Грейнджер не сдерживает судорожный вздох, когда размыкает веки, осознавая, что уже стоит с закрытыми глазами.

Нет, нет.

Не может быть.

Они не могли…

Внутри разливается сильный жар, будто температура резко подскочила, но Гермиона не может до конца понять, то ли он вызван смущением, то ли…

Тем временем мозг продолжает прокручивать вчерашние события: тепло тела Малфоя, прижатого к её собственному, его пальцы в волосах, губы.

Мерлин, она сделала что?!

Падение на диван несколько раз проигрывается в голове, словно на повторе. Нет, она не могла. Совершенно точно нет.

Но сделала.

Гермиона уговаривает сознание отключиться, чтобы больше не пришлось вспоминать все это, но картинки настойчиво стоят перед глазами. Расфокусированный взгляд чудом находит дверную ручку и девушка вырывается из комнаты в коридор. Воздух кажется раскаленным, каждый вздох опаляет органы внутри.

Ноги несколько раз подгибаются на лестнице, грозя оставить хозяйку с разбитым носом. Но удача оказывается на стороне гриффиндорки и она без падений добирается до гостиной. Благо, внутри никого не оказывается.

Сумка. Вчера сумка была на плече, Гермиона совершенно точно вернулась в Башню вместе с ней.

Из-за головной боли и слишком ярких воспоминаниях о прикосновениях Драко, мозг плохо соображает, а потому Грейнджер требуется время, чтобы взглядом найти валяющуюся на полу возле кресла вещь.

В попытках отыскать таблетки находит зелье. Без труда узнает мутный цвет жидкости в пузырьке и мысленно благодарит того, кто засунул ей его в сумку, будь то Симус или Джинни.

Залпом выпивает содержимое, морщась от гадкого вкуса антипохмельного зелья.

Когда боль в голове начинает утихать, а желудок полностью восстанавливается, Гермиона бросает взгляд на настенные часы.

— Не может быть! — сил от эликсира явно прибавилось, потому что девушка без труда вскакивает на ноги.

Практически двенадцать часов дня.

Она пропустила первые уроки.

Нет, невозможно.

Она ведь Гермиона Грейнджер. Староста школы. Она не может пропустить занятия из-за того, что валялась в пьяном бреду в своей комнате, после того как…

Боже, Малфой.

Гриффиндорка боится покинуть Башню. Она не сможет смотреть в глаза преподавателям, зная, что стало причиной пропуска, не сможет смотреть на гриффиндорцев, которые вчера лицезрели пьяную Гермиону, и, что хуже всего, не вынесет взгляда Драко.

Что она творила?!

И почему он не остановил все сразу?

Девушка не сдерживает стона отчаяния. Малфой, должно быть, убьет её. Это будет лучшим вариантом, поскольку теперь Гермиона понятия не имела, как должна себя вести. Он ведь никому ничего не расскажет, верно?..

Качает головой, отгоняя мысли прочь, но они оказываются слишком навязчивыми. Она бледнеет, представляя, как Драко, сидя на завтраке в Большом зале, насмехается над поведением пьяной идиотки Грейнджер, которая буквально прижималась к нему вчера. Или это он был тем, кто первым прижал её к себе? Таких деталей вспомнить не удается, зато ощущения отчетливо впечатались в память.

Нет, он так не поступит.

Конечно же нет…

Но гарантии быть не могло.

Гриффиндорке не хватает смелости. Какая ирония.

Голова вновь идет кругом, в этот раз уже не из-за похмелья, и Гермиона принимает единственное верное на данный момент решение — отказывается идти на последние уроки.

***

Позолоченные перья легко касаются пергамента, стирая чернила, как пыль. Но лишь для того, чтобы беспокойная девушка в очередной раз написала предложение, не удовлетворяющее её запросы. И оно тоже обречено на «исчезновение».

Гермиона потратила несколько часов, чтобы написать вступление реферата по трансфигурации, и как только перешла к основной части, концентрация закончилась. Мысли продолжали вертеться вокруг прошлого вечера, с каждой секундой заставляя девушку нервничать все больше и больше.

Сегодня вторник. Она пропустила занятие у Макгонагалл. Одна часть мозга пыталась втолковать, что один пропуск не убьет Грейнджер и уж точно не заставит остальных относиться к ней с пренебрежением и осуждением, другая же часть настойчиво твердила, что уже вся школа знает о пьяных выходках старосты и, стоит ноге ступить за порог Башни, все любопытные взгляды обратятся в её сторону.

Судя по тому, что время близилось к вечеру, а гриффиндорка до сих пор не рискнула покинуть свою комнату, побеждала вторая часть мозга.

Рядом скопилась небольшая гора порванного и скрученного в маленькие шарики пергамента, пока Гермиона мяла в руке еще один кусочек черновика.

Ей было стыдно. Так стыдно, что от одних мыслей сердце заходилось в бешенном ритме. Джинни прислала патронус с расспросами о самочувствии, и Гермиона отправила выдру в ответ только для того, чтобы Уизли не явилась в Башню. Она не знала пароля, а потому пришлось бы покинуть комнату, чтобы впустить подругу внутрь.

Заглушка в комнате не давала возможности узнать, находился ли кто-то еще в Башне. В этой ситуации даже любопытство не смогло вынудить Грейнджер выглянуть в коридор — ей было слишком страшно узнать, вернулся ли с занятий Малфой.

Пытаясь успокоить себя тем, что Драко, между прочим, во всем принимал непосредственное участие, Гермиона лишь снова и снова мысленно возвращалась в тот момент, когда руки парня прижимали её к себе, отчего в животе затягивался тугой узел и девушка усилием воли прогоняла воспоминания прочь.

Об этом думать было запрещено. А потому в действие вступала та часть мозга, которая вопила о неловкости возникшей ситуации и убеждала, что весь Хогвартс презирает Грейнджер. Конечно, это было абсурдно, но рассуждать о глупости подобных предположений становится в разы сложнее, когда разыгравшееся воображение рисует картинки шушукающихся и насмехающихся однокурсников.

И в её воображении Драко был в их числе.

Но Гермиона вновь и вновь пресекала эти мысли, возвращаясь к домашней работе (которую, кстати, патронусом передал уже Гарри). В конце концов, если оба друга молчат, значит, никакие слухи по школе не ползают.

Но даже если так, она и представить не могла, как будет завтра смотреть в глаза Гарри, Рону и Джинни.

Когда стрелка часов показала девять, а реферат был готов лишь наполовину, Гермиона с раздражением кинула пергамент в ящик стола, выудила из сумки одно из последних зелий Сна без сновидений и без раздумий выпила.

На следующее утро состояние не улучшилось. С самого пробуждения руки гриффиндорки подрагивали, особенно когда собиралась на завтрак. Морально настраивая себя на встречу с друзьями (и наверняка придется увидеть Малфоя), Гермиона несколько раз повторила, что ничего не случилось. Скорее для себя, чем для них. Конечно, поверить в это ей не удалось. Оставалось лишь надеяться на актерские способности.

К тому моменту, как Грейнджер добралась до Большого зала, за столами уже собралась добрая половина студентов. Ни один не поднял на неё взгляда, когда шла по направлению к уже занявшим места друзьям. Это слегка успокоило. Но лишь слегка.

— Гермиона, — Рон радостно улыбнулся, даже подскочил с места, завидев Грейнджер.

С натянутой улыбкой девушка села за стол, чисто на автомате потянувшись за яблоком. Аппетита вовсе не было, но Джинни точно заподозрит что-то, если Гермиона откажется от еды. Ведь вчера она ни разу не появилась в Большом зале, а потому маловероятно, что съела хоть что-нибудь за весь день. Впрочем, именно так и было, а потому Уизли не ошиблась бы. Этого Гермиона и хотела избежать — тех самых проницательных наблюдений подруги.

— Как ты себя чувствуешь? — взгляд Гарри, кажется, не был осуждающим. Это тоже заставило Гермиону вдохнуть с облегчением. И даже смутиться, ведь она действительно ожидала резкой реакции друзей.

— Нормально. Вчера…

— Все в порядке, — Джинни слабо улыбается, накладывая в тарелку Гермионы овсянку с фруктами. — Прости, что так вышло с огневиски. Не удивительно, что тебе пришлось пропустить занятия. Мне стоило предупредить, что…