– Аннушка уже купила подсолнечное масло? – улыбнувшись, спросила я.

– И не только купила, но даже разлила, – оценил он мои познания. – Но заседание в МОССОЛИТе нас не ожидает. Прогуляемся немного.

Он взял меня под руку и повел к пруду. Мы молча шли по дорожке, и я догадывалась, что Лексус хочет что-то сказать мне. Почему-то я подумала, что это будет неким предложением. Ну, может, не совсем предложением руки и сердца. Хотя очень сильно этого хотелось, ведь я чувствовала себя счастливой с ним, и мне казалось, что я тоже ему небезразлична. Да и будущее с ним видится таким перспективным и надёжным.

– Ты, кстати, знаешь, почему про единственный пруд говорят во множественном числе – Патриаршие? – вдруг спросил он.

– Ну, наверное, потому что раньше их было больше, чем один? – ответила я. – А что мы тут делаем, на пруду? – не выдержала я.

– Мы почти дошли. Ещё немного.

Мы прошли ещё с десяток метров, и он остановился.

– Пришли.

– Куда? – не поняла я.

– Видишь вон те окна под крышей, на последнем этаже? – он указал на верхний этаж дома напротив пруда. – Я хочу, чтобы ты была более доступной для меня.

– В смысле? – не поняла я.

– Ты там теперь будешь жить, – пояснил он.

– В смысле? – не могла я уловить сути.

– Это твоя квартира, и с сегодняшнего дня ты там хозяйка.

– В смыс…

– Ещё раз скажешь «в смысле», я ударю тебя, честное слово, – прервал он меня. – Я снял для тебя эту квартиру на последнем этаже в этом доме на этих Патриарших прудах. Теперь доходчиво объяснил?

Смысл сказанного ещё некоторое время доходил до меня, но, когда дошел, эмоции я сдержать не смогла. С криками радости бросилась к нему на шею. Надо же! Своя квартира! Пусть и не совсем своя, но я могу жить теперь сама по себе, и где? В центре города! Расскажешь кому, не поверят, но тут же спохватилась, что рассказывать никому и нельзя.

Мы поднялись на последний этаж. Лексус открыл дверь и, как кошку, пустил меня в квартиру первой. Затем зашел сам и включил свет.

– Осматривайся. Затем поедем за вещами.

Я прошлась по квартире. Она оказалась не очень большой, но вполне уютной. В ней было всё, что необходимо для жизни. Полный all exclusive. Даже холодильник был загружен продуктами. Лексус достал из него бутылку шампанского.

– Сейчас отметим новоселье или уже после полного переезда? – поинтересовался он у меня.

– Давай сейчас, – не сдерживая восхищения, попросила я. – А потом ещё. И что тут с окнами?

Все окна в квартире были как будто наглухо заварены. Я даже немного расстроилась: такой чудесный вид, но обозревать его не представляется возможным.

– Ах, это, – полез он в карман. – Забыл.

Он достал брелок и нажал на одну из кнопок. С глухим звуком то, что закрывало окна, поползло вверх.

– Меры безопасности, – пояснил он. – Всё-таки последний этаж. Никто тут воров не ждёт, но хозяева перестраховались. И ещё.

Он взял пульт от музыкального центра и включил музыку. Очень громко. Мне показалось, что если он ещё немного прибавит, то у меня пойдет кровь из ушей. Барабанные перепонки разрывались от басов.

– Полнейшая звукоизоляция, – пояснил он, убавив громкость. – Хоть устраивай концерт с барабанами и тарелками, никто не услышит.

Мы выпили по бокалу шампанского и поехали за моими пока немногочисленными пожитками.

Сколько стоило мне усилий убедить маму, что это нормально… Дочь выросла и может жить отдельно.

– Да когда ты вырасти-то успела? – противилась она моему переезду. – Как ты там жить одна будешь? А я?

– Мам, я же не в другой город уезжаю, – успокаивала я её. – Я буду часто приезжать к тебе. И в гости обязательно приглашу, как только обустроюсь. Ты не представляешь, что это за квартира. Это просто чудо из чудес. Твоя дочь вытащила из барабана серых будней счастливый разноцветный лотерейный билет.

– Но я должна знать, кто он такой и что за человек, – постепенно сдавалась она.

– Конечно, я тебя познакомлю с ним, – но тут же спохватилась. – Если только он сам захочет. Но поверь, он очень хороший и добрый человек.

В итоге она поняла меня и смирилась с моим увлечением. Именно так она отнеслась к моим чувствам и понимала, что ничего сделать нельзя. Сама со временем разберусь.

– Ну да, он мужчина видный. А Пашка твой… Как с Пашкой-то?

– Пашка-промокашка, – только и ответила я, собирая вещи в сумки.

Видный мужчина… Сколько ему? Ещё тридцать пять, а мне уже почти двадцать. Это ещё не любовь. Точно нет. Я не испытывала того, что у меня было с Пашкой. Как говорится:

Нельзя за любовь любое.

Нельзя, чтобы то, что всем.

За любовь платят любовью или не платят совсем.

А чем плачу я? Хм… размышлениями, как быть с другим?

Я просто подсела. Подсела на достаток, а у меня его не было в жизни даже близко. Подсела на свободу в выборе жизни. В выборе, как мне прожить её сегодня. Встретиться с Пашкой или поехать в клуб, в такой, в какой меня никогда в прошлой жизни не пустили бы, а теперь у меня своя карта. Либо в другой клуб, где ещё карта. Либо… либо что угодно. Я научилась просить. Нет, не требовать, пока ещё нет, только просить. Как-то я спросила его:

– Зачем ты всё это делаешь для меня?

– Потом узнаешь, – в свойственном ему тоне ответил он.

Труднее было с Пашкой. Как объяснить ему, откуда это всё? Ну, допустим, телефон в кредит. Ноутбук – оттуда же. Вещи? Так в универ и на встречу с ним я их не надевала. Уехала кататься на сноуборде в Швейцарию? Договорилась с мамой, что срочно уехала в деревню к бабушке. Та сильно заболела. Не живу дома? Откуда квартира? Почему стала реже появляться, звонить? Очень трудно было. Вопросы, вопросы, и так мало правдоподобных ответов, но и тут я справилась. Предварительно сговорившись с мамой, сказала ему, что родственники уехали за границу на ПМЖ и попросили присмотреть за квартирой, пока они не решатся её продать.

В общем, за-вра-лась.

Во всей этой истории смущал только один момент. Лексус целовал меня, обнимал. Мы иногда засыпали вместе, но на этом всё заканчивалось. Момент близости не наступал. Не могу сказать, что мне не хотелось. Я же прекрасно понимала, что рано или поздно это случится, и даже, наверное, хотела этого, но не могла сама проявить инициативу. И вот, собравшись со стыдом, хотя после сколького вранья откуда ему было взяться, я решилась.

Однажды ночью, после очередной вечеринки в клубе, мы валялись на кухне на просторном диване. Он пил виски со льдом, я – мартини. «Время», – подумала я и пододвинулась вплотную к нему. Господи, как он пах. Смешение алкоголя с его парфюмом… Я стала его целовать, он отвечал, но, когда я провела рукой по его торсу вниз, он схватил мою руку так, что мне стало больно. Я испугалась.

– Я ждал, – он улыбнулся. – Прости меня, но я должен так сделать. Теперь ты будешь меня бояться и избегать или станешь моей навсегда, но всё так же будешь бояться.

Он схватил меня за горло и швырнул на пол. Я больно ударилась головой. Мне стало страшно. В его глазах были бешенство и ненависть. Я пятилась, отползая от него, а он шел на меня с улыбкой, и я видела, как его брюки в области паха приобретают всё более чёткие очертания. Он схватил меня за волосы и наотмашь ударил тыльной стороной ладони по лицу. В голове зазвенело, и на минуту потемнело в глазах. Я почувствовала привкус крови. Губа просто наливалась и опухала на глазах. Он начал как-то не по-человечески меня целовать. Держал за волосы и впивался в губы. Разорвал на мне одежду, больно схватил за грудь, так, что я вскрикнула…