– Не надо, у меня есть, – сказал Вол.
Уголок губ Клавдии иронично изогнулся, и простая надежда Вола на то, что зарплата все-таки была им спрятана подобно телефону и только поэтому карманы его штанов утром оказались пустыми, рассеялась подчистую. От досады он не нашел сил выматериться и, шаркая, поплелся в комнату. В их квартире обе жилые комнаты были приспособлены под спальни – по одной на тёщу и супругов Волшебных. Общей комнатой для семейных торжеств вынужденно пренебрегли. По тещиным рассказам, домашние праздники бытовали в пору молодости ныне покойного тестя, когда пекли торты со сгущенкой, сваренной в кастрюле, если отмечали дни рождения, то звали соседей по подъезду, пили интеллигентно без свинства и мордобоя. Вол и сам припоминал подобное о своих родителях, но тогда люди именовали по-другому и его, и страну. Так совместным в квартире остался лишь туалет, да и тот, пожалуй, не мешало поделить.
В комнате Волшебных по-прежнему смердело хмельным сном вкупе с пивом и мочой от джинсов. Вол натянул спортивные треники с лампасами из трех полос и сунулся в шкаф за новой шапкой.
– Курва! – ругнулся Вол, увидав пустые полки.
В прихожей теща продолжала отпускать недовольные ремарки на счет кривых рук водопроводчика, и вздрогнула, когда зятек вылетел из комнаты, как черт, и так гневно зыркнул, что пришлось на всякий случай посторониться.
Стоило Волу спуститься на один пролет, как сердце ускорилось. «По пиву либо купить молока?» Уверен, Адам глядел на протянутое Евой яблоко с той же озадаченной физиономией. А ведь натяни ветхозаветный автор на голую задницу прародителя портки с тремя полосами и замени Еву алкашом Серегой из пятого подъезда, а яблоко на читок белой, то библейская история волшебным образом приняла бы неочевидную доселе актуальность.
Соблазненный Вол под пищание домофона открыл дверь подъезда, предчувствуя вожделенный опохмел. Ленивое сияние осеннего солнца заставило красные глаза Вола щуриться, он моргал сквозь слезу и неуверенно шагал вперед пока не врезался в машину, и было разразился по матушке на соседа, который имел привычку парковать свою «девятку» напротив подъезда. Как же удивился Вол, когда отшатнувшись, он увидал пятисотый «мерседес». В их-то дворе. Невзирая на слякоть «мерседес» блестел свежей полировкой, хоть обед на капоте подавай.
«Коммерсы?» – возникло в мозгу Вола, – «В нашем то-доме?».
«Братки?» – и глаза Вола расширились, – «Сейчас не девяносто седьмой, чтобы бандиты на подобных тачках народ пугали»
«Менты?» – нахмурился Вол, – «Какой там, они с ржавых бобиков пересесть не могут…»
«Тогда…», – у Вола перехватило дыхание, и он взглянул вверх.
Тем временем стекло пассажирской двери опустилось и в створе появилась аккуратненькая девичья головка, остриженная в унисекс. Один глаз был скрыт косой линией челки пшеничного оттенка. Умеренный макияж, серый по фигуре жакет и белоснежный ворот блузки не позволял определенно судить о роде ее занятий, оттого Вол неминуемо обрёк себя на худшее.
– Вы, Валентин Волшебный, который накануне ночью зарегистрировался в социальной сети для одноклассников? – девушка на миг перевела взгляд от Вола во внутрь салона. – Точнее, в час ночи?
– Да, – виновато признался Вол, а сам прикидывал: «Да, не… Вряд ли от Машкина мужа. Точно! Она же в разводе да с дитем».
Тут в сознании неоновыми буквами выложилось «госбезопасность». Вол испугался, но потом ситуация начала проясняться:
Прошедшая ночь. Пивная. Вол за столом, по обеим сторонам от него Мишка с Орловым показывали, что такое «лента» и тыкали в мемы. Ржали, пили пиво. Домотали до фотожабы с президентом.
Вол: «Во-во, народ не Тимошка!»
Мишка: «Понравилось?»
Вол: «Так, сколько можно уже!»
Орлов, схватив воловью кисть, нажал его пальцем лайк под картинкой.
Вол встрепенулся: «Что за херню ты сделал?»
Орлов через смех: «Теперь все увидят, что Вол у нас сторонник Нэвэльного!»
Вол судорожно жал на экран, надеясь вернуть лайк, но вместо этого сотворилось непонятное.
Вол отчаянно: «Что произошло?»
Орлов, закатываясь: «Ты комментарий бахнул до кучи! Ну ка: «Кабан судит сам» – Вол, суд не поверит в автонабор!»
Вол: «Ну вас в жопу. Это ж увидят, это ж про…», – он набрал воздуху и указал на верх.
Парни ржали, не пытаясь сдержаться.
Мишка: «Разминай пердак!»
Вол растерянно: «На кой?»
Орлов, икая от смеха: «На бутылку!» – и звонко щёлкнул языком.
Вол для виду ухмыльнулся, хотя не понял юмора. В этот момент вернулся Вадик и, бухнув на стол полторашку с пивом, сказал: «Да шли их, Вол! Выпьем!»
Воспоминания прервал мужчина, вышедший из «мерседеса» с другой стороны. В отличии от андрогинной коллеги он имел маскулинное лицо с черной бородой, впрочем, стриженной, на голове вилась копна таких же черных волос. Одет он был в куртку из кожи поверх пастельной водолазки. Мужчина обошел автомобиль и настойчиво сжал крепкой хваткой предплечье Вола. Девушка отворила дверь и, скользнув на другую строну сидения, велела:
– Маркел, помоги гражданину.
Прищурив глаз, Маркел нажимом усадил Вола рядом с девушкой, а сам сел за руль. Машина тронулась. Утонув в мягком кожаном сиденье, Вола прорвало, он рассказал оказию с мемом про президента. Его слушали, не перебивая внимательно, филигранно выстриженные брови девушки периодически воздевались на лоб, и усилием опускались на место.
– Тыкнул? – прервал Маркел.
– В мерзкую картинку с жидом Нэвельным на деньги пиндосов смастыренную, – подвывал Вол, едва не плача.
Вглядываясь в непонимающие глаза, Вол понял – не верят.
– Я – за! Конечно, за! – усердствовал Вол. – Вот даже…
Вол кашлянул, похмелиться он не успел, поэтому во рту было суше, чем в Аральском море, однако, от отчаянья он хрипло затянул: «Такого, как Путин, чтобы не бил! Такого, как Путин, чтобы не пил!», – мимоходом, взмаливаясь: «О, господи…», настолько было тошно, но продолжал: «Такого, как Путин, чтобы любил… мама-мама… Чтоб не обижал! Ох-ох… Чтобы уважал! Пу-у-утин наш отец!»
Маркел оглянулся в салон:
– Дана, у клиента белка.
– Выбора нет, – устало сказала она, проведя по челке пальцами, – прокапаем, тогда сможем поговорить.
– С трудом верится, что «такое» договороспособно.
– Я как-то члена сборной за день до игры выводила из недельного запоя.
– И как прошла встреча?
– Нормально прошла, даже чего-то там передал. Те полтора часа на стадионе – самые бесполезно потраченные часы в моей жизни. Никогда не пойму, зачем смотреть спорт, если на поле нет твоих детей.
Побагровевший от натуги Вол самозабвенно горланил, распространяя зловоние по салону.
– Заткнись ты уже! – рявкнул Маркел.
Вол мигом замолчал. С лицом, исполненным полнейшего раболепия, он съехал вниз по сидению и прошептал:
– Я всех сдам… только дайте водички… пожалуйста.
Проснулся Вол от шлепков по щеке.
Его сердце йокнуло, кода бутылочка чуть не выскользнула из ладоней. Вода, что была в ней, казалась вкуснейшим питьем, не только из-за похмелья, ему только не давало покоя непомерное расточительство – всего два глотка, а бутылочка из стекла, да еще какая причудливая, у многих в доме посуда хуже. Дана одернула руку от колючей щеки Вола и забрала бутылочку. Из открытой двери в салон тянуло ноябрем. Волу не хотелось выбираться не столько из-за погоды, сколько от угрюмого вида Маркела, который застыл как утес, и лишь кудри трепыхались на холодном ветру.
Жалея об отсутствии еще одной прекрасной бутылочки с водой, Вол неуклюже выбрался из необъятного, как ботоксные губы, дивана. На обширной круглой площадке перед трёхэтажным особняком из бревен не было ни одной другой машины, и все это в обрамлении пихтовой чащи, настолько естественной, что Вол услыхал дятла.
Пока Маркел ухаживал за Даной, помогая выйти из машины, Вол пошел на террасу, он впервые ходил по столь добротному покрытию. Взбираясь по лестнице, он прикидывал, что вместо ступеней из лиственницы следовало для форса выложить мраморные, но только на бумаге, на деле же купить керамогранитный заменитель, разницу попилить в придачу к тем деньгам, что остались бы, закатай они с бригадой круговую площадку асфальтом с областного асфальтозавода. «Армян, сука, один хер, зажал бы деньги». Вол щелкнул сухим языком по небу. В дверях ожидали две девушки в лёгких, несмотря на прохладу, медицинских халатиках.
