— Вообще-то, я правда мог бы сообщить твоим преданным псам, что их подружка идет на бал с самодовольным идиотом, так еще и слизеринцем, — Малфой говорил отчетливо и уверенно, но от взгляда Грейнджер не скрылось его участившееся дыхание. Парень продолжал смотреть на то место, где касался ладонью шеи гриффиндорки.
Поход на бал с Драко все еще казался сном. И Гермиона еще не решила, был он кошмаром или мечтой. Соответственно, в смышленой голове пока не созрел план, как бы объяснить ситуацию друзьям. Воображение подбросило картинки того, как Гарри и Рон узнают столь неожиданные новости от Малфоя, и Гермиона ужаснулась. Тогда у неё не останется ни одного шанса избежать скандала.
— Если ты… — начала уж было возмущаться девушка, но в нескольких метрах вдруг раздался шум.
Она резко замолчала, с ноткой паники зыркнув в сторону источника звука и сразу же переведя взгляд на Драко. Он нахмурился, но настороженным вовсе не выглядел. Что было правильным, вообще-то. Гермиона уже не та девчонка, бегающая по школе с друзьями, теперь она — главная староста, и имеет полное право перемещаться по Хогвартсу в любое время суток. К этому ей тоже все еще не удалось привыкнуть.
А вот Драко выглядел более чем спокойно: наградив Грейнджер коротким взглядом, отступил в сторону (она едва не цокнула языком от недовольства, когда слизеринец отстранился, но быстро приказала себе сосредоточиться), и выглянул из-за угла на тот коридор, откуда слышались шаги.
— Студенты, — прошептал он, оборачиваясь обратно к Гермионе.
— Что? — возмущенно прошептала она и, предвкушая, как отчитает нарушителей, оттолкнулась от стены, но и шагу не успела сделать в сторону соседнего коридора.
Малфой быстрым движением перекрыл путь к отступлению, рукой уперевшись в стену на уровне головы Гермионы, и вдруг снова приблизился к ней, буквально прижимая обратно к твердой прохладной поверхности.
— Подожди, — он еле заметно ухмыльнулся на ошарашенное выражение лица гриффиндорки и снова зыркнул в сторону раздающихся шагов. С их места разглядеть студентов было невозможно, а выглянуть из-за угла Малфой не мог — был занят тем, чтобы удерживать Гермиону на месте давлением своего тела.
Девушке пришлось мысленно влепить себе несколько подзатыльников и насильно отвести взгляд от изогнутых губ Драко.
— Что ты делаешь? — недовольно прошептала она.
— Слизеринцы, — Малфой кивнул влево, указывая на ничего не замечающую парочку ребят, проскользнувших мимо Драко и Гермионы и направляющихся к лестнице — они держались за руки и Грейнджер удалось различить мечтательную улыбку на лице незнакомой студентки. Не успела Гермиона и слова вставить, как Драко добавил. — Идут в выручай-комнату, — и ехидная улыбка появилась на его лице.
Гриффиндорка едва не подавилась воздухом от негодования. Мерлин, Малфой смеет выгораживать своих студентов да еще и в такой ситуации?!
— Это возмутительно! — зашипела Гермиона чуть громче необходимого, но парочка уже скрылась из виду, да и вряд ли они прекратили бы свое увлекательное путешествие, услыхав голос старосты. — Малфой, ты не можешь позволять студентам пользоваться выручай-комнатой для… Для таких целей!
Но слизеринец выглядел более чем довольным. Гермиона не была уверена, что развеселило его больше: её реакция или же крадущиеся по коридору ребята.
Он снова наклонился ближе к лицу гриффиндорки и проклятое сердце понеслось галопом. Она жадно схватила воздух ртом, прежде чем задержать дыхание, и вперилась взглядом в сверкающие серые глаза. Малфой находился так близко, что, подайся девушка вперед хоть на несколько сантиметров, могла бы прикоснуться губами к его щеке.
— Не у всех есть отдельные комнаты, Грейнджер, — произнес Драко, и то, с какой интонацией он это сделал, заставило Гермиону покраснеть до кончиков ушей.
Он будто говорил о них.
— На сегодня дежурство окончено, — провозгласил Малфой, после чего с улыбкой победителя двинулся в сторону лестницы.
========== Глава 17. ==========
Жизнь повернула на сто восемьдесят градусов. Гермиона осознала это к вечеру вторника, после десятой неудачной попытки выловить Малфоя для разговора. Она не успела понять, как так вышло, что теперь он скрывается по всей школе, избегая диалога. Девушка успела привыкнуть к тому, что зачастую была той, кто уносит ноги. Драко оказался не менее проворным: на занятиях он активно играл роль внимательного студента, а после звонка испарялся быстрее, чем Гермиона успевала открыть рот. Её смелости было недостаточно, чтобы послать парню записку-самолетик в Большом зале, да и во время завтраков, обедов и ужинов мысли уходили в другое русло.
Увы, вовсе не к еде. После того, как Малфой выдвинул дерзкое и убедительное заявление, Гермиона вздрагивала каждый раз, когда на горизонте появлялись Гарри и Рон — все ждала, что они устроят скандал, будучи осведомленными о некоторых занимательных деталях бала. Но оба парня выглядели более чем нормально, не бросали странных взглядов и не злились. Грейнджер подозревала, что слизеринец, вероятно, блефовал, однако поставила перед собой четкую цель — оповестить друзей о своем придурке-партнере до субботы. Оставалось лишь надеяться, что Малфой не выполнит её раньше.
Но время шло, а Гермиона только и делала, что злилась на свою беспомощность: всю среду пыталась выловить момент, чтобы поговорить с Гарри, но они с Роном будто срослись. Поговорить с каждым по отдельности казалось наиболее правильным и безопасным вариантом, но ни Поттер, ни Уизли не желали сотрудничать и практически все время ходили по Хогвартсу вместе. К четвергу Гермиона готова была прятаться в мужском туалете, но подозревала, что и его они посещают вдвоем.
И когда Мерлин стал на её сторону, Грейнджер спасовала. Уизли отказался идти на последний урок, ссылаясь на плохое самочувствие, а Гарри наконец остался один. Стоило Гермионе открыть рот, как все слова вылетели из головы. Поттер даже съежился под пристальным взглядом подруги, а потому спустя минуту гляделок девушке пришлось опустить глаза в тарелку и продолжить обед в тишине.
В четверг Гарри куда-то запропастился (Гермиона не стала поднимать этот вопрос, когда также обнаружила пропажу Джинни), и во время ужина Рон стал отличной жертвой — задобренный едой, уставший после занятий и наверняка не способный на жаркие споры.
— Рон, касательно бала… — дрожащим голосом начала девушка.
— Гермиона, — Уизли со снисходительной улыбкой окинул собеседницу взглядом и, прожевав булочку, продолжил. — Я не обижаюсь из-за твоего отказа, все в порядке. Знаешь, я подумывал пригласить…
Дальше Грейнджер слушать не стала. Рон увлеченно щебетал о какой-то девушке из Хаффлпаффа, а она просто хлопала ресницами, уставившись на него так, словно видит впервые. На вторую попытку и без того напряженная Гермиона была не способна, а когда Уизли закончил рассказ, подоспели Гарри и Джинни.
Ситуация с Джинни обстояла еще хуже: поговорить с подругой Грейнджер могла в любое время, проблема же заключалась в том, что она совершенно не хотела этого делать. Логически помыслив, девушка пришла к выводу, что разговор с младшей Уизли является приоритетным и наиболее сложным, но список оправданий звучал нелепо даже в собственной голове. Джинни на них уж точно не купится.
Вдобавок ко всему, в преддверии бала на старосту свалилось куда больше забот, чем можно было вынести: мозг Гермионы был загружен занятиями, финальными штрихами подготовки, друзьями и, конечно же, Малфоем. К середине недели девушка начала сомневаться в том, что слизеринец все еще избегает её — с такой загруженностью графика ему не нужно было этого делать, Грейнджер просто не успевала следить за всем и сразу. Скрываться от неё, должно быть, крайне легкая задача.
Финальным аккордом стали практически ежедневные пытки от Джинни: начиная со среды, она каждый день заталкивала Гермиону в свою комнату и колдовала над её волосами и лицом, пытаясь придумать идеальную прическу и макияж для бала, а впоследствии и научить гриффиндорку этим трюкам, так как она отказалась от помощи Уизли со сборами перед балом. Грейнджер успела пожалеть об этом раз десять, когда подруга распутывала замысловатые хвосты и косички. Может, стоило позволить Джинни явиться в Башню и увидеть Малфоя, ожидающего в гостиной в качестве сопровождающего? Тогда Гермиона не могла гарантировать безопасности ни себе, ни ему. Особенно ему.
