— Кто это так орет? — спросила Таюя.

— Это попугай ара, — ответил Орочимару. — Все вы наверняка видели их в зоопарках. — У Сакуры в голове всплыл крупный яркий попугай с длинным хвостом. Она действительно многократно видела таких в зоопарке, и вот теперь они кричали у нее над ухом в своей естественной среде обитания. Осознание этого вызывало внутри восторженный трепет.

Захватывающая прогулка по джунглям продолжалась. Орочимару знал очень много об особенностях местной природы и часто останавливался, чтобы прокомментировать очередной звук или встречу с тем или иным живым объектом.

— А это знаменитая амазонская пальма — унгурауи, — показал он на дерево с голым стволом и шелестящей высокой кроной. — Из ее фиолетовых плодов делают напиток под названием «чича». Питательный и похожий на какао. Думаю, Каюи нас им еще угостит. — Тут наверху что-то замельтешило, и через мгновение из кроны выскочила пушистая коричневая обезьяна с длинным хвостом и оранжевого оттенка щеками, а затем перепрыгнула на ветку соседнего дерева.

— Ух ты! — вырвался тихий возглас у Сакуры.

— Это медный прыгун, — пояснил Орочимару. — Пришел подкрепиться плодами унгурауи. Кстати, эти обезьяны знамениты своей моногамией, то есть самец и самка образуют пару на всю жизнь, и, как показали последние исследования, не изменяют друг другу. Редкое явление в животном мире.

— Да, я про них знаю, — высказался Саске. Сакура испытала приятное удивление от полученной информации, а Таюя лишь ухмыльнулась и покачала головой, словно говоря про себя: вот дураки.

— А это кто? — заслышав мелодичный печальный свист, спросила Сакура.

— Это тинаму, — прошипел в ответ Орочимару. — Птицы, внешне похожие на индюшек. Кстати, далёкие предки страусов.

— Понятно, — кивнула она головой.

— Их легко услышать, но сложно увидеть. Хорошо прячутся, — добавил Орочимару и затем скомандовал: — Пойдемте дальше!

Однако буквально через несколько метров он резко остановился возле какого-то густого кустарника и выдернул оттуда при помощи инструмента-хваталки некрупную зелёную змею, слившуюся с листвой. Сакура не удивилась его зоркости и быстроте реакции: ее научный руководитель был змееловом с многолетним опытом в самых разных уголках планеты.

— А вот и первая ласточка… — произнесла Таюя, присматриваясь к пойманному объекту.

— Кто мне скажет, что за вид? — Орочимару с хищной улыбкой доставал из рюкзака мешок.

— Кто-то из кустарниковых филодриасов? — догадалась Сакура: она провела за книгами о местной фауне змей немало времени и была подготовлена.

— Верно, — прошипел он.

— Бразильский кустарниковый филодриас, — вынес свой вердикт Саске, вопросительно глядя на Орочимару.

— Браво, Саске-кун, — удовлетворённо ответил тот, убирая змею в мешок.

— Расскажите о ней, — попросила Таюя. — Я больше знаю о гадюковых змеях, а эта, насколько я понимаю, ужеобразная?

— Да, — кивнул головой Орочимару. — Этот вид широко распространён на большей части Южной Америки. Ведет дневной образ жизни и держится в основном в кустах, хотя может охотиться и на земле. Питается грызунами, ящерицами, земноводными и птенцами.

Экскурсия продолжалась несколько часов, после чего Орочимару дал команду возвращаться — приближался ужин. За это время они собрали еще несколько видов змей из разных групп, одну из которых заметила и поймала Сакура, чем была горда: она осознала, что их поиск в тропическом лесу сильно отличается от такового в привычных условиях Японии и требует немалых квалификации и мастерства, которые обязательно должны будут прийти с опытом.

На станции Сакура часто предавалась размышлениям о своих отношениях с Саске. Она продолжала следовать выбранной линии поведения: хвататься за любую его инициативу, предлагать от себя соизмеримую и при этом не сильно забегать вперед паровоза, невзирая на повышенную активность Таюи. Та, казалось, по-прежнему не догадывалась о ее чувствах, или же просто делала вид, что не догадывается. Единственное явное подозрение возникло при дарении кружки, однако после выяснения ошибочности произошедшего Таюя вновь успокоилась.

Сакура была убеждена, что все ключевые моменты перевода отношений на новый уровень должны быть инициированы именно Саске, начиная от перехода на «ты». С замиранием сердца она пыталась уловить новые веяния в его душе, часть из которых, как ей хотелось верить, произошла еще во время дороги на станцию.

В сознании Сакуры часто всплывал эпизод с кружкой: память о нем, с одной стороны, вызывала жгучую лаву стыда, но с другой — надежду на взаимность чувств, ведь она сама предложила перезаказать подарок, на что Саске ответил отказом, и это вряд ли было проявлением простой вежливости. Не в его стиле. Но сколько ей еще ждать, и почему он медлит? Выжидает подходящий случай? Не имеет полной уверенности? Целая туча вопросов то и дело залетала ей в голову, но, не найдя точных ответов, вылетала обратно и растворялась в воздухе. Стиснув зубы, Сакура верила в Саске и продолжала ждать от него каких-то решительных действий, держась своей линии поведения, хотя подбивающая клинья Таюя щекотала нервы все сильнее и сильнее.

Поужинав после экскурсии, вся компания сидела в хижине-столовой и приступала к распитию чая. Саске невозмутимо попивал его из подарочной кружки и, казалось, до косых взглядов окружающих ему не было абсолютно никакого дела. Впрочем, он всегда держал ее таким образом, чтобы картинка была повёрнута к нему и не бросалась в глаза остальным. Сакура испытывала при таких чаепитиях целую массу эмоций, усматривая в данном поведении очередной обнадеживающий жест в свою сторону.

— Орочимару, я хотела кое-чего спросить, — обратилась к нему Таюя, которая, как и Саске, не использовала уважительных суффиксов, однако Орочимару, казалось, совершенно не беспокоился по этому поводу.

— Я слушаю, — прошипел в ответ он.

— Почему вода в нашей реке имеет цвет кофе с молоком? — спросила Таюя. Сакура обратилась во внимание: ее тоже интересовал заданный вопрос. Когда они приплыли ночью на станцию, она не разглядела цвет воды, но недавно, при прогулке к реке, заметила это и приняла к сведению, однако пока не успела расспросить о данном явлении никого из знающих.

— Большинство притоков Амазонки такого цвета, — пустился в разъяснения Орочимару. — Они стекают с Анд и смывают с этих гор все, что попадается на пути. Взвесь твёрдых частиц дает такой молочный цвет.

— Понятно, спасибо, — кивнула головой Таюя, сделав глоток чая. Сакура с уважением смотрела на своего руководителя: казалось, он знал ответ на любой вопрос.

После чаепития все стали потихоньку расходиться, и через некоторое время в столовой остались только Сакура, Саске и Таюя.

— Саске, — обратилась к нему Таюя с противоположной стороны стола. Сакура напряглась: что на этот раз? Она сидела справа от него и допивала свой травяной чай.

— Да?

— Пойдем со мной на речку играть на флейте? — У Сакуры, несмотря на ожидание чего-то подобного, внутри все сжалось. — Я планирую написать композицию, даже название уже придумала — «Молочная река». Я хочу сыграть один из фрагментов в две флейты. Заодно протестируешь новую! — активно убеждала его Таюя. Сакура к своему ужасу понимала, что Саске, вероятно, не откажет хотя бы из вежливости: сейчас звучала вполне конкретная и не выходящая за рамки разумного просьба о помощи. Но что последует дальше? Сакура нервно вцепилась в кружку. Сердце стучало, как отбойный молоток.

— Хорошо. — Это слово пронзило грудь словно стрела, подтверждая ее опасения, а в сознании сразу мелькнула картина, как они сидят на берегу реки, любуются закатом и играют на флейтах.

— Отлично! — радостно воскликнула Таюя.

— Не хотите с нами? — внезапно раздалось над ухом у Сакуры. Она повернула голову и, встретившись с внимательным взглядом черных глаз, почувствовала, как охватившие ее горечь и ревность стремительно рассеиваются.