«Ищут, но не так, как нам бы того хотелось».

Потому что они — Пожиратели. Потому что до них никому нет дела. И Гермиона будет лгуньей, если сделает вид, что не относится к таким людям, как любой работник Министерства. В конце концов, она тоже действует не ради общего блага. Гермиона — эгоистка. Она совершает такие безумные поступки ради того… Ради чего? Ради кого?

Пэнси была права — Гермиона не смеет указывать ей. Хотя бы потому, что её родители дома, в безопасности. Относительной, учитывая, что завтра ей придется вломиться в свой дом и использовать на них магическое снотворное…

Грейнджер покачала головой. Мысли путаются.

Нужно решить, что делать дальше, как быть с Паркинсон и вообще… станет ли она теперь помогать? Напарник, действующий из мести — не совсем то, что гриффиндорка хотела бы получить. Ей уже доводилось работать в паре с… экспрессивными людьми (она невольно покосилась на Поттера), и это не то чтобы было легко.

Но лучше, чем ничего. Наверное.

Хотя сейчас, когда у Гермионы есть список… Впрочем, она все еще не знает, что с ним делать.

Вчера, отправляя письмо в Нору, она на мгновение задумалась, быть может, стоит рассказать обо всем Перси и тогда он… Ну, может, смог бы помочь? Поговорить с кем-то в Министерстве, запросить детальную проверку каждого из поместий. Но эта мысль была быстро откинута — они ни за что не станут обыскивать дома Пожирателей, если только не рассчитывают на вмешательство прессы. Уж об этом Скитер точно разнюхает, сомнений нет. Если до этой журналистки дойдет информация, что авроры ведут закрытое расследование, в ходе которого обследуют жилища амнистированных Пожирателей, этому делу не долго оставаться секретным.

Грейнджер пока не решила насчет плюсов гласности, но то, что она сказала Паркинсон — правда. Малый процент волшебников Магической Британии поддержат расследование, остальные же воспримут информацию либо холодно, что было бы не так уж и плохо, либо агрессивно. И что-то подсказывало гриффиндорке, что подавляющее большинство будет рвать и метать.

Министерство предпочтет пустить все силы на утихомиривание волшебников, защищая собственную репутацию. Дело не сдвинется с мертвой точки, а то и сделает несколько шагов назад.

Возможно, Гермиона придумает что-то. Возможно. Но позже.

Сейчас её больше тревожили мысли о Паркинсон и той информации, что она знает — как бы к ним не присоединился новый член команды!

В её голове все еще вертелось сказанное Пэнси: мои родители мертвы.

Грейнджер содрогнулась.

— Гермиона… — Джинни шепчет практически ей на ухо, слабо дергая за рукав мантии, и девушка уже практически извиняется, посчитав, что за рассуждениями прослушала

важную часть разговора, но, оторвав глаза от пола, пролеживает за странным взглядом Уизли.

Впереди, только свернув в коридор, показывается белобрысая макушка. Движения Малфоя резки — Гермионе не нужно сокращать расстояние, чтобы заметить это.

Сердце пускается вскачь, а по спине бегут неприятные мурашки.

Разве он не должен идти на урок? Джинни ведь сказала… Грейнджер опускает взгляд на наручные часы, и да, действительно, до следующего урока всего ничего. Даже ребята, окружавшие их, куда-то разбрелись, оставляя в коридоре Золотую троицу и Джинни. И Малфоя, только появившегося на горизонте.

Должно быть, паника отражается на её лице, когда Драко находит Гермиону взглядом и устремляется в их сторону, потому что младшая Уизли округлившимися глазами смотрит на подругу.

— Гермиона, что между вами происходит? — шепчет рыжеволосая, пока Гарри и Рон заняты обсуждением недавней тренировки и не могут их слышать. — Ты бледная. Что произошло?

Живот мерзко скручивает, гриффиндорке даже начинает казаться, что от страха её стошнит.

Малфой приближается, но почему-то с каждым его шагом девушке кажется, что он неумолимо отдаляется — вот только не в прямом смысле этого слова. Тревожное чувство засело в груди и мешает нормально дышать. Гермиона практически решается развернуться и броситься наутек, но Драко уже слишком близко, а его физическое состояние в разы лучше её — бежать нет смысла.

Поэтому Гермиона замирает как вкопанная, а идущие сзади Гарри и Рон впечатываются ей в спину.

— Гермиона, ты чего? — Уизли цокает языком, обходя девушку со стороны, но она и не думает отвечать ему ни словесно, ни взглядом.

Её глаза неотрывно следят за приближающимся Малфоем и неминуемым конфликтом.

Силой воли гриффиндорка не прижимает ладонь к груди — сердце бьется так сильно, что причиняет боль, сбивая и без того прерывистое дыхание.

Вот он. В пятнадцати шагах.

В десяти.

Губы сжаты, на скулах играют желваки, а взгляд — точно молнии.

Он зол. Он так зол. Грейнджер никогда прежде не видела у него такого лица, а учитывая пройденные за все года обучения конфликты, это о многом говорит. Это не просто злость — это обида, растерянность, боль.

Пять шагов.

Гермиона кидает быстрый умоляющий взгляд на Джинни. Гарри и Рон не должны этого видеть. К счастью, подруга быстро улавливает суть и подхватывает обоих парней под руки как раз в тот момент, когда раскатистый голос, словно рык, разносится по коридору.

— Грейнджер!

Малфой то ли окликает, то ли угрожает. Гермиона догадывается, что все и сразу.

— Что ему от тебя надо? — хмурится Поттер, а Рон выглядит так, словно готов подставить слизеринцу подножку, лишь бы тот не оказался рядом с ней.

— Мерлин, Гарри, не будь таким, — Джинни с улыбкой закатывает глаза. Как ей удается сохранять спокойствие? — Дела старост, знаешь ли! Пойдем, мы, в отличие от них, простые смертные, и на уроки опаздывать нельзя. Живее, Рон! — гаркает рыжеволосая, когда её брат упрямится, не позволяя сдвинуть себя с места. — Ты уже был в роли старосты, не самый приятный опыт, верно? — она резко дергает его, отчего парень едва не валится на пол, но успевает удержать равновесие.

Друзья еще дважды оглядываются на Гермиону, когда проходят мимо Драко, но в конечном итоге Джинни удается утащить их в смежный коридор.

Она не успевает опомниться, когда слизеринец оказывается рядом. Не успевает ничего сообразить, только несмело поднимает взгляд на его привычно бледное лицо.

И она все понимает. И мир рушится.

— Так вот оно что, а, Грейнджер? — Малфой усмехается, и тысяча кинжалов вонзаются в грудь Гермиона. — Ты — одна из этих министерских крыс? Тренируешься заранее? Подбиваешь клинья к руководству?

Он знает. Он всё знает.

Нет.

Он не может, потому что даже Пэнси не знает всей правды. И сейчас Гермиона жалеет об этом. Потому что Малфой может располагать лишь той информацией, которую предоставила слизеринка, а по её сведениями Гермиона…

Она громко хватает воздух ртом и вынуждает себя мыслить здраво.

— Малфой, я не…

— Признайся, это было забавно? — на его губах улыбка, но она острее всяких ножей, бьет сильнее круциатуса. Кулаки сжаты, расширенный зрачок практически застилает радужку.

Гермиона не хочет видеть его таким.

Нос предательски щиплет.

— Делала ставки, кого разорвут следующим? — Грейнджер морщится как от удара, и это, кажется, злит парня еще сильнее. Он хватает её за предплечье и грубо дергает на себя, но практически тут же одергивает руку, стоит Гермионе вынужденно приблизиться на шаг. Словно ему противно. Противно касаться её. — Или, быть может, Министерство давно в курсе, кто убийца, но их забавляет шоу?

— Это не так! — повышает голос. В нем отчетливо слышна паника и дрожь, но Драко вряд ли расценивает это как нежелание скандалить. Вряд ли он замечает её сожаление, а если и замечает, то успешно игнорирует.

— А, ну конечно, — он снова ухмыляется и прячет руки в карманы брюк. — Ты ведь у нас в курсе всех событий, не так ли?

Гермиона хочет возразить. Закричать, что не имеет ничего общего ни с авроратом, ни с Министерством в целом, но её глаза застилает пелена и приходится проморгаться, избавившись от скапливающихся слез.