– Позволю. А по дороге обратно расскажете мне поподробнее, как вы там с Казимиром маленько развлеклись? Так вы, кажется, изволили выразиться? – Готфрид крепко схватил великого князя за его огромный локоть и с уверенностью двинулся к выходу из королевского сада.

Начинало светать. Но Модест Фотийон упрямо продолжал скользить пером по пергаменту. Он делал это почти всю ночь, лишь изредка прерываясь, чтобы выпить пару чашек чая. Этот человек не знал ни усталости, ни покоя. Он был как заведенный механизм. В работе и в делах таился весь смысл его существования. А также в службе. В службе себе и людям. На благо общества и государства. Впрочем, в свое время патриотизм его резко поостыл. Он сам так утверждал. Однако, дела его говорили об обратном. Просто патриотизм у него был своеобразным.

Когда-то давно Модест ночью прокрался в покои барона Вука. К удивлению правителя баронства, даже Особая гвардия не смогла потом раскрыть секрет того, как он это сделал. Лежа на постели в полном мраке, Аластор Вук-старший решил, что это враги подослали к нему убийц. Барон схватил со стола пистоль и готов был уже пальнуть по теням, метавшимся в комнате. Вук так и не смог дать себе ответ, почему этот тихий и мерный голос остановил его руку тогда, во тьме.

– Прошу вас, ваша светлость, не поднимайте шум. Я не убийца, и не враг вам. Я лишь хочу помощи. Причем не забесплатно.

– Тогда, какого демона ты прокрадываешься к правителю этих земель в тиши ночи? Так просят о помощи? – в голове Аластор Вук-старший лихорадочно пытался понять, откуда доносится этот голос, чтобы определить верное направление выстрела.

– Я понимаю, все это странно, но позвольте я зажгу свечу, покажусь, а потом все объясню?

– Зажигай.

Раздался щелчок, и через мгновение яркий свет от небольшой свечи немного ослепил барона. Несмотря на это, Аластор быстро сориентировался, увидел цель и направил на человека, стоящего неподалеку от его кровати, дуло пистоли.

– Ну, покажи вторую руку. Есть при тебе оружие? И капюшон снимай, быстро!

Человек, свободной рукой откинул капюшон, аккуратно и медленно, чтобы барон видел, достал из-за пояса кинжал и положил его на пол. Потом он преклонил колено и опустил свою начинающую лысеть голову в знак почтения перед благородным правителем.

– Больше оружия нет? Ты один?

– Один, ваше светлость.

– И кто ты такой? Какого черта тебе нужно? Впрочем, о чем это я? Позову-ка я своих людей. Им все расскажешь.

– Прошу вас, не делайте этого, мой господин! Обо мне никто не должен знать! Во всяком случае сейчас, – в глазах незваного гостя читалась такая мольба, что Аластор Вук-старший слегка заколебался. – Меня зовут Модест Фотийон, и я прячусь от убийц короля Людовика XIII Руатдида. Мне необходима ваша защита и покровительство. Я клянусь, я смогу отплатить вам так, что вы никогда не пожалеете, что связались со мной, ваша светлость.

Барон размышлял недолго. Потом устроился на своем ложе поудобнее и, продолжая целиться в Фотийона, небрежно бросил:

– Сядь на стул, руки держи на виду и рассказывай, чем это ты прогневил короля Тюльпанов? Связываться с ним опасно, так что мне нужны веские доводы, а пока я вижу перед собой только сумасшедшего, рискнувшего из пасти короля «цветочников» кинуться в пасть волка.

Модест слегка перевел дух, уселся на стул, выставил вперед руки, продолжая в одной держать свечу, и начал свое повествование:

– Ваша светлость, в свое время я был весьма уважаем при дворе Людовика. Более того, я скажу вам, что я был поверенным многих тайн короля. Я вижу, что вы сомневаетесь в этом, потому что ничего не слышали обо мне. Но это и правильно, так как род моей деятельности обязывал и обязывает меня к тому, чтобы обо мне ничего не знали. Я возглавлял Тайную полицейскую канцелярию Его Величества. И между прочим, не хочу хвастаться, но я благородных кровей. Мой отец был рыцарем в армии короля. Да, всего лишь рыцарем, но его титул я позже получил по наследству. И учили меня быть воином, и оруженосцем у некоторых сиятельных особ я побывал. В общем, готовился я стать таким же верным мясником, как и мой родитель.

Тем не менее, помимо сносного владения оружием, я любил читать книжки, а особенно меня интересовала наука шпионажа. Нет, ваша светлость, вы не подумайте, я никогда не испытывал тайных комплексов и не был вуайеристом. Просто я понимал, что я не смогу быть в бою так же бесстрашен и силен, как мой отец. А он хоть и был обычным рыцарем, но даже бароны и графы в королевстве признавали, что там, где бьется старик Оберон, внутренности и части тел врагов разлетаются в разные стороны, как будто сами демоны помогают ему. Ну не был он стратегом и тактиком! А был отличным рубакой, вот и все! Потому выше головы и не прыгнул. Я же хотел для Фотийонов большего.

– Да, про рубаку Фотийона я что-то припоминаю. Ходили какие-то рассказы о Буйной Росомахе.

– Так моего отца и прозвали, ваша светлость! Все точно, Буйная Росомаха. Он, в общем-то, таким и был.

– Говори дальше, – строго сказал барон.

– Как прикажете, ваша светлость. Мой отец вскоре умер. Много крови пролил он за династию Руатдидов и, в знак уважения к заслугам Оберона, меня посвятил в рыцари сам король, позволив вступить в права наследования. Но повторюсь, я больше любил книги и игры. Игры, в которые играют сильные мира сего. А потом оказалось, что вдобавок ко всему (простите за нескромность) я еще и обладаю природным талантом к этому роду деятельности. Я смог раскрыть парочку вражеских агентов. Один был из Эмирата Хашимов, другой из оппозиции королю. Тогда меня и заметили. Вот тут я пошел вверх семимильными шагами. После смерти отца и торжественного моего посвящения имя Фотийонов какое-то время помнили. Но потом умерла и моя мать, а я, единственный ребенок в семье, пропал из виду, потому что занимался уже совсем другими делами. Наш славный род стали забывать. Мне это было только на руку.

– То есть ты решил прославить имя Фотийонов таким образом? Странный способ, – по голосу Аластора было ясно, что симпатии к Модесту он пока не испытывает.

– Я прославил его для себя, на свой манер. Меня хорошо знали лишь самые сильные люди королевства. Их были единицы. Ну и конечно, сам Людовик XIII. Для остальных я старался оставаться серой мышью. В конце концов, я предложил королю проект новой организации, своего рода министерства. Так из моего проекта и получилась Тайная полицейская канцелярия Его Величества. А я возглавил ее. Я был верным псом короля, действовал по его приказу. Собирал для него такие сведения, которые никто не смог бы собрать. А ведь я еще и раскрыл несколько заговоров. Король не жалел, что отдал мне в руки такие серьезные полномочия. И тогда я чувствовал, что нет ничего, что было бы неподвластно Фотийону. Конечно, за исключением короля. Король всегда стоял для меня выше моей собственной персоны. Так что я прославил свое имя. Для себя самого, ваша светлость. А что до других, так мне на то плевать.

– Хороша слава, когда никто о тебе не знает, – усмехнулся барон.

– Зато я знал, что почти любой из этих неучтивцев по одному моему слову мог оказаться в казематах, где он был бы уже полностью в моей власти, – мрачные глаза Модеста на миг сверкнули злобой. От Аластора Вука-старшего это не ускользнуло. Он почувствовал, как дрожь пробежала по его хребту. Но это продолжалось недолго, барон был не из робких.

– Пока я не вижу никаких причин оказывать тебе помощь. Впрочем, продолжай, Модест Фотийон. Твоя история не закончена, а я не делаю скоропалительных выводов.

Бывший глава Тайной полицейской канцелярии вновь осунулся, принял жалобный вид и заговорил:

– Так вот я и стал вторым человеком в государстве де-факто, ваша светлость. Видит Всемогущий, я служил и королевству, и Людовику верой и правдой. Клянусь всем, что мне дорого, я не щадил ни жизни своей, ни здоровья. Да, я соглашусь и покаюсь, я упивался властью, но ведь любому тяжело совладать с собой, когда из простого рыцаря человек превращается в тень самого короля. Это мой грех. Но никто не упрекнет меня в том, что я был изменником или плохо делал свою работу. Для Людовика я был готов сложить голову. Но в итоге, я просчитался. Меня очернили перед моим повелителем. Те, кто боялись меня как огня. Те, кто не готовил заговор против короля, но кто о нем помышлял, я уверен в этом. Не успел я просто к тому времени еще собрать достаточное количество доказательств.