— Да, — капитан опустил голову. — Во имя жизни моей родины, за моих ребят, когда придёт момент, между вами и Рафаэлем не окажется никого. К тому же, я заверю другие силовые структуры, что во Дворце Императора всё нормально, — капитан сел за стол и опрокинул голову на спинку большого кресла. — Не думал, что когда-нибудь это случится, не думал, что стану… предателем.

— Вы не предатель, не нужно… вы всего лишь желаете блага для Рейха. Вы же понимаете, что у нас нет процедуры для смещения того, кто малость тронулся умом. Вот нам и приходится… импровизировать, — Яго чуть улыбнулся. — Я рад, что нам удалось договориться. Что касается всех деталей дела, то курьер через час вам принесёт.

— Какой вариант?

— Бумажный, конечно. Сожжёте в камине после прочтения, чтобы не осталось следов.

— Хорошо. Да, небольшая подсказка. Когда всё сделаете, вам нужна будет официальная бумага, с, так сказать, особыми распоряжениями Архиканцлера на тот случай, если с ним что-то случиться.

— Ага.

— Секунду, — капитан опустил руку в шкафчик стола и спустя мгновение в его ладони было зажато пара листков, — это специальная гербовая бумага Архиканцлера с его подписью. Я взял себе несколько, когда он в очередном припадке кидался ими в министров, требуя верности.

— Спасибо, — Яго взял их.

— Не за что. Отец всегда вбивал мне, что у власти должен быть сильный властитель.

— А где вы призваны на службу Императору?

— Раньше, чем ты. Я с ним начинал ещё с Ковенанта, когда он скинул с престола зажравшихся слабаков.

Валерон пустился в раздумья. Что толкает людей на предательство? Кого-то деньги и жажда власти, но каковы мотивы таких как Виорельде? Долгие годы службы сотворили из него оружие чистой верности, и когда долг перед Рафаэлем заставил его выступить против самого Канцлера, он смиренно согласился. Но что истинно заставляет его так поступить? Яго видит в этом страх… ужас, внушаемый слабым правителем, плетьми гонит Виорельде на новое предательство, пока не воцарится сильный повелитель. Но откуда этот страх? Из старых времён, когда у власти были люди, озабоченные только накоплением богатств. Их марионетками становились немощные президенты, подкупленные законодатели и судьи, несущие закон сильнейшего. А обычные люди утопали в нищете и голоде. И видимо, эти глубинные воспоминания, намёк на то, что Рейх может вернуться к этому, взывает к Виорельде и тому, чтобы он пошёл на страшный шаг — предал своего повелителя ради более мирного и размеренного будущего.

— Кстати, о Данте. Он знает то, что произошло после печального «Часа предательства ангелов»? — внезапно спросил капитан.

— Нет, — резко ответил Яго, мгновенно переменившись в лице, посмотрев на капитана. — И знать ему вообще не нужно.

— Хм, он по жизни был такой оледенелый. Всё как его помню, он всю службу — ледяная глыба, для которой чувства — нечто непостижимое.

— Расскажите о моём брате? Он не особо трепался со мной по поводу.

— А что здесь рассказывать? — капитан опустил руку в шкафчик, доставая какую-то фотографию и протянул её Яго. — Тут мы после окончательной зачистки Балкан. Там участвовало новое подразделение — Полк-орден, главой которого он стал.

— И много он навоевал в этом полк-ордене?

— Он следил за сохранностью Империи от всякого маргинального сброда. Вместе с агентами, внутренней разведкой, Инквизиций, Культом Государства, его контора следила за теми, кто мог бы отколоть от Рейха кусок пожирнее.

— Так просто? И кто же над ним стоял?

— Они были более вольны. Если Инквизиция подчиняется Церкви, внутреннее разведка и верховные агенты — Имперор Магистратос, а Культ Государства — это отдельная ветвь правления, то вот Полк-орден… можно сказать, что это был отдельный Департамент Власти, ибо над ними был только сам Канцлер.

— Удивительно, — усмехнулся Яго. — Мой брат и скрытые организации… не думал, что он уйдёт туда.

— Он там очень хорошо вёл работу на благо Империи. Под его командованием было раскрыто не менее двадцати заговоров различного уровня, — капитан посмотрел на карту. — Ваш брат… если кто мог бы занять трон, то только он. Я не рад был бы этому… ведь это вследствие предательства.

— Вы видели его, господин Виорельде? Он — кусок льда, посаженный на таблетку транка. — Яго посмотрел в окно, где на улице обычная картина — на улицах Тираны проходят марши и ходы во имя государства, культисты государства внимательно следят за гражданами, чтобы те ликовали и радовались на должном уровне; сотрудники Трибунала выискивают тех, кто бы мог быть латентным нарушителем.

— Так что ж вы ему поведали историю приключений, которые произошли на Ближнем востоке? — капитан бросил на стол целую стопку бумаг. — У меня тут крайне интересные данные. Работа на Великий Израиль, война с персами, побег в Турецкий Султанат. Скажите, Яго, а та девушка всё ещё работает на Ведомство разведки и безопасности Израиля? Как там её… агентесса Се…

— Я вас понял, господин мой, — Яго повернулся, — и знаю к чему вы клоните. Поверьте, ему не стоит от этом знать.

— Но почему? Вы — жестокий человек, Яго.

— Генерал… я неправильно поступил, что оставил его тогда, но с другой стороны, кто бы позаботился о ней? Да и не стоит ему об этом знать, — Валерон подошёл к шкафчику с книгами и его взгляд пал на корешок с надписью «список психиатрических расстройств», что он посчитал ироничным. — Если сейчас до моего братца донести информацию, которую вы хотите, то у него может вся крыша окончательно сползти. Слишком она может оказаться… взрывная.

— И что за таблетки он пьёт? Я видел, как он пару раз что-то белое глотал.

— Судя по всему, это явно не аскорбинка. Наверное, сильнейший транквилизатор. Он после него, словно камня кусок.

— И что же наш дорогой Данте прячет за этим? Если ему назначены тяжёлые транквилизаторы? — капитан также поднялся с места. — Во всяком случае, он сейчас единственный, кто имеет железную волю и хватку, а этого будет достаточно. И ещё, когда будете менять «крышу» в Империи, я хочу, что с Рафаэлем ничего особо не случилось.

— Понимаю. Он хоть и тронулся, но вам не охота его подвергать смерти. Это чувство вины, капитан?

— Вам не понять, господин Яго, — капитан шагнул в сторону двери, — а теперь, если тем у нас больше нет, я прошу покинуть мой кабинет.

— Хорошо, спасибо что выслушали.

Яго вышел на встречу холодным бетонным стенам, выкрашенным в цвета металла, и нашёл это всё несколько забавным. Свержение Архиканцлера, того, кто фанатично заботиться о верности и безопасности, будет слишком лёгким. Его безумие заставило отвернуться от трона даже самого приближённого, а безопасность взломается реликвиями древности.

Валерон задумался о том, что произошло на Ближнем востоке. Агит-плакаты и прочие тексты с гобеленами, набитые пропагандой стали яркими всполохами на краю взора, пока перед глазами появлялись образы, и больше всего он помнил ту, которую оставил там. Кажется, что прошлому ещё придётся о себе напомнить ради будущего и для Данте это может обернуться коллапсом.

Глава третья. Наперегонки

Следующий день. В окрестностях Рима.

Густые облака нависают над вечным городом. Редко тут, когда проглядывается солнечная погода, и жители Лациа привыкли к тому, что часто им приходится смотреть на то, как над их головами плывут перистые, цвета бетона, облачка.

Подгоняемые прохладным ветром они идут и над одноэтажной постройкой, что отличается от всех других зданий в окрестностях Рима. Если большинство домов пригорода это серые коробки или восстановленное жильё прошлых далёких лет, то это выполнено в традиционное римском стиле. Внутренний двор окружает небольшая белая стена, внутри всё выложено белыми плитами, на которых разбито пара клумб. Сам дом больше смахивает на патрицианские виллы древних ромеев. Единственное, что говорит о том, что он в другое эпохи, так это фонари, несколько солдат по периметру и антенны, с проводами.