– Вот! Смотри! Что скажешь? – они остановилась около чужой дачи.

– Дача.

– Дом! – завопила Соня.

– Ну и что? – не поняла Ева.

– Он продаётся! Ты хотела купить дачу?

– Хотела.

– Вот и покупай.

Соня действовала оперативно. Узнав, что сосед продаёт дачу, встретилась с ним, обсудив покупку в деталях и подробностях.

Ева не могла прийти в себя от неожиданности свалившейся, как кирпич на голову. Покупка дачи – её давняя мечта. Соня поставила её перед фактом.

– Деньгами помогу. Оформление документов "купли – продажи" беру на себя, я юрист, если ты не забыла. Дом классный. Документы и состояние дома в полном порядке. Цену сбила до карманноусваяемой, – она заговорщицки подмигнула Еве.

– Дому пятнадцать лет, – рассказывал хозяин. – Газовое отопление, два туалета, две ванные комнаты. Взгляните в окно. Лес. Какое чудо, не правда ли? На втором этаже три спальни. Давайте поднимемся наверх. В прошлом году я поменял полы, теперь они с подогревом. Зимой здесь тепло и уютно. Если вы обратили внимание, в гостиной камин. Дом, – хозяин запнулся, – я никогда бы не решился продать этот дом, если бы не дети. Жена умерла в прошлом году. Квартиру в городе я сдаю жильцам, а сам живу здесь. Сын с семьёй в Америке. Зовёт к себе. Говорит, что негоже старику жить одному. С семьей веселей. Вот, решился на переезд, хотя не уверен, что смогу жить вдали от России. Но, как говорится "глаза боятся – руки делают". Дом продам, а квартиру в городе, пока продавать не буду – на всякий случай, если не приживусь.

В хозяйской спальне на комоде стояли семейные фотографии. У Евы в лёгких внезапно закончился воздух. Она широко открытыми глазами смотрела на одну из них.

– Кто это?

– Мой сын Игорь, – старик с любовью погладил фотографию. – У него дом на берегу океана. Мы с женой каждый год ездили к нему в гости. Ей так нравился его дом, шум океанских волн, – из глаз старика выкатилась слеза. – Он учёный-атомщик. Балагур! Три года не виделись. В последний раз приезжал навестить меня перед самым Новым годом. Ох, непоседа! На следующий день с утра уехал в город. Вернулся домой поздно вечером. Открываю дверь, а передо мной стоит Горилла. И говорит голосом моего сына.

– С наступающим Новым годом, уважаемый Петр Петрович.

Ой, смеялись мы… Что придумал! Его школьный друг Валька Паршин такой же ненормальный, как мой сын – преподает в театральной студии. Так они вместе со студентами подрядились народ поздравлять с наступающим Новым годом! Ходили по улицам в маскарадных костюмах, веселили толпы. Нарасхват были!

Всю новогоднюю ночь где-то прошлялся. Мы с Павлом Евсеевичем и его супругой встретили праздник без него. Вернулся утром сам не свой. Песни пел, на гитаре бренчал. К обеду стал куда-то собираться. Оделся, надушился! Я его спрашиваю мол, куда намылился? Он вдруг потускнел словно перегорающая лампочка. Сел в прихожей на стул, снял шапку, бросил на пол. Уткнулся лицом в ладони. Давно я его таким не видел задумчивым, грустным. У меня возникло подозрение, что он влюбился. Помню даже сердце прихватило от мысли, что опять «вожжа под хвост попала». Влюбчивый он, всегда нравился женщинам. Его жене приходилось с ним несладко. Через два дня Игорек улетел в Америку, сказал, что много дел, покой только сниться. Порой смотрю на него и удивляюсь, как он с его-то «тараканами» стал ученым? Такой непоседа, баламут…

– Значит он женат, – произнесла Ева побелевшими губами.

– Да, конечно. Жена, сын, взрослая дочь.

– Давно ваш сын живет в Америке?

– Более двадцати лет. Давно…

«Тараканы» в голове метались в разные стороны. Одни были заняты вопросом покупки дачи. Другие темой короткого, как миг "прошлого", связанного с ним, Игреком. Третьи рассуждали о приближении пенсионного возраста, четвёртые жужжали о проблемах одиночества, пятые о внуках и прибавлении семейства.

Алина с Гришей не верили ушам. Мама покупает дачу, а это значит…

– На даче буду жить я, – остановила построение "воздушных замков" Ева, – вы там гости. Вам я оставляю квартиру – живите, плодитесь, любитесь, растите детей, а мне пора отдохнуть. Имею право!

Как-то невообразимо быстро проходит жизнь. Вчерашняя девочка, сегодня уже дважды бабушка, в скором времени – трижды. Казалось молодость безвременна. Но не тут-то было.

Через месяц ей исполниться пятьдесят пять лет. Даже не полвека уже. Восстать или принять, как должное: возраст, жизненный опыт, мудрость, пенсию. Или плюнув на возраст, сделать что-то для себя любимой или нелюбимой, но для себя. Можно ничего не менять, не пытаться, не жалеть ни о чём. Было ведь, было в жизни и хорошее, и плохое. Было и есть. За всё надо оставаться благодарной: за слёзы, радость, счастье, даже за подаренное одиночество.

– Ева-а-а-а, – шёпот, проникающий под кожу, – я буду за тебя молиться.

Монах. Его глаза. Они приближаются. Из снежной пыли времён тянется рука с зажатым в ладони крестом. Она знает – это он. Крест падает в снег. Она тянется к кресту, к нему, но всё исчезает.

С жутким треском и грохотом падают ели, усыпанные снегом. В небесах стаи потревоженных ворон, громко каркая, кружат высоко над головой. В голове голоса. Она хочет вырваться из снежного, замкнутого круга, к нему, но снег заметает следы. Снег…

Звуки незатейливой мелодии смешиваются с криками птиц.

«Соломенная шляпка золотая…»

Она проснулась от собственного крика.

Голова отброшена на подушку. Тело затекло от неудобной позы. Распахнула глаза, ничего не соображая, с чувством, что упала на голову с высокой лесной ели. Сколько времени она спала? Сон длиною в жизнь. Реальный, последовательный. Не объяснить словами.

«Чтобы значил этот сон? Предупреждение? Посыл! Что?

Метель. Рука, подающая крест. Чьи-то глаза? Какой-то Игорь. Как наяву. Жуть!»

От неожиданного звонка она подскочила, как от выстрела.

Пошатываясь, подошла к двери, открыла, как теремок нараспашку, не соображая, где заканчивается сон и начинается реальность.

В дверях стояла двухметрового роста бородатая Снегурочка.

– Здрасьте! С наступающим Новым Годом! – произнесла весёлым, баском. – Ева Тараканова? Я не ошибся?

– Ева Тар-ра-канова, не ошиблись.

«Я сплю или это происходит наяву?» – подумала, хлопая глазами.

Взгляд пробежался по фигуре «гостьи», невольно задерживаясь на мужских накаченных ногах, «упакованных» в белые безразмерные колготы. Синее с блестками платьице «колокольчик» выше колен, а эти самые колени выпирают острыми бугорками из-под колгот. На ногах армейские сапоги – размера сорок пятого, не меньше. На голове парик – идиотская челочка и две белые косички, торчащие в разные стороны, как у Пеппи Длинный Чулок. На косичках весёлая шапочка, отделанная такими же блестками, как и платье.

Ева поежилась. Потёрла ладонями глаза, встряхнула головой, чтобы разогнать очередной бред, но…

– Я за вами. Готовы?

– К чему готова?

– К поездке на дачу.

– На дачу? – она ещё сомневалась в ответе, но он прозвучал утвердительно:

– На дачу.

Зазвонил телефон.

– Ну, мать! Ты, что там умерла? Игорь приехал? Я звоню, звоню, а ты молчишь, как окунь в обмороке. Одевайся и приезжайте. Моё сообщение читала?

– Нет.

– Так прочти! – Соня задохнулась от возмущения. – Терентий, Валик салаты доставайте из холодильника, – крикнула, – начинайте накрывать на стол, отбивные переверните, пока не пригорели. Я тут с Таракановой общаюсь. Никак не могу достучаться до её сознания.

– Ивка, ты спала или в отключку ушла? Просыпайся и приезжай! Слышать ничего не хочу о твоих «тараканах! – закричал в трубку Сонин муж. – Напомни Игорю ящик с шампанским не забыть. Новый год, твоя днюха – гуляем. Игорь – наш сосед по даче. Серьёзный мужик, – перешел на шепот Терентий, – не женат.