– Но зачем все это? – недоуменно поинтересовался Оукман.

– Как и сказал наш дорогой Шульц, вдруг придется сражаться с узурпаторами, – улыбка барона стала шире.

– Будет сделано, ваша светлость.

– Еще не конец, Логан. Теперь, главное. К тому веремени, как справишься со всем этим, я думаю, уже рассветет. Все, кто есть в замке, не должны покидать своих покоев до моего распоряжения. Все, кроме тебя, твоих солдат, генерала Аксельрода и его солдат, а также моего постельничего, и кроме Корнелия Брома и его подопечного, которого он отправит за стены крепости по моему распоряжению. Кого именно, он сам тебе укажет. Особенно важно, чтобы была выставлена охрана перед покоями баронессы и трех моих сыновей.

– А если они попытаются выйти? Ведь новость о вашем выздоровлении…

– Нет! И тем более, если они попытаются выйти. Кстати, коли вдруг кому-то покажется перспективной идея оказать сопротивление, расценивай это, как ослушание моего приказа во время войны. Казни от моего имени любого. Кроме баронессы и детей. Им можешь просто что-нибудь отрубить, но они должны быть живы.

– Отрубить, ваша светлость?! – воскликнул генерал. Его лицо словно озарила какая-то мысль. – Неужели, это может быть необходимо? Неужели, измена?

– Да, мой верный друг, – вздохнул барон. – И уже давно. Однако, я вырву этот сорняк с корнем, раз и навсегда!

И вот теперь, действуя в строгом соответствии с инструкциями главнокомандующего, мессир Оукман шел объявить первому наследнику волю отца. К Родрику он послал Марека Плятера, так как тот был дружелюбен и мягок. Он с легкостью справится с мальчишкой. К баронессе отправил Тадеуша Варгу, ибо тот славился умом и всегда выполнял свой долг с честью. Он не поведется на хитрости леди Вук. А к Аластору Вуку-младшему уже направлялся мессир Гауке-Босак, который имел опыт общения с самыми опасными бандитами и преступниками баронства. К тому же, Витольд обладает недюжинной силой, он скрутит буйного Аластора в бараний рог голыми руками, если потребуется. И заставит повиноваться.

Покои Джона Вука охраняло четверо гвардейцев. Мессир Оукман подошел, почесал свои густые бакенбарды, отер усы. Помялся немного, потом выражение лица его стало решительным и твердым. Он спросил:

– Наследник у себя?

– Да, генерал, – отчеканил гвардеец, которого звали Томас.

– Один?

– Нет, там человек десять. И его вечный хвост Гилберт. Вроде как пьянствуют.

– Десять? – Оукман призадумался. – Черт, похоже не обойдется все-таки миром. Как они выглядят? Пропойцы или что посерьезнее?

– Сущие бандиты, генерал.

– Ну тогда пусть будет так. Ты и он, – сказал Логан Томасу, указав на еще одного стража покоев Джона, – пойдете с нами. Двое других будут стоять здесь. Никого не впускать и не выпускать, что бы внутри не происходило. Все ясно?

Оставшиеся у дверей гвардейцы молча кивнули.

– Ну что ж, – мессир Оукман проверил легко ли выходит меч из ножен, – тогда пусть поможет нам Всемогущий!

Леди Вук, урожденная Шульц, просыпалась рано. Прислуга помогла ей совершить утренний туалет, так как пищу ее светлость предпочитала принимать при параде. Кассандра приказала подать себе завтрак, когда было уже светло. Через какое-то время она решила, что приносить еду ей никто не собирается. Это стало причиной ухудшения ее настроения. А когда это происходило, она становилась опасной. В том числе, для слуг и служанок. Баронесса считала за лучшее держать наемных работников, но условия этой службы были кабальными. Фактически, все ее подчиненные были ей чем-то обязаны, и чаще всего такими немаловажными вещами как деньги, доброе имя или жизнь. Поэтому, в любой момент, леди Вук могла снова превратить их существование в кошмар.

Кассандра, в очередной раз, позвонила в колокольчик, но никто не отозвался. В ярости она подняла с кресла свое грузное тело и, ругаясь про себя самыми грязными словами, пошла в сторону двери. Но внезапно дверь отворилась, и в комнату ввалилось четверо вооруженных гвардейцев. Они окружили смешавшуюся баронессу. Двое держали руки на пистолях, воткнутых за пояс; двое сжимали рукояти мечей. На секунду ей показалось, что ее сию минуту убьют. Но тут в покои вошел старший капитан Особой гвардии Тадеуш Варга и отвесил леди Вук почтительный поклон.

– Доброго вам утра, ваша светлость! – тоном наивысшей любезности заговорил мессир Варга. – Надеюсь, мои люди не напугали вас? Если это так, я накажу подлецов!

– Напугали, мессир! И сильно! – ответила леди Вук, немного придя в себя. – Вам действительно следует поучить их манерам.

– Это сделаем незамедлительно! – старший капитан строго посмотрел на своих гвардейцев, и те в растерянности отступили. Потом также почтительно Тадеуш продолжил: – Ваша светлость, конечно, они переборщили! Но, на самом деле, все это от праведного рвения, с которым они выполняют приказы своего начальства, то есть мои приказы.

Баронесса снова ничего не поняла. Но на этот раз злоба сверкнула в ее маленьких глазках.

– Что все это значит, мессир? Вы понимаете, что это звучит смешно? Я не в настроении терпеть ваши шуточки, – ледяным тоном сказала она. Но мессир Варга лишь улыбнулся своими зелеными глазами. Гладко выбритый, статный, воспитанный, он был достаточно красив, мог быть обходителен, и никто и никогда не видел его в неистовстве. Даже сражался он с легкостью, словно танцевал, в полнейшем спокойствии.

– Повторюсь, ваша светлость, они выполняли мой приказ. Я же выполнял приказ генерала Оукмана. А он в свою очередь выполнял приказ барона, правителя этих земель.

Голова леди Вук закружилась, она зашаталась и отступила назад. Мессир Варга молнией метнулся в ее сторону и подставил для нее кресло. Баронесса плюхнулась в него. Ей не хватало воздуха. Она жадно глотала его, словно рыба на суше, раскрывая и закрывая свой большой рот, теперь казавшийся просто огромным.

– О, ваша светлость, прошу простить меня! Мне следовало бы подумать о том, что счастье, которое переполняет вас теперь, может и плохо сказаться на здоровье. Я знавал одного старика, который потерял сына. Точнее, сын его был разбойником и его отправили за решетку на всю жизнь. Но наш милостивый правитель помиловал негодника спустя двадцать лет. Так вот, когда он вернулся домой, отца от счастья удар хватил. Впрочем, он умер с улыбкой на устах, – старший капитан говорил так серьезно, что Кассандра не до конца поверила в то, что над ней насмехаются. Однако, она уже взяла себя в руки, встала и выпрямилась, одела на свое лицо маску полного безразличия и непоколебимого смирения.

– Я буду молиться Всемогущему и благодарить его за чудесное исцеление моего мужа. Благодарю вас, милейший мессир Варга, что именно вы сообщили мне эту новость. Нет человека более вежливого и благородного. А теперь проявите ко мне еще немного терпения и сообщите, пожалуйста, приказ моего мужа, который он передает в отношении меня через мессира Оукмана и, следовательно, через вас.

– О, тут нет ничего необычного. Ходят странные слухи об измене и …

– Измена? Нет, этого не может быть! Вы меня разыгрываете, мессир! – леди Вук настолько искусно изобразила испуг, что будь перед ней человек немного менее смышленый, чем Тадеуш Варга, то он бы непоколебимо поверил в искренность чувств баронессы. Но не таков был Тадеуш. Он лишь учтиво наклонил голову и, без тени улыбки, продолжил:

– Я всего лишь солдат и не знаю подробностей, ваша светлость. Но барон считает, что измена витает в воздухе. А посему, он поручил усилить охрану всех самых близких ему людей. В первую очередь, его сыновей и вас. И самое главное, он считает, что никто в замке не должен покидать отныне свои покои до тех пор, пока барон не устранит угрозу или не решит сам вызвать кого-либо к себе, или не отдаст иные распоряжения.

Этот удар Кассандра приняла достойно:

– Как будет угодно его светлости. Я всего лишь женщина, и мой долг подчиняться мужчинам в опасный час и повиноваться моему мужу.