То, что Морой все еще не утратил связь с теми, кто мутировал под контролем О-Сознания, мужчина знал, но спросить напрямую об их отношениях не мог. Чувствовал лишь, что ситуация далека от бескорыстной взаимопомощи… В общем-то, оставалось не так много времени. Она должна была вот-вот выйти на сцену во всем своем великолепии. Над Ее дебютом они работали уже пару месяцев, пока ученые ставили над мутантом свои эксперименты, отнюдь не улучшающие его состояния…

Это беспокоило, но Морой, стоило ему почувствовать хотя бы отголосок подобных мыслей, замыкался, рычал и огрызался, как загнанный зверек. А потому, Михаилу ничего не оставалось, кроме как кормить мутанта с ложечки и надеяться, что тот выдержит. Еще немного. И сейчас он, запечатав эмоции на сотни замков, просто терпеливо подносил ко рту парня ложку с перемолотыми в кашу мясом, овощами, злаками… Что это за диета, оба не имели ни малейшего понятия. Все лучше, чем глюкозой по вене. Вот только начальник охраны и научный сотрудник от безысходности уже сегодня сдаст свой пост другому и… Этот момент Михаилу не нравился категорически, но был необходим. Мутант, кажется, почувствовал что-то…

- У-хо-ди.

Едва различимый, хриплый с непривычки голос, и единственные слова прощания, которые он мог себе позволить. Миша понял. Отложил ложку, быстро собрал все на поднос:

- Ну прощай, тварь, надеюсь, когда я вернусь, ты уже сдохнешь…

«Еще будешь жить», - произнес мысленно, стараясь перекричать собственные, сказанные вслух, слова. Впервые мелькнувшая на периферии чувств чужая тревога стала ему самым худшим ответом. Морой точно готовиться сделать какую-нибудь глупость…

У камеры Михаила встречал профессор Демидов:

- Невероятно! Вы сумели его разговорить!

- Вот видите, как я вам подсобил перед отпуском.

- Так, может быть, вы уйдете чуть позже? Необходимо закрепить результат!

Миша окинул профессора насмешливым взглядом. За опыты над людьми, за их игры в демиургов, им светило пожизненное заключение в тюрьме особого режима. В общем-то, ради этого он тут и был пока… интересно, сколько времени начальству понадобиться, чтобы понять, что отчеты его – всего лишь фальшифка? Впрочем, об отпуске оно не знало. А вскоре это все уже не будет иметь значения. И он станет всего лишь еще одной жертвой грядущей катастрофы.

Это даст время закрепиться в центре: там, где у Нее будет самое уязвимое место. Они обязаны оградить его от людей любой ценой. ОСознание тоже предпринимало шаги, ощущая грядущие перемены. Михаил предложил свои услуги в качестве посредника. Одного из. Им всем предложили неплохие должности потом, когда все устаканится. Пока все шло по плану: завербованные люди, информация фактически из «первых» рук, а также найденные и обработанные на славу «денежные мешки» с Большой Земли, помогут с организацией кругов обороны. Деньги позволят не отказывать себе в необходимом для защиты Центра оборудовании. А потом… Михаил верил, что у Мороя есть план и на это. Как режиссер и оператор они сейчас преследовали одну цель – дать Ей шанс раскрыться, сыграть самую свою величайшую роль.

- Никак не могу: пообещал уже одной прекрасной нимфе показать море, - развел руками Михаил.

- Ну что ж, тогда, до встречи, - протянул ему руку профессор.

Бывший контрразведчик пожал ее и ушел, ни разу не оглянувшись. Он точно знал, что никакой встречи уже не будет. Дальше все будут сами за себя.

На границе его ждало, хитро улыбаясь, недавно обретенное полезное знакомство – предприимчивый ученый из лабораторий под ЧАЭС. Для него это все еще было вопросом денег и нераскрытого потенциала прожженного афериста.

- Здравствуй, Харон, - человек протянул Мише руку.

- И тебе здоровья. Готов произносить речь перед этим обществом «исполнителя желаний» и наставлять их блудные души на пусть истинный… Проповедник? – он ответил на рукопожатие.

- О да. А уж ты проводишь их в бездну. Прямо как настоящий Харон.

- За солидную плату, разумеется, - кивнул Михаил, садясь за руль и дожидаясь, когда мужчина сядет на соседнее кресло.

Ученый законопослушно пристегнул ремень безопасности:

- Ну что, двинули? Во имя Монолита – так они тот исполнитель называют, - тут же пояснил на удивленно вскинутые брови ученый.

- Монолита? Что ж, пусть будет «Монолит», - хмыкнул Михаил, выводя машину на дорогу.

***

Чужая паника разгоралась как пожар, откликаясь надвигающейся от ЧАЭС смерти. Оттуда волной неслось всепожирающее пламя, неконтролируемый ужас, что растекался по венам, пропитывал каждую клетку любого живого существа, проникал в самые затаенные уголки сознания, выворачивая наизнанку, вытаскивая наружу самые тяжелые кошмары… И небо обагрилось кровью. Морой выцепил из мечущихся людей и их мыслей одного, снес под корень всю его личность, превратив в послушную куклу, и заставил развязать ремни. Лаборант не знал кодов, но, благодаря начальнику охраны, их знал Мутант.

Где-то выпустили отравляющий газ, и взвыли гибнущие в камерах-клетках животные. Она запомнит их, Морой знал. А кто-то, может, и сам переживет. Идущая от Центра аномальная энергия проникала своими щупальцами везде, и люди падали, хватаясь за голову, бились в судорогах, на глазах мутанта. Их сознание гасло, как свечки на праздничном торте в честь дня Ее рождения. Это происходило на подземных ярусах, а наверху полыхало настоящее, пусть и невидимое, пламя, сжигая людей уже буквально. Какофония пси-излучения, радиации, аномальной, не имеющей аналогов до Ее появления, энергии уничтожало все живое, переплавляя в причудливые, искореженные формы…

Морой знал, что туда нельзя. Но шел, как мотылек на свет электрической лампочки. Ему тоже досталось. Накачанный, после попытки откусить новому «кормильцу» палец, транквилизаторами под завязку, он практически не соображал, что происходит. Он чувствовал боль людей вокруг, их эмоции, их отчаяние, ощущал на языке привкус крови, своей, чужой… такой сладкий. Он чувствовал и Ее боль тоже, и от этого ему хотелось выть. Это не давало его собственному сознанию угаснуть.

Мутный взгляд индиговых глаз остановился на знакомой фигуре. Странно, но профессор был еще в сознании. Лежал, с отказавшими, похоже, руками и ногами, у двери собственного кабинета и с ужасом смотрел на происходящее. Морой подошел, оскалившись, даже сквозь наркотический дурман наслаждаясь этими искрами узнавания и пришедшего ему на смену затопившего остатки разума человека ужаса. Мутант рухнул рядом со своим мучителем на колени, протянул к горлу длинные тонкие пальцы. Провел ими по коже нежно, осторожно, расстегнул пиджак мужчины, рубашку, провел по обнаженному животу. Изо рта ученого вырвалось мычание. Морой качнул чугунно-тяжелой головой, и надавил пальцами на солнечное сплетение, прорывая кожу, разрывая мышцы конвульсивно дергающегося тела, наслаждаясь отчаянным мычанием, перешедшим в визг. А потом Мутант почувствовал заполошное биение под пальцами, сжал еще трепыхающееся сердце и выдернул из груди тут же обмякшего человека.

Он шел, сжимая в руках мертвое уже сердце. В голове теперь осталось только одно стремление – уйти. Туда, наверх, где никогда не бывал, и где нет этих белых комнат и ремней, что пристегивают к койке. Нет капельниц и препаратов. Он сделал все, что мог, для будущего, но не знал, что находится в настоящем. Где он находится. Зачем.

Морой выбрел по лестнице туда, где в мнимом благополучии застыла природа, готовясь принять удар второй волны. Мутант чувствовал ее приближение, но, завороженный низкими багровыми тучами, открытым – огромным! – пространством, сделал шаг, другой по искореженному первым всплеском аномальной энергии асфальту.

Вторая волна ударила уже без громов и молний, она причесала все неровности, разогнала тучи и помогла оклематься тем, кого решила принять за своих детей. И эта энергия проходила сквозь Мороя, переплавляя, делая его Завершенным. А он мог лишь беззвучно кричать от переполнявших его одновременно боли и счастья…

Где-то далеко точно так же выли псы, кабаны, странные уродливые куски мяса, которые назовут потом псевдоплотями, и не менее уродливые, но зато гораздо более опасные – псевдогиганты. Росли аномалии, участки земли очищались от радиации, чтобы на других сконцентрировать ее в тройной дозе.