Боль и тоску.
По прежней жизни. По прежней себе.
Нет, ей необходимо отвлечься.
— Правила… — вместе со словами вылетает скулеж. Гриффиндорка хочет влепить себе пощечину, лишь бы не чувствовать себя такой жалкой.
Трижды спотыкается, прежде чем добраться до стола. Разбросанные учебники и листы пергамента явно принадлежат не ей, а потому сдерживает себя от того, чтобы не сбросить все к черту на пол. Почему просто не наводить порядок после себя?! Нужно найти проклятые правила, и как, черт побери, прикажете ей сделать это, когда на столе творится такой срач?!
Гермиона смутно припоминает, как выложила листок. Собиралась пробежаться по написанному до того, как ляжет поспать перед отправлением в Нору, но так и не смогла сосредоточиться.
Прокручивает в голове момент, как достает пергамент из сумки и… И дальше что?! Куда она его положила?!
Грейнджер мычит сквозь сжатые губы, шарясь в темноте по деревянной поверхности, и даже не раздумывает о том, чтобы взять палочку и осветить пространство, ведь если среди барахла на столе и есть необходимая ей вещь, заметить её попросту нереально.
Но это оказывается слишком сложно для перегруженного мозга девушки.
От безуспешных поисков нервы начинают сдавать лишь сильнее. И в конечном итоге Гермиона не выдерживает.
Надрывный всхлип разносится по комнате, а сил не остается даже на то, чтобы зажать ладонью рот. Лишь сильнее сжимает края стола, чтобы не шлепнуться на пол. Знакомый ком образуется в горле, отчего из уст вновь срывается всхлип, смешанный с кашлем.
Сквозь слабый шум в ушах Гермионе чудом удается различить стук ботинок за своей спиной. Она тут же зажмуривается, вдруг решив, что лучше уж это будет охотившийся за ней монстр прошлого, нежели тот, чей образ сразу возник в голове.
Но судьба решает, что и так была достаточно благосклонна. Позади раздается знакомый голос:
— Грейнджер? — кажется, Малфой раздражен внезапным появлением девушки поздней ночью (по крайней мере, она предполагает, что уже ночь) в гостиной. — Какого хуя, позволь поинтересоваться, ты…
Периферическим зрением засекает зажегшийся огонь в камине и, наверное, это все же воображение, но чувствует распространяющееся по телу тепло. Комната не успела бы так быстро прогреться, а потому Гермиона убеждается, что определенно сходит с ума.
В любом случае, сейчас она вовсе не рада зажженному камину. Поскольку в темноте, скорее всего, удалось бы скрыть следы слез и проскользнуть в свою комнату. Сейчас же было маловероятно улизнуть так, чтобы Малфой не заметил бледного, опухшего от слез лица. И Гермиона ненавидела, что он увидит это.
У неё было мало времени, чтобы обдумать свое дальнейшее поведение рядом с парнем. Точнее, она вполне успешно избегала этих мыслей. Сейчас же пришло время пожалеть о своем решении — их встреча оказалась слишком спонтанной, и теперь Грейнджер не имела ни малейшего представления, как вести себя.
Ко всему прочему руки её всё еще дрожали, а слезы стекали по лицу. Картинка с отталкивающего вида домом также продолжала стоять перед глазами. Она… Точно, правила. Она искала правила.
— Что происходит? — Гермиона не способна анализировать интонацию слизеринца, а поглядеть на него не находит внутренних сил. Потому остается загадкой то, каким тоном Малфой задает вопрос.
Открывает рот, чтобы ответить, но осознание бьет в голову с такой силой, что она едва не валится на пол — если сейчас откроет рот, Драко точно обо всем догадается. Грейнджер была уверена, что не сможет выдавить из себя ни одного внятного слова, а все из-за чертового кома в горле. Ко всему прочему, новая порция слез уже лилась из глаз.
А потому она продолжает копаться в бумагах на столе, надеясь на то, что парень решит оставить её в покое и просто уйдет.
Но Малфой не был бы Малфоем, если бы поступил так.
— Грейнджер, я задал вопрос.
Гермиона может поклясться, что видит, как из собственных глаз сыпятся искры, когда слизеринец резко дергает её за предплечье в свою сторону (и как он оказался так близко?). В эту секунду надежды оставить свою истерику незамеченной взрываются с громким хлопком. Правильнее было бы сказать «оглушительным», потому что осознание того, что теперь-то Драко уж точно имеет возможность разглядеть её лицо, выбивает из колеи настолько, что и без того ослабшее тело окончательно размякает.
Гермиона едва не валится на пол. И наверняка сделала бы это, но Малфою, кажется, не требуется много времени на осознание. Он ловко хватает её и за второй локоть, резко дернув вверх, вынуждая удержаться на ногах.
— Что случилось? — и пусть она все еще не осознает, чем пропитан голос парня, смогла бы разглядеть что-то на его лице. Да, определенно смогла бы, вот только слезы перекрывают весь обзор.
Девушка упрямо мычит, опуская голову, и дергает руками. Если честно, сама не до конца осознает смысл своего последнего действия, ведь и дураку понятно, что освободившись от хватки Драко через секунду окажется на полу.
— Грейнджер, блять, — что ж, видимо, слизеринец начинает выходить из себя. Потому что теперь только глухой не распознает яд в его голосе. Но даже это почему-то кажется таким привычным. Таким Малфоевским.
Мерлин.
Гермиона не может помочь своей семье, на что она надеялась, пытаясь спасти его родителей?
Чувствует себя жалкой. Но хуже всего даже не это. Хуже всего то, что еще и беспомощной.
— Я искала правила, — произносит с громкий всхлипом. — Я пыталась… А их нет… — она вновь дергает одной рукой, чтобы освободиться из тисков и стереть паршивые слезы с лица. Как унизительно.
— Грейнджер, — в этот раз ей удается различить приказные нотки в его голосе. На секунду Гермионе начинает казаться, что, возможно, это знак стихающей истерики? Но слезы продолжают струиться по лицу против воли хозяйки.
Не может понять, чего Малфой хочет добиться от неё. А потому не придумывает ничего лучше, как просто промычать в ответ. Не уверена, что сможет выдавить из себя еще слово.
— Подними голову.
В любой другой ситуации Гермиона, вероятно, врезала бы ему за такую интонацию, но в данной ситуации, во-первых, физически не способна сделать это, а во-вторых, его голос и даже эта грубость звучит так привычно, что на какое-то мгновение возникает ощущение, что ничего не изменилось. Что все по-прежнему — Гермиона прежняя. Что мир не перевернулся с ног на голову.
На мгновение она вновь ощущает твердую поверхность под своими ногами.
Но все же не решается послушаться Малфоя. Хотелось бы сказать, что причина этому упертость и желание противостоять самоуверенному болвану, но на самом деле гриффиндорка не чувствует достаточно сил, чтобы вынести его прямой взгляд.
Поэтому вновь упрямится. Вновь отрицательно качает головой.
— Грейнджер, — Драко практически рычит, но никакой реакции не следует.
Прохладные пальцы сжимаются на её подбородке, вынуждая поднять голову. Последние слезинки скатываются по щеке и теперь Гермиона без труда может глядеть на Малфоя. Увы, облегчения это не приносит.
На скулах парня играют желваки, как и всегда, когда он зол. Конечно, Драко нередко раздражался по пустякам, но сейчас девушка искренне не понимала, что вызвало в нем такие эмоции.
Гермиона совершенно по-идиотски хлопала ресницами не отрывая взгляда от серых глаз. Которых еще секунду назад избегала.
— Что произошло?
Вдруг губа девушки опасно задрожала, предвещая снова накатывающие слезы, поскольку Малфой вынудил её вновь вернуться воспоминаниями к изначальной причине истерики.
— Так, нет, стоп, — вторая рука Драко неожиданно оказалась на её скуле, и Гермиона неосознанно задалась вопросом, как давно он не удерживает её на месте? — Прекрати плакать, Грейнджер, — но было уже слишком поздно, потому что щеки вновь стали влажными.
Гермиона хотела рассказать. Да, она была готова сделать это. Он ведь Малфой. У Малфоев куча знакомых, которые не отвернулись от них после войны, и, вероятно, среди этой кучи должен был быть хоть один целитель.
