Гермиона нервно стянула с ног обувь, раздражаясь от цокающего звука каблуков. Пол коридора был холодным, но она упрямо продолжила идти к Башне старост, ненавидя свое платье за исходящий от него свет. Ей хотелось спрятаться, но сложно быть незаметной, когда одежда сверкает серебром. Несколько часов назад ей нравилось это свечение.

Камин в гостиной не был зажжен, но, привыкнув к сквознякам за пределами Башни, Гермиона не обратила внимание на холодный воздух помещения. Хотелось швырнуть туфли в огонь вместе с платьем, но первые были подарком, а второе слишком большой роскошью, чтобы позволять себе подобные вольности. Поэтому девушка просто оставила обувь возле дивана и, оперевшись на подлокотники, устало вздохнула.

Она совершила ошибку и не имела ни малейшего представления о том, как все исправить.

От прозвучавшего стука в окно сердце совершило кульбит и Гермиона едва не подскочила. И почему почта постоянно приходит сюда?! В темноте разглядеть птицу проблематично, но стук клюва по стеклу уже отпечатался в памяти. Грейнджер двинулась вперед, ожидая увидеть огромного филина, но вместо этого в гостиную влетает небольшая сипуха.

Она сразу узнает её и в груди неприятно сдавливает. Птица Перси.

Сумка Гермионы осталась в комнате, потому сипуху приходится оставить без лакомства, но она все равно позволяет погладить себя, прежде чем отдать конверт и скрыться в темноте ночи.

Ветер врывается в помещение и Грейнджер захлопывает окно, поежившись от холода. Свет луны не попадает в комнату, а потому гриффиндорке придется зажечь свечи или камин, чтобы прочитать послание, но она неуверенно мнет конверт в руках.

Мог ли Перси сообщить плохие вести в письме? Или просит о встрече? А может, Гермиона просто параноик, и на самом деле все уже решилось?

В любом случае, узнать ей не суждено. Тяжелый стук каблуков раздается позади и девушка прячет письмо в одну из книг быстрее, чем успевает сообразить, в какую неловкую ситуацию сейчас попадет.

В панике оборачивается, сквозь мрак различая силуэт Малфоя, и гадает, заметил ли он странности в её поведении. Впрочем, странного за вечер произошло не мало, так что, если и заметил, мог списать на что угодно, помимо таинственного письма.

Если бы птица задержалась в гостиной хоть на несколько минут, Драко, вероятно, узнал бы о письме. И пусть копаться в чужой почте не в его стиле, Гермиона планировала оставить свою переписку в тайне, учитывая её содержание.

— Какого черта, Грейнджер? — какое «неожиданное» начало разговора. — Я как придурок ношусь по Большому залу, а потом выясняется, что ты нахер свалила!

— Мы можем обсудить это позже?

Она совершенно не придумала подходящую отговорку. Да и отговорки — её слабое место, по всей видимости.

— Нет, мы обсудим это сейчас, — Малфой делает несколько шагов от входа, а Гермиона борется с желанием отступить. Не следует подпускать его ближе, если планирует оправдаться. Для этого нужна трезвая голова.

— Я не хочу это обсуждать! — что она там говорила про трезвую голову?

Гермиона с отчаянием всплескивает руками в воздухе, отводя взгляд. Даже в темноте заметен пылающий в глазах слизеринца гнев.

Я облажалась, Малфой.

— В таком случае изначально не стоило ебать мне мозг и идти вместе!

— Так это я виновата? — возмущенно восклицает Грейнджер. Кулаки Драко сжимаются, как и её собственные. Отлично, сейчас они убьют друг друга. — Ты пригласил меня!

— Вот именно! — Малфой буквально кричит, но гриффиндорка не чувствует опасности. Либо парень разучился угрожать, либо инстинкт самосохранения окончательно покинул Гермиону. — Я пригласил тебя, а ты свалила.

Они оба тяжело дышат из-за раздражения и криков, но девушка замолкает после его слов. С этим она спорить не могла (хотя очень хотелось, просто ради того, чтобы позлить его), как и отрицать бестактность своего поступка. И тем не менее уступать Гермиона отказывалась. Возможно, следует поменьше общаться с Малфоем — она начала перенимать его привычку отрываться на других людях по причине своего дурного настроения.

— Я поссорилась с Джинни из-за тебя! — по правде говоря, они не то чтобы ссорились, но Грейнджер не была уверена, что подруга захочет разговаривать с ней еще как минимум неделю.

— Ахуенно, наверное, винить во всем других, Грейнджер? Очень удобно, да?

Она открыла рот, чтобы возразить, но лишь безмолвно шевелила губами. Малфой был прав и они оба это знали. Он не виноват в том, что Гермиона взболтнула лишнего, что в принципе допустила подобные мысли. Но он был виноват в том, что плавил её мозг и заставлял сердце вылетать из груди.

Драко сводил с ума и никакие зелья не смогли бы справиться с этим. За исключением, возможно, напитка живой смерти, но и тогда он, вероятно, беспокоил бы спящее сознание девушки и вынуждал проснуться.