Крипп издевается надо мной, – подумал он.

– Теперь из всего возможного богатого наследства у меня осталось лишь имя, – с усмешкой договорила Аэлин.

Мальстен неопределенно повел плечами, стараясь скрыть, как сильно в его душе отзывалось каждое произнесенное спутницей слово: он понимал ее, как никто другой. В душе против воли рождалась неуместная, непозволительная симпатия к этой женщине.

Проклятье, о чем я только думаю? – одернул он себя. – Она дочь Грэга. И охотница на иных. Узнай она, кто я, паранг отсечет мне голову раньше, чем я успею взять ее под контроль. Будет лучше для нас обоих, если наши пути разойдутся как можно быстрее.

Голос Аэлин, нарушивший молчание, заставил Мальстена вздрогнуть. Ему вдруг показалось, что она каким-то образом почувствовала, о чем он думает. Однако страхи не оправдались:

– Скажите, Мальстен, в цирке… где вы познакомились с моим отцом, было что-нибудь странное? Припомните, прошу вас.

Мальстен с трудом удержался от усмешки.

Этот цирк состоял из странностей. Зиждился на них, – подумал он, но не произнес этого вслух.

– О каких странностях речь?

– В своем дневнике мой отец писал: «Наткнулся на одно очень странное место. Нужно проверить, могут быть замешаны существа», а внизу страницы явно в спешке добавил: «Поговорить с Мальстеном О.», и, я так понимаю, вы поговорили. Расскажите мне о том разговоре. Понимаю, это совсем не ваш профиль, но… все же предположите, на кого он мог охотиться там.

От такого предложения Мальстену сделалось не по себе, хотя вместе с тем часть его души испытывала почти ребяческий триумф от того, как легко ему удалось обрести в глазах охотницы репутацию человека.

– Боюсь, я вряд ли смогу вам чем-то помочь, леди Аэлин. Мы с вашим отцом не говорили об иных существах. Возможно, он пытался понять что-то по моему поведению…

Аэлин невольно усмехнулась, не представляя себе, как по лицу или поведению этого человека вообще можно определить что-либо.

– Но это ему вряд ли удалось, – заметила она.

– Не знаю, – качнул головой Мальстен. – Не берусь за это ручаться.

Грат, Малагория.

Двадцать первый день Юстина, год 1485 с.д.п.

Движения мужчины были неслышны и ловки, словно поступь самой тени.

Мальстен не успел вовремя среагировать, когда из темноты за шатром цирка возник незнакомец, в мгновение ока прижавший кинжал к его спине.

– Только дернись, – прошипел нападавший.

Мальстен замер. Острие кинжала неприятно впилось в кожу сквозь плотный кафтан.

– Давай к стене, – прозвучал строгий приказ.

Не видя своего противника, Мальстен был не в силах оплести его нитями, поэтому пока мог лишь гадать, кто этот человек и что ему нужно. Обычный грабитель? Или, может, анкордский агент? Мальстен послушно проследовал к стене ближайшего здания и вновь замер, приподнимая руки.

– Послушайте, что бы вам ни было нужно… – начал он.

Незнакомец вновь шикнул на него.

– Замолчи!

Он рывком развернул Мальстена к себе лицом, кинжал угрожающе уткнулся данталли острием в грудь. Мальстен присмотрелся к незнакомцу, но из-за красной рубахи тот в первое мгновение представлял собой лишь размытое пятно. Пришлось напрячь глаза, чтобы рассмотреть его.

Это был высокий мужчина, которому на вид можно было дать около сорока пяти лет. Короткие волосы цвета темной соломы на висках едва заметно припорошила седина. Широкое лицо с большими зелеными глазами исказила гримаса отвращения.

– Я давненько наблюдаю за этим цирком и за монстром, который его держит. А оказывается, здесь даже не один монстр, а два. И одного из них должны были казнить два года назад.

Мальстен ничего не говорил, и нападавший явно расценил это как растерянность. Он был весьма горд собой за предусмотрительно надетую красную рубаху и за то, что сумел застать данталли врасплох.

– Значит, так. Я буду задавать тебе вопросы. Ответишь – умрешь быстро. В противном случае я не хуже Красного Культа смогу заставить тебя молить о смерти. И без глупостей, ясно? Против красного ты беспомощен.

Что-то в словах незнакомца задело Мальстена, и даже сумело разжечь в нем искру злости. Ему захотелось жестоко наказать наглеца за ошибку и продемонстрировать, с кем он имеет дело.

Обыкновенно Мальстен не позволял марионеткам почувствовать свое воздействие, но на этот раз ему хотелось, чтобы процесс подавления воли был ощутим. Множество черных нитей оплело мужчину, сковало его по рукам и ногам, полностью подчинив кукловоду. Он изумленно уставился на собственную руку, убирающую кинжал за пояс. Мальстен позволил ему выразить это удивление, не взяв мимику под контроль – он хотел посмотреть, как реагирует охотник на свое превращение в жертву.

– Вам следовало подготовиться лучше, сударь – угрожающе тихо произнес он.

Оплетенное нитями тело послушно сделало шаг назад. В глазах мужчины мелькнул страх, и Мальстен моментально придал лицу своей марионетки спокойное выражение.

– Полагаю, вашим перепуганным лицом вы смутите встречных прохожих, – нарочито миролюбиво сказал он. – Пожалуй, вам лучше выглядеть спокойнее. И, сударь, когда я представлю вас монстру, которого вы столь усиленно искали, ведите себя подобающе, чтобы я не забыл заставлять вас дышать.

Представляя, что придется пережить после этой демонстрации силы, Мальстен едва не содрогнулся всем телом, однако заставил себя успокоиться и повел пойманную в ловушку жертву ко дворцу своего покровителя.

– Так о чем вы говорили с моим отцом? – спросила Аэлин.

Они как раз закончили с разведением костра и присели отдохнуть на пробивающиеся из-под земли корни крупной сосны.

Мальстен задумчиво уставился в огонь. Освещенное прыгающими язычками пламени, его лицо казалось Аэлин еще более непроницаемым и немного похожим на маску.

– В основном о представлении. Грэг интересовался обстановкой в цирке. В какой-то момент мне даже показалось, что он хочет вступить в труппу.

Мальстену не нравилось лгать, но он не представлял себе, как расскажет Аэлин Дэвери о том, как на самом деле прошла та встреча.

– Мой отец? Вступить в труппу циркачей? – изумленно переспросила Аэлин. – Простите, но в это мне верится с трудом.

– Это всего лишь мои догадки, я вполне мог ошибаться, – поспешил добавить Мальстен. – К слову, артисты труппы предпочитают, когда их называют цирковыми, а не циркачами.

Замечание об артистах Аэлин пропустила мимо ушей. Она погрузилась в окутавшую ее досаду. Бессилие навалилось ей на плечи всей своей тяжестью, а мысль о потраченном зря времени тоской грызла в душу. Впервые за столько лет она понимала, что вот-вот расплачется от осознания собственной беспомощности.

– Леди Аэлин? – окликнул ее Мальстен.

– Простите, – вспомнив, что нужно дышать, прошептала она. – Просто… столько времени я ждала встречи с вами и почему-то верила, что вы сможете привести меня к отцу. А ведь это была глупая, ничем не подкрепленная уверенность. Вы не обязаны знать, где сейчас мой отец. Вы вообще ничего мне не должны, просто я почему-то подумала… – Она покачала головой и прикрыла рот рукой, плечи ее содрогнулись. – Простите меня.

Оба сердца Мальстена болезненно сжались.

Он не обязан был знать, где находится Грэг Дэвери. Но ведь он это знал. Он долгое время думал, что Грэгу удастся сбежать из Малагории, но, выходит, у него не получилось. Если он жив, то все еще находится в плену в Грате.

Мальстен вновь посмотрел на Аэлин. Назвать эту женщину беззащитной дамой, попавшей в беду, было сложно: она излучала внутреннюю силу и стойкость. Однако Мальстену непреодолимо захотелось помочь ей, смягчить боль ее потери и защитить ее. Возможно, в нем лишь говорила совесть, корящая его за сражения при дэ’Вере под знаменами Анкорды? Может, так богиня справедливости Ниласа давала ему шанс искупить вину перед всеми, кого он подвел? Или это проказник Крипп заманивал его в ловушку?