Заволакивающая взгляд дымка постепенно развеивается и Малфой уже серьезно кивает, отступая на шаг назад. Его рука покидает талию гриффиндорки и она прикусывает губу от досады, упорно отводя взгляд, чтобы Драко не прочитал этого в её глазах.

Но порой ей кажется, что слизеринец настолько ловкий легилимент, что может проникать в голову и без зрительного контакта — его ладонь вдруг обхватывает ладонь Гермионы, мягко сжимая, и сердце её куда-то уносится, когда парень, словно ничего удивительного не происходит, двигается в сторону выхода из деревни, утягивая её за собой.

— Но мы еще продолжим этот разговор, — хрипло бросает он, не оглянувшись.

Грейнджер хмыкает, ясно осознавая, что имеет в виду он точно не разговор.

========== Глава 29. ==========

— Они не сделали что?!

От вопля Пэнси содрогается земля. И хотя гнев Паркинсон направлен не на Гермиону, она все равно вздрагивает и тут же замирает, словно опасаясь заработать подзатыльник. Малфой напряженно прожигает взглядом противоположную стену и как бы Грейнджер ни старалась, установить зрительный контакт не выходит. А потому её сердце принимается стучать еще быстрее, одолеваемое тревогой.

Стоило подумать о том, как аккуратнее преподнести информацию еще по дороге в Хогвартс, но первую половину пути Гермиона свыкалась с ощущениями от прикосновений Драко, а вторую половину разрабатывала план. И не нашлось ни минуты на размышления о реакции слизеринцев на то, что сказал Перси.

Грейнджер хочет сказать, как ей жаль, сказать, что стоило выяснить эту информацию раньше и, быть может, разгадать тайну удалось бы быстрее, но ни одна из этих фраз не успокоит Пэнси и Драко — едва ли их обрадует жалость, да и необходимость выяснить, какие поместья проверялись Министерством не могла просто присниться Гермионе.

Поэтому гриффиндорка стискивает зубы и подавляет чувство безысходности. Они подошли слишком близко, чтобы сдаваться. Они сделали так много.

Пэнси кипит от гнева и Гермиона понимает её, как никто другой. Сейчас, когда эмоции слегка улеглись, девушку снесло ударной волной стыда — она вела себя просто ужасно в Хогсмиде. Не стоило вымещать злость на Перси. Не он начал драку и не он координировал деятельность аврората. Уизли, должно быть, обижен, и Грейнджер не может перестать жалеть о сказанных в гневе словах.

— Прекрати, — Малфой холодно осаживает подругу.

Его лицо, приобретшее выражение полного равнодушия, не менялось с момента начала рассказа Гермионы. Парень упорно игнорировал её попытки встретиться взглядами, но от этого она не переставала смотреть. И заметила сжатую челюсть, как периодически Малфой разминает пальцы, как еле заметно кусает щеку с внутренней стороны. Гермиона знает, о чем он думает, и эти мысли ей очень не по душе. Вот только сказать об этом при Пэнси… Слизеринка и так увидела достаточно во время их прошлого совместного обсуждения.

Паркинсон шумно дышит, падая обратно на диван, и лицо её так стремительно бледнеет, что Гермиона начинает беспокоиться, не потеряет ли девушка сознание. Но она только хмурит брови и окидывает собеседников взглядом.

— И что делать? Очевидно, помощи от Министерства ждать не придется, — Пэнси дергает плечами, словно отмахиваясь от назойливой мухи.

— Разберемся сами, — заявляет Малфой, выпрямляясь в кресле и наконец отрываясь от созерцания стены Башни старост. — Теперь мы знаем, в каком направлении двигаться.

И хотя именно эти слова Гермиона ожидала от него услышать, что-то болезненно сжимается в груди, от беспокойства перехватывает дыхание. Только сейчас она понимает, насколько безумен её собственный план и каким опасным он может быть и для неё, и для Малфоя с Пэнси.

Какая-то часть Гермионы решительно отпихивает этот план подальше, но гриффиндорка открывает рот до того, как ударится в панику и действительно откажется от него:

— Я подумала… Драко, что если мы отвлечем Далию и проберемся в поместье? Вы говорили про охранные чары, но поместье принадлежит мистеру Эйвери, а он во Франции и даже если узнает, что кто-то оказался внутри, не сможет проверить, кто именно и желанный ли это гость. Если бы ты смог… — голос постепенно переходит на шепот, а после и вовсе сходит на нет, когда занятая рассказом Гермиона концентрируется на выражении лиц собеседников.

Они оба смотрят на неё так, словно гриффиндорка превратилась в жабу. Девушка неловко ежится, пытаясь прочесть в глазах Пэнси или Драко причину столь пристального внимания и странного выражения их лиц. Взгляд Паркинсон мечется от Гермионы к Малфою и брови удивленно изгибаются, слизеринец же быстро оправляется от потрясения и теперь, кажется… Мерлин, да он практически смеется! Драко прокашливается, закусывает губу, и намеренно отводит взгляд — Грейнджер так хочется врезать ему…

До того момента, пока до неё не доходит.

Святой Годрик.

Девушка прокручивает свою недавнюю речь в голове и сжимает сцепленные между собой ладони. Теперь дыхание перехватывает от неловкости.

Как, черт подери, она назвала Малфоя?

В голосе эхом разносится собственный голос, твердящий «Драко, Драко, Драко…», и Гермиона не знает, из-за чего расстраиваться сильнее: из-за того, что Пэнси стала свидетелем чего-то настолько личного, слишком ярко демонстрирующего происходящее между Грейнджер и Малфоем, либо же из-за того, что Гермиона снова упустила момент и едва ли смогла прочувствовать, каково это — называть его по имени. Это произошло словно на автомате, гриффиндорка даже не…

— Если бы я смог…? — хриплым от подавляемого смеха переспрашивает Драко, и Грейнджер снова возвращается мыслями к тому, какой же он засранец — своей реакцией только концентрирует внимание Пэнси на том, что… Не на том, что нужно!

— Если бы ты смог отвлечь её… — Гермиона запинается и качает головой. Совсем не время думать о стыде! Мерлин, у них есть дела и поважнее, чем беспокоиться о произнесенном имени.

Грейнджер было открывает рот, чтобы продолжить, как вдруг чья-то теплая ладонь опускается на её колено, ободряюще хлопнув, и тут же исчезает. Гермиона широко раскрытыми глазами глядит на Пэнси, позабыв о том, что собиралась говорить, а та лишь пожимает плечами и кивает, приглашая продолжить речь.

Гермиона обещает себе подумать над этим позже. Её поддержала Пэнси Паркинсон! Должно быть, мир сошел с ума.

И все же после этого Грейнджер становится легче дышать. Все в порядке, повторяет она про себя, всё просто в порядке. Ей не нужно оправдываться или отстаивать что-то, её не осуждают.

— Так вот, — наконец обретает дар речи Гермиона, поочередно глядя то на Малфоя, то на Пэнси. — Исходя из того, что я видела, Люциус очень… заинтересован в том, чтобы вы с Далией сблизились, — лицо Малфоя кривится от слов Гермионы, а та еле удерживается от ликующей усмешки — Драко ничуть не разделяет рвение отца. — И это отличная возможность для нас, — продолжает ободренная Грейнджер. — Назначь встречу в Малфой-Мэноре, только ваша семья и Далия. Уверена, она не откажется от ужина с Люциусом и Нарциссой, и если явится к вам в поместье, её собственное окажется незащищенным…

— Я понимаю, к чему ты клонишь, и мой ответ — нет, Грейнджер.

Черты лица Малфоя приобретают знакомую резкость, парень раздраженно глядит ей в глаза, но Гермиона слишком погружена в детали плана, чтобы задумываться о причинах такого его поведения.

— Почему нет? Это реальная возможность осмотреть поместье. Далия приехала одна, ну, или в сопровождении домашнего эльфа, но его можно…

— Оглушить, — вставляет Пэнси, и Грейнджер недовольно хмурится. Впрочем, этот вариант куда безопаснее, нежели красться и пытаться прятаться.

— Если Далия действительно совершает все эти преступления, мы не знаем, кто еще может оказаться в поместье. Включи голову, вас могут встретить другие волшебники. Да и вряд ли она оставила бы отца Тео отдыхать в гостиной. Нет, Грейнджер, мы придумаем что-то другое, — Малфой опирается локтями на колени, нагибаясь ближе к гриффиндорке, словно таким образом может заставить её согласиться.