Потом, когда мы уже лежали на полу и он, закрыв глаза, курил, сказал мне:

– Я не могу по-другому. Либо принимай, либо вали отсюда нахрен и забудь меня. Я не хотел тебя обидеть.

А кому нужно это «я не хотел тебя обидеть», когда ты лежишь и думаешь: «Надо бежать, это ненормально». Но вырвалось совсем другое:

–У меня никогда не было такого, и мне было страшно.

– Со мной тебе всегда будет страшно. Я сам себя боюсь.

Секс был просто невероятным. Я наконец-то испытала то, чего столько ждала. Боль, переходящую в неописуемый оргазм, и снова боль, и снова оргазм. Затем забвение. Как будто душа вышла на минутку покурить после секса, оставив обмякшее, подёргивающееся в судорогах тело валяться на полу.

Он уехал, а я закуталась в одеяло с головой и рыдала, сама не знаю от чего. Мне было и страшно, и больно, и так хорошо, как никогда. Я не хотела уходить. Я поняла… Что-то пришло в меня. То, что осторожно прощупывало почву, не решаясь выбраться наружу, но уже становилось смелее, ухмыляясь пока что одними уголками губ, ожидая своего часа.

Теперь у нас был секс. Его возбуждал вид крови, и без этого он не мог. Губа была всегда рассечена. Потом он принёс плетку и кнут, и начались новые истязания. Я уже получала удовольствие от этого. Вот только маме приходилось врать, откуда та или иная ссадина. Но это было даже приятно, когда физическая боль на время становиться сильнее боли душевной. Меня не оставляли душевные терзания по поводу правильности моего выбора. Внутри шла бесконечная война. Не знаю, какие силы там воевали, но кто-то явно начинал проигрывать битву. Иногда я просто резала себе палец ножом. Чтобы болело там.

Пашка что-то чувствовал, а я начинала смотреть с презрением на этого влюблённого мальчишку, который пыжился, целуя меня, пытаясь увидеть какое-то удовольствие на моём лице. Я стала обманывать его и в сексе, иногда томно вскрикивая и закатывая глаза в ожидании, когда же уже закончится эта жуть. Может, уже пора всё прекратить? Но чёрт возьми! Я и недели не могу прожить без этого мальчишки…

Лексус уехал на неделю по делам, и я осталась предоставлена сама себе. Решила эти дни посвятить полностью Пашке. Мы, как и раньше, гуляли, забегали в кофейню, ходили в кино. На дворе стоял март, хотелось романтики и весенних цветов. Пашка старался угодить мне, как мог, постоянно появляясь с тюльпанами. Мне жутко хотелось сделать что-то и для него. Сводить куда-нибудь, угостить всем, чего он захочет. Сколько уже можно довольствоваться кофе и одним чизкейком на двоих? Мне ведь оставили карточку на расходы, но нужно было держать марку бюджетной девочки-студентки.

Он уже перестал спрашивать, что у меня с губами. Я для него придумала историю, что это просто какой-то воспалительный процесс и что вот уже на протяжении почти месяца я не могу справиться с ним. Чем только не мажу, всё бесполезно. Врачи сказали, что со временем пройдёт. Мне стало опять хорошо и тепло рядом с Пашкой. Так, что не хотелось отпускать. Проводить вместе как можно больше времени.

Наступила пятница, и я решила позвать его в клуб. Выдумала, что один мой сокурсник, который пытается мне понравиться, устроился на работу в один модный клуб. Вот он и сделал для меня карточку. По ней беспрепятственный проход для меня, и можно ещё одного человека с собой.

– Надевай свои самые модные шмотки, – сообщила я ему вечером. – Идём в клуб отдыхать.

Я же оделась в этот раз, как хотела. Сказала, что у подруги взяла по такому случаю. Кода мы встретились, он, конечно же, не блистал роскошью. «Ну да ладно, – подумала я, – пойдёт. Главное, мы идём вместе. Я ему покажу, как отдыхает настоящая Москва.»

Ближе к полуночи мы уже были там.

– Как-то странно выглядит местечко, – озирался Пашка, когда мы дошли до клуба. – Промзона какая-то. Ни вывески, ничего нет. Куча народу, которые карабкаются по металлической лестнице куда-то в забор.

– Ну да, – наигранно согласилась я с ним. – Ну пошли. Посмотрим, на месте разберёмся.

«Только бы никто из тех, кто меня видел, не оказался там», – молила я про себя.

Разделись в гардеробе и поднялись выше, в зал. Мне сразу захотелось на танцпол. Как говорят – ноги сами в пляс пускаются. Но, помня о том, что я тут «в первый раз», не стала спешить.

– Выпьем что-нибудь для начала? – предложила я Пашке.

– Ну, можно, – смутился он. – Только пошиковать не получится. С деньгами негусто.

– Ерунда, – возразила я. – Мне мама выделила тысячу на отдых. Я угощаю, – засмеялась я. – Ты что будешь? Я сейчас принесу.

– Возьми, что и себе. Вот ещё, – Пашка, улыбаясь, мне протянул купюры, – полторы штуки. Гулять так гулять!

Я оставила его и побежала к бару.

– Добрый вечер. Два рома с ред буллом и со льдом.

– Как обычно, на счёт? – осведомился бармен.

Я взяла напитки и пошла искать Пашку. Мы уселись в кресла и стали наблюдать за людьми.

– И что тут такого особенного? – не понимал Пашка. – Музыка как везде, люди, вроде, тоже. Алкоголь такой же. Что особенного?

Мне хотелось кричать ему: «Как ты не понимаешь! Тут всё другое! Люди, музыка, алкоголь! Всё! Тут жизнь и драйв! Тут свобода от предрассудков и условностей! Тут нет правил!» – но вместо этого я пожала плечами и отправилась танцевать.

В этот вечер я танцевала только для него. Он смотрел на то, как я двигаюсь, и мне хотелось ему нравиться. Потом сходила и принесла ещё алкоголя. Потом ещё. Ещё. Я уже сбилась со счёта, сколько мы взяли.

– Привет, подруга!

Я с ужасом обернулась на голос. Произошло то, чего я больше всего боялась. Знакомый Лексуса.

– Ты одна сегодня?

Пашка удивлённо посмотрел на меня.

– Вы обознались, – отрезала я и отвернулась.

– Да ты чё? Ты не узнаёшь меня? Это же я, друг Лексуса (тут, ранее и далее я не буду называть его настоящее имя). Помнишь, мы познакомились в феврале, в Швейцарии. И потом пересекались. И тут в том числе.

Я покосилась на Пашку. Видно было, что этот диалог ему не очень понравился, а тот товарищ всё не унимался. Он был уже изрядно навеселе и не собирался отступать.

– Я схожу в туалет, – Пашка встал, – чтобы не мешать вашей беседе.

– Пашка! Подожди! – я кинулась за ним следом. – Это какая-то ошибка. Я не знаю его!

Я схватила Пашку за рукав.

– Да стой ты! – пыталась я его остановить.

– Я сейчас вернусь. Говорю же, в туалет. Иди обратно, там напитки на столе остались и сумочка твоя. Конечно, это какая-то ошибка, и вы не знакомы.

– Точно в туалет? – испуганно уточнила я.

– Да перестань ты. Что мне, пописать уже нельзя, – улыбнулся он. – Или ты со мной пойдёшь?

Он пошел дальше, а я побежала назад к столику, попытаться вырулить ситуацию. Надо было как-то объяснить тому типу, что не нужно сейчас это общение. Что мы не знакомы. Нашла его только на втором этаже, возле бара. Пока мы беседовали, я всё время смотрела, не появится ли Пашка. Но его всё не было. Десять, пятнадцать, двадцать минут…

«Дура! – ругала я себя. – Он же внизу меня должен ждать. С чего вдруг он начал бы искать меня на втором этаже.» Но и внизу Пашки не было. Я кинулась искать его, звонить, но всё бесполезно. Его нигде не было, и телефон не отвечал… «Дура! Дура! Какая же я дура! – продолжала я мысленно истязать себя. – Ну почему нужно было именно сюда с ним идти? Ну можно же было посидеть дома или, как обычно, просто погулять. Даже просто в другой клуб пойти. Решила понтануться? И что вышло?»

Совсем без настроения и не зная, что делать дальше, я вернулась к бару.

– Выпьешь со мой? – предложил тот знакомый.

– Наливай, – отчаялась я. – Ну зачем ты подошел? Ну я же дала тебе понять, что ошибся.