— Мисс Грейнджер, вы можете отказаться от этого предложения.

— Кто займет это место, если я откажусь?

Макгонагалл еле заметно поджимает губы, стиснув руки перед собой. И Гермиона четко осознает отсутствие плана «Б».

Она абсолютно точно не могла отказаться от того, к чему шла все шесть лет обучения в Хогвартсе. И пусть война изменила жизненные приоритеты многих людей, ей было необходимо схватиться за что-нибудь из своей прежней жизни, чтобы продержаться на плаву до того момента, пока в голове вырисуется более четкий план на будущее. Хотя мысль о том, что усложнять себе последний год обучения (особенно после всего, что случилось в прошлом) — наинелепейшая идея, которую только мог сгенерировать воспаленный мозг.

И все же, возможно, стоило отклонить предложение. Нет, она обязана была сделать это.

Немыслимо.

Полнейший абсурд назначать Драко Малфоя старостой мальчиков лишь потому, что его семья вовремя «соскочила» с пороховой бочки и теперь им нужно по локти испачкать руки в дерьме, чтобы выбраться со дна ямы, в которой по собственной глупости и очутились.

— Мисс Грейнджер…

— Да?

— Приглядывайте за ним, если будет возможность, конечно же.

Нянька для Драко Малфоя. Смешно от того, насколько нелепо. Что он сам думает об этой ситуации, интересно? Хотя нет, она ни за что не станет даже пытаться выяснить знал ли он, кто займет должность старосты девочек. Однако, как предполагает Гермиона, знал. Рита Скитер позаботилась о том, чтобы как минимум вся магическая Британия была в курсе возвращения Золотой троицы в Хогвартс. Отталкиваясь от этого, несложно прийти к выводу, что никто иной как Гермиона Грейнджер станет помогать с руководством школы.

И она всего на секунду, на одну маленькую секундочку, ощутила соблазн сказать «нет» Макгонагалл, просто потому, что ей ненавистна даже мысль о том, что предложенная должность — заслуга отвратительной славы семьи Малфоев, ведь решение о назначении Драко приняли до того, как предложить Гермионе Грейнджер, героине войны, стать старостой школы (о чем любезно поведала Макгонагалл пятнадцатью минутами ранее, и что нисколько не обрадовало гриффиндорку, естественно), и это натолкнуло на мысль, что такой расклад просто выгоден для руководства, поскольку за хорьком будет кому приглядывать. Конечно же, это мимолетное желание, совершенно детское и бредовое, было сразу же отвергнуто. Как и мысль о том, что её действительно назначили лишь с целью следить за Малфоем. Из-за этого недоумка она не станет портить отношения с директором.

Скорее всего, Макгонагалл медлила с предложением, поскольку сама Гермиона откладывала решение возвращаться в Хогвартс. Один год. Всего один год. Она предположила, что, возможно, окунуться в привычную среду станет лучшим способом реабилитироваться после войны.

Гермиона упорно старалась создавать иллюзию совершенно здорового психологически человека. Что крайне глупо — она видела смерти, каждый день жила со страхом потерять всех, кого любила, потерять саму себя. И как бы прекрасно она не пыталась играть придуманную роль, от правды не сбежать.

В сознании Гермионы что-то переменилось: смотрит на стены ставшей домом школы, взглядом прослеживая тянущуюся от потолка до самого пола трещину, и не может понять, так было всегда или это шрамы войны? Даже восстановленный Хогвартс служит напоминаниям обо всех ужасах прошлого.

Ей должно стать легче рано или поздно. В конце концов, им удалось сохранить гораздо больше, чем потерять.

И вот Гермиона снова здесь, в Школе Чародейства и Волшебства Хогвартс. Ей стоит поскорее добраться до башни, чтобы разложить свои вещи и отдохнуть до завтрашнего дня, когда коридоры заполнятся прибывшими учениками. И соседнюю комнату займет этот несносный слизеринец. И вот мы вернулись к тому, с кого начали — Малфою.

От досады Гермиона закатывает глаза, продолжая движение извилистыми коридорами замка. Она вообще не хочет думать о нем, но… Изменилось еще кое-что.

Гермиона хочет ненавидеть его, Драко Малфоя, который издевался над всеми гриффиндорцами без особой причины, всячески вставлял палки в колеса Гарри, входил в состав Инспекционной дружины, починил чертов исчезательный шкаф и… И у него очень много «заслуг», за которые можно ненавидеть. Однако, проблема в том, что девушка больше не может делать этого.

В тот момент, когда Макгонагалл сообщила о причине, по которой попросила Гермиону приехать на один день раньше, а именно: назначение Драко старостой школы, и предоставленная гриффиндорке возможность отказаться от своей должности, если работа со слизеринцем будет слишком затруднительной, она так невыносимо сильно хотела ощутить ярость на проклятого Малфоя. Но воспоминания, знаете, штука весьма непредсказуемая и надоедливая. Хочешь не хочешь, а мозг в самый неподходящий момент услужливо подкинет картинку из прошлого: волшебная палочка, направленная на затылки родителей, и губы, шепчущие заклинание стирания памяти.

Что она действительно ненавидела, так это так некстати возникшее воспоминание о родителях в тот момент, когда Макгонагалл раскрыла свой «сюрприз». Ей не хотелось думать о маме с папой.

Гермионе вдруг стало жаль Малфоя, вынужденного расплачиваться за выбор Люциуса и Нарциссы. Но это был и его выбор тоже. Она не перестает напоминать себе об этом. Да, быть придурком — полностью выбор Драко Малфоя. Но он также выбрал семью. Гермиона не была уверена, смогла бы перейти на сторону добра, если бы пришлось сражаться против родителей. Чтобы обезопасить их, пришлось стереть память о собственной дочери. Так что ей хорошо известно, какие жертвы приходится приносить во время войны. Люциус из кожи вон лезет, чтобы восстановить былую славу фамилии Малфоев. Вот только Гермиона никак не ожидала, что директор школы решит помочь их семье реабилитироваться.

Впрочем, это не то чтобы важно. Отсутствие ненависти не гарантирует хорошего отношения. Драко Малфой остается тем же редкостным мерзавцем и девушка не планирует больше сочувствовать ему. Раз уж он получил эту должность — придется работать. Гермиона позаботится о том, чтобы в его белобрысой голове не родилась мысль пользоваться расположением директора и всеобщей жалостью (хотя она не уверена, жалеет ли его кто-нибудь еще). Если будет нужно, она лично вправит ему мозги.

Внезапно в голову пришла мысль, что девушка, вероятно, приняла бы предложение, даже сообщи Макгонагалл заранее о том, кто станет её напарником. Вспомнилось вдруг, как они втроем, Люциус, Нарцисса и Драко, сидели в Большом зале после окончания битвы и выглядели настолько потерянными, ни в чем не уверенными людьми. Оглядывались на окружающих, словно ждали, что в любой момент их с грохотом вышвырнут из помещения. Гермиона сама не знала, как относится к их присутствию, да и не то чтобы в той ситуации было время анализировать подобное поведение их некогда врагов. Поэтому девушка предпочла просто оставить «на потом», но в итоге вернулась к воспоминаниям о том моменте лишь сейчас.

Возможно, она действительно согласилась бы, даже зная обо всем заранее. Возможно, её сочувствие к Малфою немного сильнее, чем хотелось бы.

Мысли о слизеринце начали утомлять, и как раз вовремя коридор наконец вывел её к Башне старост.

— Новое начало, — ей позволили самостоятельно выбрать пароль. Произнося эти два слова, Гермиона с упоением представляла, как взбесится из-за них Малфой.

***

Новое, блять, начало.

Малфой даже не знал, какому идиоту могла прийти в голову настолько абсурдная мысль, выбрать подобный пароль для Башни старост. От одной формулировки его тошнило настолько, что после короткой беседы с Макгонагалл Драко отправился в гостиную Слизерина, не удосужившись даже оставить вещи в своей новой комнате. Он боялся, что его вырвет прямо перед ведущим в Башню потайным ходом.

Как любезно сообщила директриса, его «напарница» уже на месте. Будто ему не насрать, где находится Грейнджер. Хотя, наверное, все же не насрать — нужно знать её местонахождение, чтобы избегать. Гриффиндорка — последняя, кого он хочет видеть сегодня.