— Малфой, что ты творишь! — она неистово дергает его, сама не замечая, что с каждым разом оттаскивает слизеринца все дальше от пострадавшего, ведь больше он не сопротивляется.

Перси, наконец пришедший в себя и, кажется, даже не слышавший толком отчаянных уговоров Гермионы, кидает на неё полный разочарования взгляд, прежде чем эта эмоция сменяется презрением и злостью, когда он встречается глазами с Малфоем. Уизли стремительно отрывается от стены, одной рукой сжимая кровоточащий нос, но Грейнджер протискивается между парнями до того, как он успевает оказаться возле Драко.

— Успокойтесь! Оба! Мерлин, что за концерт вы устроили?

Перси вцепляется в её запястье, намереваясь отвести в сторону руку Гермиону, прижатую к его груди, и Малфой дергается вперед, проследив за этим движением. Грейнджер грубо дергает его за плечо, осаживая.

— Уходи, — заявляет она, изо всех сил демонстрируя уверенность, хотя у самой ноги дрожат. — Иди к школе. Я догоню тебя, — она надеется, что он прочтет продолжение фразы в её взгляде: и мы поговорим. — Ну же! — восклицает она, когда блондин только зыркает, но не двигается с места. — Иди, Малфой!

Он дергает локтем, вырываясь из хватки, и кидает на Перси такой взгляд, что тот снова дергается, удерживаемый Гермионой.

Она шумно дышит, раздирая горло холодным воздухом, уже двумя руками цепляется за Уизли, пока они оба смотрят, как отдаляется Малфой, и пытается не думать о ярости, читающейся даже в походке слизеринца. Сейчас ей нужно сосредоточиться совсем на другом и Грейнджер…

— Так в этом причина?

Горестный голос Перси выводит гриффиндорку из некого транса, созданного медленно отдаляющимся силуэтом Малфоя. Она вздрагивает, переводя взгляд на парня, и отступает на шаг назад, наконец избавившись от потребности удерживать его.

Гермиона не успевает ответить, равно как и сообразить, о чем толкует Уизли, когда тот продолжает:

— Поэтому ты так рвешься помогать Пожирателям. Потому что семейка Малфоя может пострадать? Он нравится тебе? Вы вместе, что ли?

Внутри Гермионы закипает гнев, возникающий всякий раз, когда кто-то разговаривает с ней осуждающим тоном, хотя девушка не совершила ничего плохого, и будто пытается давить, желая получить нужный ответ. Но у неё нет ни этого «нужного» ответа, ни желания выслушивать упреки в свою сторону.

— Насколько я могу судить, ни разу за всё время общения я не дала тебе повода считать, что наши отношения выйдут за рамки дружбы, — полным деланного спокойствия голосом начинает Гермиона, игнорируя поставленные вопросы. — Но ты решил, что можешь переступить черту, а сейчас разговариваешь со мной так, словно в чем-то виновата я.

И все же она была виновата: обманывала, недоговаривала, скрывала. Но ей уж точно не поставишь в вину… чувства. Пусть странные и непонятные, но они — её, и никто не вправе решать, имеет ли Гермиона право их испытывать. А она чувствует осуждение в голосе Перси, видит отвращение в его взгляде — то ли к Малфою, то ли к их «отношениям», невольным свидетелем которых стал парень.

И это злит её.

Грейнджер сама не до конца разобралась в себе, чтобы позволять мнению посторонних влиять на её окончательное решение. А Перси в их с Драко делах — посторонний.

— Хочешь услышать ответ на свой вопрос? Да. Он — причина, — и как умело она упустила ту часть, где Уизли интересовался об их возможном романе!

Она четко осознает, что на этом помощь Перси заканчивается. Он ни за что не станет снабжать её сведениями, зная, что все усилия — ради Малфоя. И Гермиона отказывается думать, что причина тому, вероятно, его чувства к ней. Она не может ответить взаимностью, на этом всё, и думать тут не о чем. Иначе она обзаведется еще одной причиной для размышлений и угрызений совести.

Но ей нелегко, ведь ни сейчас, ни позже Гермиона не найдет в себе никаких сожалений ни по поводу решения игнорировать чувства Перси, ни по поводу тона, с которым говорит с ним, и пугающий вопрос засядет в голове: как же она так изменилась?

— Это самая большая ошибка в твоей жизни, — только и бросает он.

А Грейнджер окидывает парня самым холодным, на который только способна взглядом, хотя внутри закипает от гнева: да почему каждый непременно желает указать на свое драгоценное мнение?! Какого черта все, кому не лень пытаются убедить её в чем-то, хотя их даже не спросили?

Только ей, Гермионе Грейнджер, решать, является ли Драко Малфой самой большой ошибкой в её жизни.

Она обнаруживает, что даже сейчас, когда в их отношениях так много неопределенности, она порывается защищать их и отстаивать, хотя не так давно была убеждена, что не сможет сделать этого, пока они с Малфоем не станут чем-то… целостным. Кем-то друг для друга.

— Обратись к целителю.

Грейнджер разворачивается, не удосуживая сломанный нос Перси и взглядом, и быстрым шагом движется по той же дороге, где скрылся Драко пятью минутами ранее.

Она побеспокоится о Перси и их дружбе потом. Когда злость рассосется, когда вопрос с Малфоем будет решен, когда отцу Нотта не будет угрожать опасность, и когда перестанут появляться новые жертвы.

А сейчас она будет холить и лелеять свое раздражение, доводя его до идентичной малфоевскому гневу, и, как только он окажется в поле зрения, выскажет все, что думает: касательно его детского поведения, безрассудных поступков и выводящей из себя неопределенности их отношений.

***

Малфой практически покидает деревушку, его шаги все такие же резкие и даже со стороны выглядят как-то зловеще. Гермиона насторожилась бы, но внутри бурлит желание выплеснуть все накопленные эмоции. Она замерзла и все еще ошеломлена произошедшим, и тем не менее ноги куда быстрее доносят продрогшее тело хозяйки до слизеринца, чему она безмерно рада.

Драко, погруженный в свои мысли, очевидно, не замечает приближения девушки, хотя Гермионе куда больше нравится считать, что это она двигается бесшумно. Рука вцепляется в предплечье парня и так резко дергает назад, что гриффиндорка невольно пугается, как бы не вывихнуть её Малфою.

Она готова и к тому, что сейчас он набросится с криками, и к колким взглядам, так что вовсе не удивляется и не напрягается, когда именно это её и встречает. Правда, едва он открывает рот, чтобы выплюнуть что-то едкое, Грейнджер позволяет съедающему желанию прибить Малфоя вырваться в виде возмущенных восклицаний:

— Какого черта, Малфой?! Что ты о себе возомнил?

Гермиона отвечает таким же злым взглядом, не уступая Малфою, и невольно подмечает, что они оба едва контролируют себя — ни Драко, ни Гермиона не пойдут на попятную, а это вряд ли обернет конфликт в положительную сторону. Впрочем, ей все равно! Конкретно сейчас, в этот момент, она просто раздражена и устала каждый раз указывать на идиотское поведение Малфоя, которое напрямую связано с ней.

— А что не так? — шипит он, зловеще наступая на гриффиндорку, а та машинально делает шаг назад, увеличивая расстояние, но загоняя себя к стенке. И замирает, как только осознает это. — Это ведь была деловая встреча? Которая напрямую касается моих родителей, вот и пришел проверить!

Грейнджер фыркает, закатывая глаза, и снизу вверх смотрит на Малфоя, ничуть не пасуя из-за столь неловкого положения — ей очень не нравится, что он стоит так близко. Как минимум потому, что ей будет крайне неудобно врезать со всей силы из такого положения.

— И как разбитый нос Перси поможет твоим родителям?! — под стать парню отвечает Гермиона, понижая тон, но не градус яда в голосе. — Твое тупое поведение только лишило нас союзника!

— Союзника?! — Малфой выплевывает это слово так, что на мгновение Гермиона задумывается, а не является ли оно оскорбительным. — Хотела сказать, что теперь у тебя будет меньше поводов таскать своего Уизли в Хогсмид по выходным?

— Да что ты несешь! — она так глубоко хватает воздух ртом, что горло обжигает холодом.

Грейнджер в бешенстве. Неимоверно зла.

Да как он может?! Она, спятившая идиотка, затеяла весь этот сыр-бор из-за него! Ну, отчасти и ради себя, естественно — желание разобраться, что же её бедное сердечко так сходит с ума при виде слизеринца было бы неосуществимо, если бы он сошел с ума от горя из-за смерти своих родителей. Но Гермиона пыталась защитить Малфоя! Пытается.