Вернувшись в зал, Вол обнаружил Мишку и Орлова за сосредоточенным созерцанием фотографий в экране смартфона.

– Глянь, поколение покемонов, блять, – сказал Вол Вадику, присаживаясь за стол.

– Хули вы, скажи, там сидите в телефонах? – прикрикнул Вадик, хватая новую бутыль. – Уже собрались, сидим, бухаем, а эти в экраны уткнулись, как идиоты. По любому сейчас друг другу смэсят.

– Че б ты понимал… – пробурчал Мишка, не поднимая взгляда от экрана. – Мы телок цепляем. Потрахаться.

– Там что-ли? – с интересом спросил Вол и прихлебнул из поданного Вадиком стакана.

– А ты думаешь нахера соцсети придумали? – ухмыльнулся Орлов. – Клеить баб и ебать!

– Во, бля, техника! Не зря Гагарин в космос летал! – сказал Вадик, приподняв стакан.

– При чем здесь Гагарин? – спросил Вол.

– Ну, спутники-хренутники… Как думаешь телефоны работают? – ответил Орлов. – Ты, я вижу, в школе только физру посещал.

– Между прочим, с золотой медалью окончил, – ответил Вол.

– Зря потраченные одиннадцать лет эта школа, – сквозь отрыжку сказал Вадик. – Плоская от стульев жопа, походы в вонючий музей краеведения, мать его… За карты в столовой к директору, закурил на стадионе – к завучу! Биномы, теоремы, географичка тупая орет, выпучив глаза. Вот оно мне ничего нахрен не пригодилась по жизни. Ни единого доброго воспоминания про школу! Хотя нет, было. Прислали как-то практикантку по физкультуре, так я ее за задницу цап!

– Хорош, – гоготнул Мишка. – Что ни байка по школу, так сразу в пятом классе уже половой гигант.

– В натуре! Дело было…

3.

Вол пересел на лавку к молодым.

– Как, говоришь, баб склеить можно? – спросил он, заглянув в Мишкин смартфон.

Вадик, разочарованный отсутствием внимания к его рассказу, отмахнулся и принялся с энтузиазмом накачиваться пивом.

– В контакте, хотя, тебе скорее одноклассники подойдут, – сказал Мишка. – Там сучки в возрасте готовы на стену лезть от недоеба.

– Так, это-то и нужно! – воскликнул Вол. – Показывай, куда нажимать.

Вол полез в карман за телефоном и протянул его Мишке.

– Слышь, Вол, ты его в каком веке брал? – ухмыльнулся Орлов.

– А чего? Тысяч в семь влетел лет пять назад, аппарат будь здоров!

– Интернет вроде настроен… – сказал Мишка, сосредоточенно водя пальцем по крохотному экрану.

– Хрен его… – растерянно сказал Вол, тщетно пытаясь уразуметь Мишкины манипуляции с телефоном.

Покончив с анкетными данными соцсети, Мишка навёл камеру на Вола.

– Че творишь? – сказал Вол, прикрывшись ладонью.

– Нужна фотка в профиль, – пояснил Орлов. – Сядь нормально!

– Погодь, – сказал Вол, и растопырив ноги на лавке, выкатил грудь и сунул в зубы сигарету. – Давай, чтоб по-босяцки!

– Придурок что-ли? – сказал Мишка, и отобрав у Вола торжественно поднятый стакан, а следом цигарку, пригладил ему волосы да выставил наклон головы. Напоследок, Мишка замахнулся кулаком в причинное место Вола, отчего тот мигом сомкнул колени. – Теперь потянет.

Вспышка ослепила, но Вол не посмел шелохнуться. Применив фотофильтры, Мишка удовлетворенно улыбнулся и показал экран Волу.

– Лучше ты, один хрен, выглядеть не будешь, – сказал Мишка.

– Ну-ка це, – Вол забрал телефон, – где тут уже жать, чтобы баб посмотреть?

Мишка ткнул в экран и Волу отобразился список имен с фотографиями.

– Ба! Это ж мои школьные друзья! – удивился Вол и принялся листать профили. – Мороз! Костян Белых! Вон смотри, это Казан – Виталя Казанцев, каратистом был. Ишь ты, я думал, он как два года преставился.

– Ты, алкота, сам пяток лишних землю коптишь! – оскалившись вставил Вадик.

Вол отмахнулся, не отрываясь от просмотра, но вдруг замер и поднес экран к самому носу.

– Это ж Машка, деваха моя со школы! – воскликнул Вол и показал фото приятелям. – Я ее того-этого, распечатал на экскурсии в дендрарий. Год, наверное, проходили… даже больше, после выпускного тоже бывало дело.

– Милфа… – заключил Мишка, не разделив энтузиазма. – Стремная какая-то, хотя… – он оглядел Воловью физиономию в крапинку, – для тебя самый вариант.

– Ха-ха, – гоготнул Орлов, – зубы, че у кобылы. Кем работает? Клянусь, она у меня мудя щупала в военкомате.

Уязвленный, Вол отодвинулся на другой конец лавки и отправил сообщение:

«– Машутка здравствуй узнала кто пишет?»

Тишина. Вол наполнил стакан и начал потягивать, то и дело поглядывая на экран. «Поди спит», – подумал Вол и было собрался выйти покурить, но телефон пиликнул.

«– Привет, Валентин) Так ты на одноклассниках есть? Не видала тебя раньше.»

Вол со страху осушил стакан и настрочил ответ:

«– Молодежь затащила в омут»

«– И правильно)

– Рассказывай, как ты, что ты! Сколько лет прошло… ((»

Вол почесал онемевшую от выпитого щеку, задумался. Фантазия отказала в прошлом, предпочитая скабрезные мечтания.

«Потихоньку помаленьку. Работаю. Выпить закусить хватает»

«Ладно прибедняться. У вас пилотов зарплаты до небес!»

Он вспомнил, как юношей грезил летным училищем. Целый выпускной год Валентин цокал каблуками по школьным коридорам, подражая офицерам, выпячивал грудь, а кепку носил исключительно набекрень. Если прежде Валентин охотно пренебрегал обязанностями ученика, то два последних класса он самозабвенно учил, посещал и корпел. Все же классный руководитель (женщина в серой кофте с лицом того же цвета) настойчиво увещевала Валентина задуматься о несколько приземленном ремесле, которое выбрали остальные – токарь, монтажник, слесарь (водитель, вообще, элита). Учитель понимала слабость школы, а денег на взятку, чтобы перевести ребенка в лицей или гимназию у родителей Валентина не было. Но аргументы взрослых не могли убедить юного мечтателя, в глазах которого они слили борьбу за лучшую долю и призывают к покорному смирению. Первыми сдались учителя, потом родители сломились под напором решительности, взрослые подточили себя мыслями: «ну, а почему бы и нет», «настойчивость горы свернет» и «терпенье и труд…». В итоге, на школьном балу учителя с гордостью ставили примером для остальных будущего курсанта Волшебного, а матери, поправляя дочерям белоснежные передники, шептали присмотреться, сверстники же из самых перспективных спешили воздать уважение Валентину, чтобы заручиться выгодным контактом, будто бы Валентин уже облачился в авиаторский мундир. А дальше… Валентин провалил экзамен в лётный институт. Недобрал пару баллов. Поверженный, Валя покидал корпус приемной комиссии с осознанием несправедливости. От сгоревшей мечты тлела обида: на взрослых, что недожали, и на себя, что был жалок и наивен. Летом от безделья Валя частенько кирял пиво с дворовой пацанвой. Однажды на кураже вскрыли ларек. Милиция предложила закрыть дело в случае призыва, так обритый Валька из СИЗО поехал топтать сапоги, предварительно соврав Машке, что отбывает в Оренбург присоединиться к летному курсу, а она, девчонка-девчонкой, увидала форму, молодых парней, окруженных слезливыми родственниками, и ни секунды не сомневалась и только думала, как правильно отыграть роль будущей жены офицера. Прибыв в часть Валька был бит на протяжении полугода, что длилась «духанка». Однако, с увеличением срока службы его статус рос. В быт вернулась водка, человеческая еда с гражданки, и девки, что в обилии водились в поселке неподалеку от части. Машка не прикидывалась святой и открыто написала через год, что не дождалась и выходит замуж. Навалившись на бойницу у входа в казарму, Валька курил одну за одной и не мог накуриться, в семь побрел в ленинскую комнату посмотреть программу «Время», а там Горбач сидит и говорит: «Дорогие соотечественники… Сограждане… В силу сложившейся ситуации…». Закурила рота, даже дневальный на тумбочке. Какая там Машка…

Каждое новое воспоминание помогало Волу изловчиться в переписке. Мишка предупредил, что самое страшное в интернет знакомствах – это слово «Ясно.», которое трактуется, как «Шел бы ты нахрен, да поскорее потому, что, бросив переписку сейчас, я выставлю себя безразличной сукой, коей, впрочем, являюсь, но усердно скрываю. Следующее сообщение можешь не посылать. Едва ли дождешься ответа. Ведь я буду общаться с мужиками с фантазией, в отличии от некоторых! Под некоторыми я имею ввиду тебя! Не мужик! Ах, ах, настоящих мужчин уже нет…». Поэтому Вол, наморщив лоб, пытался выдавать оригинальность, блуждая по извилинам посредственности в алкогольном кумаре.