— Давай сделаем это, — вдруг шепчет он. И взгляд Грейнджер отрывается от ухмыляющихся губ.

— Что?

О чем он? Малфой говорил что-то, а она не заметила? Совершенно точно нет — слух, быть может, в данной ситуации и подвел бы гриффиндорку, но, как бы раздражающе не было признавать, она неотрывно смотрела на его губы.

— Пойдем на бал вместе.

Гермиона, не в полной мере осознав смысл сказанных Малфоем слов, несколько секунд тупо пялится на него, непонимающе моргая. Но после третьего прокручивания реплики парня до неё вдруг доходит. Сдавленный смешок сам вырывается наружу.

Нет, она догадывалась, что Драко в последнее время тоже не в себе, но и не подозревала, что настолько! Ей хотя бы хватило ума держать подобные мысли в голове, он же предпочитает озвучивать их.

Девушка несколько секунд вглядывается в лицо Малфоя, пытаясь понять, не шутит ли он, и с ужасом понимает, что нет, не шутит.

— Ты сошел с ума? — других оправданий Гермиона и правда не видит.

Страшно представить, что подумают гриффиндорцы, завидев входящую в Большой зал Гермиону под ручку с Малфоем. Что скажут Гарри и Рон она даже представлять отказывается. С Джинни ситуация обстоит еще хуже — со своей проницательностью она в два счета проведет параллели между рассказами Гермионы и тем, кто оказался её спутником.

Нет, нет, и еще раз нет.

Малфой наверняка и сам не хочет, чтобы его друзья видели их с Гермионой вместе. Это ведь оскорбительно для него, разве нет?

— Как, по-твоему, это будет выглядеть? — ей не удается скрыть нервной улыбки.

— Главные старосты на балу? Что тебя удивляет?

Гриффиндорка с нахмуренными бровями изучает лицо Малфоя. Что с ним такое? Голос Драко не звучит серьезно, но и насмешки в нем нет. Он либо действительно спятил, либо разыгрывает её.

— Нет, Малфой, — Гермиона качает головой, прикрывая глаза. Кто-то из них должен оказаться благоразумным в этой ситуации.

— Нет?

— Конечно нет!

— Так ты не хочешь этого?

Грейнджер медленно распахивает веки. Драко смотрит в ответ и в серых глазах не удается прочитать ни одной эмоции.

Хочет ли она?

Да.

Гермиона неделю пыталась убедить себя в том, что мысль пойти на бал со слизеринцем была не более чем мимолетным помутнением. Что на самом деле она не думает о том, каково это — танцевать с Малфоем. Ей нельзя представлять ничего подобного, поскольку фантазиям не суждено воплотиться в реальность. И пусть гриффиндорка тщетно боролась с неприятным осадком от этого осознания, нельзя отрицать, что явиться на бал в паре с Драко — это выкопать себе яму и по собственной воле прыгнуть туда.

Но девушка не могла избавиться от мысли, что уже давным-давно висит на краю этой ямы. А возможно уже летит на дно, просто не замечает этого.

— Нет, — с тихим выдохом произносит.

Хватает секунды, чтобы подготовиться к тому, что Малфой сейчас оттолкнет её, плюнет оскорбительными словами о том, что все это было шуткой, и, окинув гриффиндорку презрительным взглядом, скроется на лестнице, но проходит секунда, две, десять, а слизеринец не двигается с места.

В смысле, вообще не двигается.

Его рука все так же покоится на шее Гермионы, а расстояние между ними составляет не более пяти сантиметров.

Рука девушки против воли поднимается к сгибу его локтя. Она совершенно не осознает, что делает, когда пальцы смыкаются на предплечье Драко. Но не отталкиваются. Просто сжимаются.

Гермиона не уверена, это ли послужило толчком, но в следующую секунду губы Малфоя находят её.

Глаза против воли закрываются, а вторая рука цепляется за мантию на боку слизеринца.

Его пальцы перемещаются на затылок девушки и надавливают, прижимая ближе. Грейнджер не уверена, сколько проходит времени — минута или секунда, но её губы распахиваются и Малфой без особых усилий углубляет поцелуй.

Отказ Гермионы совершенно не вяжется с тем, как она выгибает спину, прижимаясь к Малфою настолько, насколько позволяет поза, в которой они стоят. Она уже не уверена, исходит жар от камина, Драко, или её самой, но факт остается фактом — в комнате становится нечем дышать.

— Докажи, — бормочет Малфой, оторвавшись от губ гриффиндорки всего на мгновение, прежде чем снова впиться в них поцелуем.

Он делает шаг вперед, одновременно с этим прижимая свободную руку к талии Гермионы и удерживая её от падения. Подталкивает их куда-то назад, а девушка вынуждена остановиться, когда копчиком упирается в стол.

В голове творится такая каша, что она совершенно не может сформулировать не то что внятный, вообще никакой ответ. Да и проанализировать слова Драко, вообще-то, удается с трудом.

В висках пульсирует, бабочки в животе переворачивают вверх тормашками внутренние органы.

— Докажи, что не хочешь, — Гермиона искренне поражается, как ему удается внятно говорить. И пусть голос Малфоя звучит до безумия хрипло, разобрать слова ей удается. Но мозг фокусируется лишь на том, что ей до дрожи нравится такой тембр его голоса.

Доказать? Доказать что? Что не хочет идти на бал с ним?

Она не может. Только не сейчас, когда Малфой переворачивает вверх дном все внутри неё, не тогда, когда его пальцы зарываются в её волосы, а зубы оставляют несколько укусов на нижней губе. Не тогда, когда язык тут же их зализывает.

Его ладонь вдруг выпутывается из каштановых волос, а Гермиона что-то недовольно хрипит, отказываясь открывать глаза и выяснять, куда Малфой убрал руку. Но ей и не требуется.

Парень отвечает своей привычной ухмылкой сквозь поцелуй, и обе его ладони опускаются на талию Гермионы. Она едва не вскрикивает, когда слизеринец отрывает её от пола. Но для этого понадобилось бы оторваться от его губ, что казалось равносильно самоубийству. Грейнджер лишь крепче обвивает шею Драко руками, и ощущает, как он опускает её на деревянную поверхность стола.

Пергаменты с тихим шелестом разлетаются в разные стороны после одного взмаха руки Малфоя. Он надавливает пальцами между сжатых коленок Гермионы, вынуждая её раздвинуть ноги и позволить ему подойти ближе.

Грейнджер задыхается, когда Драко прижимается практически вплотную. Мерлин, слишком близко. Последний раз он находился на таком расстоянии в ту злополучную ночь, когда она явилась в Башню старост пьяная.

— Просто сделай это.

Гермиона слабо соображает, когда бормочет в ответ невнятное:

— Что?

Рука Малфоя несколько раз дергает рубашку девушки, отчего она хмурится. Но осознает суть действия слизеринца лишь после того, как ему удается вытащить ранее заправленные края рубашки в юбку.

Гермиона вздрагивает настолько резко, что поцелуй снова разрывается. Пальцы Драко оказываются под белой тканью, слегка касаясь голой кожи живота девушки. Они все такие же теплые, но ей не удается контролировать расползающиеся по телу мурашки. От того места, где Малфой касается её, расходятся электрические разряды. И, кажется, бабочкам внутри это даже нравится — под пальцами слизеринца они начинают трепыхаться в разы сильнее.

Гермиона громко глотает воздух. Из полуопущенных ресниц смотрит в затуманенные глаза Малфоя и, надавив на его шею, тянет на себя.

— Оттолкни меня, — произносит он, прежде чем сновь накрыть губы Гермионы своими. Язык Малфоя касается неба гриффиндорки.

И без того неподвластное крикам разума тело Грейнджер вовсе прекращает слушаться. Ей кажется, оно против воли извивается под прикосновениями Драко, подчиняясь скорее ему, нежели своей хозяйке.

Гермиона машинально втягивает живот, когда ладонь Малфоя обхватывает талию под рубашкой.

— Не могу.

Она хватается за его галстук, потянув на себя, хотя расстояние между ними и так ничтожно мало. И когда слизеринец делает последний шаг, Грейнджер в полной мере осознает степень его возбуждения.

Ей не удается распознать обладателя хриплого стона, слишком громко раздавшегося в гостиной.

— Так ты пойдешь со мной на бал?

Рука Драко перемещается на спину гриффиндорки, а большой палец начинает вырисовывать какие-то узоры рядом с позвоночником. И те самые иголки вновь вонзаются в него. Тело начинает плавиться под требовательными прикосновениями парня. Здравый смысл больше не пытается напомнить ей о злости.