Глава седьмая. Агрессивные переговоры

Спустя четыре дня. Константинополь.

Порывы южного ветра настигают Данте. Мужчина, взобравшись на небольшое возвышение, наблюдает за собравшимися, что разошлись по большой поляне. Он помнит прошлые переговоры, несколько конференций и все они происходили в крупных дворцах и совершенных крепостях, но сейчас все решили собраться в старом парке «Славы Византии». По левую руку от Валерона великолепием слепит восстановленный Храм святой Софии — его стены выбелили до небесного оттенка, минареты снесены напрочь, купола покрыты драгоценным златом, и вокруг разбит огромный роскошный, но скромный сад, усаженный простыми цветами.

Константинополь… в прошлом бывший столицей Турецко-византийского царства, ныне стал одним из самых больших городов в Рейхе. Его европейская часть принадлежит Империи, в то время, как азиатский регион удерживается Турцией. Данте вспомнил, что когда войска Императора брали этот город, пред ними предстала обычная картина постапокалиптического мира — разруха, голод и делёжки территории бандами и проправительственными силами. Град был восстановлен в довольно быстрый период, перестроен на древний манер, чтобы явить связь Империи «Рейх» с древними ромейскими государствами прошлого, утвердиться в качестве «Нового Рима».

И Данте стоит на результате перестройки. Раньше, в далёком прошлом, когда этот город был частью единой Турции, тут был парк Султанахмет Хавузлу. Затем он стал заброшенным, только нищие, разбивавшие палатки возле дома милосердия у Айя-Софии, его посещали. Первый Канцлер презрел всё нехристианское и стёр это имя из жизни города, как и множество памятников культуры и веры мусульманской веры и турецкой государственности. Теперь парк «Славы Византии», где собралось множество народу со всего света.

Он, стоя на возведённой из пластиковых конструкции, платформе, смотрит на людей и их охрану. Тут, в красном костюме, смахивающим на классический, с длинным пиджаком и белым гербовым орлом на нём, стоит представитель Великой Речи Посполитой, в окружении корпуса дипломатов. Его охраняют несколько бойцов из спецназа «Моления». Со своей охраной прибыл и консул от России, выделяющийся зелёным камзолом и сапогами. Коммунисты отметились своей непримечательностью — полностью серые костюмы и презренный взгляд на «общество неравных». В джинсовой одежде бродит и дипломат от «Союза», расположившийся ближе к своим людям.

Так же, переведя взгляд в сторону, магистр узрел и представителей организаций, негосударственного характера. Тут в фиолетовых мантиях расхаживают представители Православной церкви Константинополя. Они, не входящие в состав Империал Экклессиас, подчиняются Совету Юстиниана — областному правительству Константинопольского «Униат Экклесиас». Бродят тут и носители «голубой крови», из разных аристократических домов, пришедшие, чтобы посмотреть на то, что станет прелюдией к изменениям на карте мира.

Так же Данте зрит и военных представителей самой Провинции — Имперские Скутаты, назначенных также обеспечивать охрану мероприятия. На них блестят начищенные техно-доспехи, и золотые значки двуглавого орла на пару с пурпурными плюмажами.

В этом Данте видит часть историю. Присутствие Патриарха Константинопольского напоминает ему о долгих переговорах между Россией и Рейхом, начавшиеся ещё со встречи представителей двух церквей в Кронштадте, и закончившиеся Коринфским церковным сердечным соглашением, согласно которому православие может свободно распространяться в Рейхе наравне со «имперским христианством», а Ортодоксальная церковь Константинополя и Рейха не участвует в политических делах государства. И здесь Патриарх скорее всего, чтобы соблюсти интересы христианства на пару со служителями Империал Экклессиас.

Об истории города ему напоминают Скутаты. В те времена, когда сей град лежал в руинах, стражами покоя владык стали подразделения тяжеловооруженной пехоты. Солдаты, обвешанные броней, гранатомётом и пулемётом несли службу у дворцов своих господ, но всё изменилось, когда пришёл Канцлер. Элиты разделились в вопросе присоединения к Рейху, но вот их гвардия, сполна насмотревшаяся на все «прикрасы» старого мира, в полном объёме заявила о лояльности новой власти. И спустя какое-то время под надзором и охраной славных воинов началось восстановление провинции. Были возрождены сначала памятники истории и храмы, а затем места заседаний органов власти. Храм святой Софии стал первым восстановленным зданием, а за ним последовал черёд белокаменных, златокупольных и красночерепичных возрождённых зданий, складывавшихся в кварталы, среди которых прорезались улицы. Что-то заставило Канцлера не застраивать град бетонными «коробками», носящих звание домов, что спасло Константинополь от серости, в отличие от Рима. Когда произошло «падение ангелов», войска мятежного Фемистокла должны были взять Константинополь, первыми, кто их встретил стали Имперские Скутаты.

Данте отбросил воспоминания об истории, когда дошёл до неприятных для себя страниц и перешёл к раздумьям о страже. Всё это дело охраняется тремя ротами войск специального назначения из Армии Рейха и солдатами Ангельской Стражи. Но приглашённые представители своих стран решили и притащить в город свою личную охрану, в чём им отказано не было.

Посреди зелёных насаждений расположили большой круг, с трибуной в центре, под шатёрным навесом. Прохлада зимнего ветра трепет его волосы. Смотря на зелёный парк, и окружающие каменные здания с бардовой черепицей, заботливо очищенные от снега за четыре дня, дабы создать хорошую картину, магистр ждёт, когда начнётся пресловутое заседание Конференции.

Протокол переговоров наполовину забыт в такой ситуации, но в этой ситуации представители стран могут позволить себе пожертвовать частичкой безопасности ради мира.

На мгновение его тронуло воспоминание о том, что случилось на Совете. В глубине разбитой души Данте надеется, что больше его не посетит эта гадость, что упокоенный давным-давно альтернативный «собеседник» не станет наседать. Несколько лет принятия таблеток привели к тому, что Данте забыл, как быть человеком. Это отзывается в нём эфемерным веянием страха, но больше его пугает, что внутренняя боль, облекаясь в форму разумной твари, может вырваться из-под пресса. Но лёд уже треснул и Данте понимает, что рано или поздно для него настанет час «Икс».

— Что задумался, брательник? — к нему подошёл короткостриженый мужчина в кожаной короткой куртке, брюках и ботинках. — Ты как братец, что-то совсем приуныл.

— Жду от переговоров не самого лучшего исхода, — ответил мужчина, сменивший привычный камзол на тканевое пальто, с большим приглаженным воротником.

— Хм, чудно, что ты сменил шмот. И чем же тебе старый не угодил?

— Слишком долго я в нём хожу, — хладно ответил Данте, опершись на перегородку впереди. — Ты только посмотри, мы сюда собрались, чтобы договориться совместно уничтожить одну страну. А её представители даже не знают о нашем плане.

— Ох, ты же не начнёшь шарманку, что тебе жалко людей той страны, — покривил лицо Яго. — Я этой гадости наслушался, когда мы начинали см тобой. А сейчас, что эти нюни распускать?

— Я просто констатировал факт, — прохладно сказал Данте. — Во всяком случае, наши войска уже готовы нанести удар из глубины Рей

— Знаешь, я бы и рад услышать эти твои сопли по поводу блага народа, если бы ты хоть на секунду скинул эту маску бесчувствия.

— Ты понимаешь, к чему может привести это, — буркнул Данте и направился к лестнице.

Переговоры вот-вот начнутся, и магистр обязан стоять возле дипломатов, в качестве охраны для представителя Рейха. На его правом бедре закреплена кобура, в которой своего часа ждёт пистолет, но Валерон искренне надеется, что до этого не дойдёт.

— Прошу всех занять свои места! — прозвучал голос из динамиков, вложенные в уши устройства перевода моментально «сказали» на родном языке для всех сей призыв и через пять минут все собрались у большого круглого стола, на котором развёрнута карта Европы.