В любом случае, теперь Гермионе придется повозиться, чтобы составить удовлетворяющий всех график. Признаться, злость на рейвенкловцев и Малфоя сыграли свою роль — она поставила себя со слизеринцем на патрулирование в начале недели, а рейвенкловцев засунула аж на пятницу. Они с гордо поднятой головой приняли такой вариант и, ощущая себя победителями в этой ситуации, отстали от Гермионы. Но, вообще-то, дежурить в пятницу перед балом — самое ужасное, что можно было придумать. Как минимум потому, что перед праздником всем захочется выспаться, а как максимум — Макгонагалл наверняка попросит дежурную пару подольше патрулировать цокольный этаж, чтобы рядом не околачивались хитрые студенты — директор все еще надеялась уберечь осенний бал от присутствия алкоголя.
Грейнджер была уверена, что еще выслушает недовольство префектов Рейвенкло, но от маленькой мести на душе становилось теплее.
Осень полностью вступила в свои законные права — листья стремительно опадали (за своими делами Гермиона не успела заметить, когда большая часть деревьев Запретного леса избавилась от листвы), а за окном постоянно шумел ветер. Смешиваясь с потрескиванием огня в камине в гостиной создавалась такая гармоничная атмосфера, что Гермиона не в первый раз за неделю не удержалась и уселась работать над планом выполнения домашнего задания прямо в гостиной.
Обычно она старалась скрыться в спальне или выручай-комнате, но теперь не было смысла бегать от Малфоя. Гриффиндорка надеялась, что это он бегает от неё, потому что за всю неделю пересеклись они всего несколько раз.
— Мерлин, Грейнджер, ты сама не устаешь от своей унылости?
Она так и подпрыгнула на стуле, ударившись коленкой в попытке быстро развернуться на голос.
Помяни черта!
Малфой, в своей излюбленной манере, самодовольно изучал расчерченный Гермионой пергамент. Одной рукой упирался в стол около этого же листа (девушка удивилась, осознав, что совершенно не заметила ни как Драко вошел в гостиную, ни как подошел к ней), а вторую опустил на спинку стула, на котором сидела Грейнджер.
Она ощутила себя загнанной в угол, но постаралась поскорее подавить это чувство, поскольку это слизеринец должен нервничать, ожидая праведного гнева Гермины. Но он совершенно не выглядел нервным и уж тем более напуганным. Его чертова улыбка все так же красовалась на губах, а девушка задумалась, с каких пор Драко начал так часто улыбаться?
— Ты! — возмутилась Гермиона, заталкивая мысли о том, что Малфой буквально нависает над ней, подальше. — Ты хоть знаешь, что мне пришлось выслушивать из-за коряво составленного графика?!
Слизеринец только закатил глаза и, отступив от Гермионы на шаг назад, поднял руки вверх.
— Ну, удачной работы, — бросил он, уже разворачиваясь в сторону лестницы.
— Стой! — Грейнджер и сама подскочила со своего места, ловко схватив парня за край мантии.
Драко шумно выдохнул, и Гермионе показалось, что прозвучало это так, словно он делает ей одолжение, прекращая попытки капитулировать. Свободная рука девушки сжалась в кулак. Желание заехать слизеринцу по лицу вновь резкой волной поднялось внутри.
— Ты — главный староста, если не забыл. Будь добр выполнять свою работу как положено.
Ей нужно было сорваться на нем. Разгорающийся внутри жар необходимо выместить на Малфое, но Гермиона с трудом делала вид, что вся злость вызвана исключительно неумело составленным графиком. В конце концов, это было меньшее, что её волновало. Но затронуть тему того, что произошло на выходных в Косом переулке она не могла. Просто не знала как, потому что вместе с раздражением в тот же день на неё нахлынула внезапная неловкость. Точнее, не совсем внезапная — та самая, что и на утро после пьянки в Башне Гриффиндора.
— Так ты хочешь обсудить наши обязанности? — Гермионе не понравилась интонация Драко. Как и выражение лица, когда он повернулся к ней. — Тогда у меня тоже есть одна тема для обсуждения.
Пальцы против воли разжались и девушка выпустила мантию Драко из рук. Ткань в том места слегка помялась. Гермиона попыталась придать своему лицу бесстрастный вид, но уверенность парня ей не пришлась по душе. Она чувствовала себя в заранее проигрышной позиции, когда он смотрел вот так.
— Например? — спокойно спрашивает, отходя обратно к столу и принимаясь раскладывать пергаменты по местам. Теперь, когда Малфой, кажется, не намерен уходить, не было смысла удерживать его на месте. Гермиона успела пожалеть, что вообще остановила Драко.
— Например? — слабый смешок вылетает из его уст и, к своему ужасу, Грейнджер улавливает стук ботинок парня по полу. Малфой подошел ближе. — Например то, что ты начирикала девчонке Уизли.
«Да, он «самодовольный придурок», но вы даже целовались!»
«Не отрицай, ты хочешь пойти с ним на бал!»
Если бы у паники было лицо, оно выглядело бы в точности как Гермиона сейчас. Она и не надеялась, что Малфой не услышал, как и не надеялась на то, что он забудет. Но тем не менее желание обсуждать возникшую ситуацию не усилилось.
— О чем ты? — приходится собрать все силы в кулак, чтобы выдавить из себя несколько слов нормальным голосом.
Гермиона всеми клеточками тела ощущает, насколько близко Малфой замирает рядом с ней. Мысли начинают путаться так же, как каждый раз, когда он оказывается рядом, и девушке вовсе не нравится, что мозг отказывается придумать более-менее убедительную отговорку и сосредотачивается на том, кто стоит за спиной. Приходится задержать дыхание, потому что уверена — если сделает вдох, он обязательно выйдет хриплым и выдаст гриффиндорку с потрохами.
Тишина затягивается и Гермиона начинает думать, что Малфой и вовсе не ответит, но она в очередной раз убеждается, что рядом с ним загадывать наперед — лишняя трата времени.
— Так ты хочешь пойти на бал со мной? — сладкий шепот раздается в миллиметре от её уха.
Девушка вздрагивает против воли и, если честно, не может до конца оценить, наигранная у Драко интонация или нет. Её больше волнует спокойное дыхание и морозная свежесть, исходящая от тела слизеринца. Будь он проклят. Будь проклят, потому что оказывает на Гермиону такой же эффект, как стакан сливочного пива, смешанного с огневиски.
— Вовсе нет! — пытается звучать угрожающе, но, если сначала и получается, стоит Грейнджер резко развернуться и оказаться лицом к лицу с Малфоем, голос срывается.
Почему он так близко?
Гермиона пытается сосредоточиться на злости, которую ощутила в тот момент, когда поняла, что Драко наглым образом влез в её голову прямо в Дырявом котле, но чувствует лишь его пронзительный взгляд на себе.
Сердце начинает трепыхаться в груди, а жар от камина будто усиливается в несколько раз. Приходится сделать глубокий вдох, потому что внутри что-то больно сжимается. Однако результата не следует, а через секунду Гермиона с ужасом улавливает зарождающееся покалывание в животе.
— Врешь, — он снова шепчет. Почему он шепчет?
Она практически задает этот вопрос, но ладонь Драко вдруг перемещается на её горло. Грейнджер уверена — он ощутил тяжелый выдох, сорвавшийся с губ, и последовавший за ним судорожный вдох.
Его руки теплые. В последнее время они постоянно теплые.
— Что ты делаешь? — Гермиона и сама переходит на шепот. Но лишь потому, что не уверена в твердости собственного голоса.
Хватку Малфоя даже сложно назвать хваткой. Кажется, если он пошевелит большим пальцем, это можно будет назвать поглаживанием. Лучше бы он попытался придушить её. Потому что, не ощущая опасности, взгляд девушки невольно отрывается от серых глаз и продвигается ниже. Его ранее сжатые губы растягиваются в ухмылку, когда слизеринец прослеживает за взглядом Гермионы.
Он сокращает расстояние.
Разум принимается вопить, что происходящее вовсе не похоже на план по убийству Малфоя. Скорее на убийство Гермионы, если уж на то пошло, но против воли перед глазами возникают недавно пробужденные Драко воспоминания. Эта же гостиная, только не освещенная свечами, как сейчас, и жар тела слизеринца. Или её собственного — Гермиона не уверена.
