Может быть, Драко мог бы чем-то помочь? Еще не поздно вернуться домой и выбросить к чертовой матери пропитанные эликсиром продукты. Если Драко знает, что можно сделать… Он должен знать, что делать. Или, по крайней мере, может сказать, что зелье — не такой уж плохой вариант, потому что, если честно, Гермиона вовсе не была уверена в правильности своего решения.

— Малфой, — не узнает собственный голос. Хриплый, слабый. Жалостливый.

— Что? — девушка едва не вздрагивает, когда слизеринец вдруг касается большим пальцем её щеки, стирая влажную дорожку слез. Заставляет себя сморгнуть слезы, чтобы появилась возможность разглядеть его лицо. Взгляд Драко сфокусирован не на её глазах, как несколькими минутами ранее — он с какой-то излишней осторожностью пытается избавить лицо Гермионы от следов слез.

Даже в таком обескураженном состоянии отчетливо ощущает каждое его прикосновение. Руки Малфоя снова холодные. И от них снова исходят слабые разряды тока.

— Что случилось? — его голос больше не звучит столь угрожающе, но Драко по-прежнему выглядит напряженным.

— Мои родители, — приходится прикусить щеку с внутренней стороны, дабы сдержать очередной поток всхлипываний. Она не может продолжить говорить, потому что в горле начинает формироваться новый ком.

— Грейнджер, блять, даже не думай снова реветь, — он, вероятно, хочет звучать рассерженно, и Гермиона не может отрицать вероятность, что так и звучит, но она не особо концентрируется на этом.

— Малфой, мои родители.

Помоги мне.

Приходится прижать ко рту руку, чтобы слова не вырвались наружу. Он не сможет ничего сделать. Конечно, Драко такой же человек, как и Гермиона. Не всемогущий и не целитель. Даже если у его семьи и есть какие-то знакомые лекари, они, вероятно, либо откажутся помогать, либо потратят еще несколько месяцев на поиски нового решения проблемы. Но у Гермионы не было столько времени.

— Мерлин, они могут никогда не вспомнить меня.

Кажется, с того самого момента, как стерла им память, Грейнджер не решалась произнести подобного вслух. Гарри, Рон, Джинни, да и все остальные тоже наверняка думали об этом, но никто и никогда не озвучивал свои худшие опасения. Возможно, это было ошибкой. Возможно, не стоило молчать о том, что посещало голову абсолютно каждого.

В горле запершило и гриффиндорка не сдержала хриплого кашля. Её слегка пошатнуло, отчего чуть не впечаталась лбом в грудь Малфоя. Благо, тот вовремя придержал её на месте.

— Подними голову, Грейнджер, — настойчивый голос Драко с опозданием долетал до слуха девушки. Что, вообще-то, было плохим знаком — она постепенно теряла оставшийся контроль. — Посмотри на меня.

В сердце врезалось несколько сотен иголок.

Гермиона была уверена, что с минуты на минуту новая истерика накроет с головой. Но произнесенные Малфоем слова были настолько… Странными. Мозг против воли (но в этот раз девушка даже обрадовалась) переключился на них.

Слизеринец не сказал ничего удивительного. Нормального человека его слова определенно не должны поражать, но Гермиона даже задержала дыхание от удивления. Наверное, в голове произошел какой-то сбой и теперь она окончательно рехнулась. Иначе как еще объяснить подобную реакцию?

Грейнджер подчинилась только потому, что была слишком поражена как его словами, так и своей реакцией на них. Видимо, мир действительно перевернулся с ног на голову.

— Если ты… — слова давались парню с трудом. Впрочем, он быстро взял эмоции под контроль, слегка прокашлялся, прежде чем продолжить говорить. — Если успокоишься и прекратишь реветь, я кое-что покажу тебе.

Гермионе не удалось сдержать удивленного взгляда. Видимо, в нем промелькнули нотки любопытства, потому что уголки губ Малфоя изогнулись в ухмылке. Он явно рассчитывал именно на такую реакцию.

— Что? — шепотом спросила гриффиндорка — голос все еще был нестабильным, а потому говорить громче она пока не решалась.

— Сказал же, что покажу, только если успокоишься.

Гермиона не смогла сдержаться и скривилась. Негодование волной возрастало внутри и, казалось, это более чем устраивало Драко. Теперь он не скрывал самодовольства и в открытую демонстрировал удовлетворение реакцией девушки.

— Знаешь, мне все еще нужно выпустить эмоции, и я буду не прочь врезать тебе, — неспособность Гермионы громко говорить сыграла на руку — фраза прозвучала слегка угрожающе, именно так, как она и хотела.

Но слизеринец, конечно же, не воспринял слова всерьез.

— Так ты идешь или нет?

Его руки резко прекратили удерживать девушку в вертикальном положении, и, несмотря на то, что она более-менее стабильно держалась на ногах, все равно слегка покачнулась, оказавшись без опоры. Тело обдало холодом, когда Малфой отступил на шаг назад, и Гермиона только сейчас подметила, что, оказывается, он стоял буквально в десяти сантиметрах от неё.

Огонь в камине больше не согревал.

— Иду? Куда иду?

— Мерлин, Грейнджер, — Драко закатывает глаза, а гриффиндорка подавляет желание воплотить свою недавнюю угрозу в жизнь. — Не тормози. Или ты думала, что я поведу тебя в свою комнату? — ехидная улыбка появляется на его лице.

Гермиона не сдерживает возмущенного вздоха, но не находит слов в ответ на такую наглость. Малфой просто придурок. И удивительно, как этому придурку удается отвлекать её внимание от серьезных проблем.

— Ну так что? — вновь спрашивает он, и в ответ получает неуверенный кивок.

Драко проходит в движение, а Гермиона делает глубокий вдох, мысленно настраиваясь на любой возможный вариант развития событий. Но воздух тут же покидает организм, когда прохладные пальцы смыкаются на её запястье, утаскивая в сторону выхода из Башни.

Малфой идет впереди, потому не может видеть ошарашенного лица девушки. А после их и вовсе накрывает мрак коридора, окончательно лишая парня возможности различить слабый румянец, окрасивший бледное и заплаканное лицо Гермионы.

Она смотрит на свое запястье в его ладони, невольно представляя, что было бы, возьми она Малфоя за руку.

***

Всю дорогу внимание Грейнджер было приковано исключительно к разливающему по телу жару, берущему начало от запястья, и распространяющемуся дальше по организму. В голове вдруг становится так тихо, что уместно было бы ужаснуться, но она лишь пользуется минуткой спокойствия, чтобы восполнить силы и вернуть себе хоть какие-то капли самообладания. По крайней мере, слез больше не было, что уже является поводом для радости.

Дыхание пришло в норму, пока Малфой вел её куда-то по коридорам школы, и физически Гермиона чувствовала себя куда лучше, чем часом ранее. Ей вдруг подумалось, что, если навязчивые мысли не вернутся, ночью даже удастся поспать.

Драко резко замирает, отчего Гермионе приходится выставить свободную руку вперед, уперевшись в его плечо, чтобы не налететь на слизеринца. Когда она поднимает глаза, ужас тихой волной проходится по внутренним органам.

— Малфой… — но предложению не суждено закончиться. Поскольку парень настойчиво открывает дверь алохоморой и проходит внутрь, затаскивая следом Гермиону.

Никогда прежде она не была в раздевалке сборной Слизерина. Но в темноте обстановку изучить не получается, взору доступны лишь очертания лавочек и шкафчиков для вещей. Впрочем, не то чтобы Гермиону слишком волновало устройство данной комнаты. Она была более чем уверена, что раздевалки каждой из команд отличались лишь преобладающим внутри цветом. Ей не нужен свет, чтобы представить зеленые стены.

— Что ты творишь? — зачем-то переходит на шепот, хотя вполне очевидно, что внутри никого нет.

Драко ныряет в темноту прилегающей к раздевалке комнаты, чтобы через несколько секунд показаться перед Гермионой со сверкающей в свете звезд метлой.

— Нет! — получается слишком громко даже для помещения, в котором кроме них двоих никого нет. Малфой зыркает за спину девушки, убеждаясь, что Филч или его чертова кошка не прибегут на шум.

— Пойдем, — кажется, ему абсолютно плевать на протесты гриффиндорки, поскольку снова хватает её за запястье.