Рев смолк, потом возобновился.

Я повертел головой – не может быть, чтобы это мешало только мне. Сейчас начнут по одному загораться окна, соседи будут высовываться по пояс, кто-то выйдет из подъезда.

Эта стройка у всех поперек горла стоит. Мало того, что загородили реку, так еще и шумят.

Но – ночью?

Это уже верх наглости.

Никто, однако, не высовывается по пояс, и дверь подъезда не хлопает.

Я всмотрелся в черные глазницы. Не будут же они работать в темноте? Рев поплыл в сторону, словно перемещался с этажа на этаж.

Может, это и не перфоратор? Что тогда?

На седьмом этаже моргнула желтая лампа. Рев затих.

Все?

Я постоял, прислушиваясь. Ночь была звездная, теплая – с осенью в этом году повезло. От реки тянуло дымом – по вечерам дачники на том берегу жгут костры.

Залаяла собака, еще одна, по двору пробежала целая стая, наступила тишина.

Я закрыл окно, шагнул на кухню, выпил стакан воды, постоял немного, прислонившись к стене. Потом вернулся в комнату, растянулся на кровати, стал смотреть на светлый прямоугольник.

Едва стал засыпать, снова раздался рев – такой яростный, что я вздрогнул.

Меня затрясло от возмущения. Я вскочил и принялся одеваться, ругаясь вслух. Выбежал в коридор, сунул босые ноги в ботинки, хлопнул дверью и оказался в подъезде.

Пока ждал лифт, репетировал тираду.

Лифт полз с неохотой – точно только что проснулся. В кабине пахло табаком.

Когда я вышел из подъезда, во дворе стояла тишина. Новостройка смотрела равнодушно, над ней серебрились звезды.

Залаяли вдалеке собаки.

Я пересек двор, пробираясь между припаркованными машинами и уткнулся носом в наспех поставленный забор. Забор был хилый и зиял дырами – оторванные доски валялись тут же.

Я выбрал дыру пошире и полез внутрь.

Едва я оказался по эту сторону забора, меня оглушил рев. Мне стало не по себе.

Рев покатился по округе, обрастая эхом.

Я нашел взглядом окно, в котором моргал свет, и заспешил к подъезде. Новостройка нависала, как великан, загораживая собой половину неба. Все время казалось, что из окон вот-вот посыплется строительный мусор.

Но подъезд был на удивление чист и аккуратен. Свет прожекторов протискивался на лестничные клетки какими-то осколками, обрезками, сыпался по ступеням, лип к перилам – и подъезд сплетался в причудливый серебряный калейдоскоп.

Рев забился по стенам с новой силой.

Снова стало не по себе. Я даже остановился – не вернуться ли? – но тут же себя пристыдил и взялся за перила. Предстояло восхождение.

Рев стал глуше.

На каждом этаже я выглядывал в окно, окна смотрели на реку. По ней тянулся то ли дым, то ли туман, на том берегу мерцали огни. В окружении звезд горел прожектором диск луны.

Рев затих, послышалось какое-то шевеление, звон инструментов. Я запрокинул голову, заглянул в тоннель перил, уносящийся вверх, прикинул – должно быть, все-таки седьмой, не ниже.

Между пятым и шестым я зазевался и зацепил ногой притаившуюся у перил жестяную банку. Банка опрокинулась, и на ступени хлынула широкой полосой белая краска. Банка со стуком покатилась вниз, ткнулась в стену под окном и замерла.

Тут же наверху заревело.

Я застыл. Посмотрел сконфуженно на ступени, двинулся дальше.

На седьмом ревело так, что у меня спина похолодела. Лестница выныривала в коридорчик с лифтом, а далее разбегался в обе стороны, собственно, этаж. Там стояла непроглядная темень.

Я прошел мимо лифта и заглянул за угол. В темноте можно было различить проемы, закрытые неуклюжими деревянными дверями – их жильцы будут менять в первую очередь. Крайняя дверь справа была приоткрыта, из-за нее на плитку стекало едва заметное пятно света, ударившееся обо все стены пустой квартиры, прежде чем выглянуть сюда.

Рев затих, что-то негромко застучало.

Я, не дыша, держась рукой за стену, сделал несколько шагов к двери, потом снова пристыдил себя и пошел, не таясь, нарочно шаркая подошвой.

Дверь была приоткрыта совсем ненамного – и ничего увидеть было нельзя. Но стучали именно тут. И рев, стало быть, шел именно отсюда.

Я кашлянул и ткнул дверь вперед. Она беззвучно уплыла в сторону.

Серый коридор, проемы, ведущие в комнаты, край широкого окна. Из окна видно мой дом. Справа, в углу коридора, у стены сидит ко мне спиной человек. Вокруг него разложены инструменты, из комнаты выбегает провод и тянется к перфоратору.

Человек роется в маленьком оранжевом ящичке – что-то ищет.

Я кашлянул.

Человек подскочил, обернулся, лицо его было белым, как мел, глаза вылезли из орбит.

– Простите, – замялся я, – я… это…

Человек оказался крепким молодым парнем, широкоплечим, высоким. Он схватился за сердце и прислонился спиной к стене, тяжело дыша.

– Извините, я вас напугал, – сказал я.

Парень отнял руку от груди.

– Да уж напугали, да!

Он вытер лоб рукавом.

– Так и помереть можно.

Я не знал, что сказать.

Парень отдышался, посмотрел вопросительно.

Я вспомнил, зачем пришел, и изобразил решительность.

– За то, что напугал – извините! Но что вы себе позволяете, в конце концов?

Парень нахмурился.

– Из-за вас весь район спать не может! Что это вообще такое?

Парень молча смотрел на меня, и мне уже показалось, что сейчас чего доброго придется от него отбиваться, но он вдруг вздохнул и потупился.

– Да понимаю я, понимаю, – сказал он и пнул ногой перфоратор. – Думал, совсем немного придется, а тут вон чего. Начальство лютует, все сроки срываем…

Он снова вздохнул, повел широкими плечами.

– Глупая, конечно, затея, я понимаю. Но раз уж начал…

Я молчал.

Парень вдруг оживился.

– Ну и здорово же вы меня напугали! Я уж думал – все!

И он рассмеялся.

Настала моя очередь хмуриться.

– Вам смешно, а мне приходится вместо того, чтобы спать – по стройкам бегать. Начальство ваше, сроки – это все, конечно, важно, но давайте будем других людей уважать.

Парень перестал улыбаться и развел руками.

– Понимаю, извиняюсь.

Я не был готов к такой быстрой капитуляции и продолжал кипятиться.

– Ну, все-все, – парень примирительно замахал руками, – больше не буду. Еще соберетесь жильцами и устроите тут самосуд.

Он засмеялся.

Мне даже неловко стало.

– Спасибо, – сказал я. – За понимание.

Парень махнул рукой.

– Все, инструмент соберу – и домой.

Он пихнул ногой перфоратор.

– Хотя… Все равно возвращаться. – Он посмотрел на меня. – Вы вниз? Подождите, я свитер натяну, вместе пойдем.

Я кивнул.

Парень подгреб инструменты в угол, унес перфоратор в дальнюю комнату и вышел в растянутом вязаном свитере.

– Готов.

Мы вышли из квартиры в темный подъезд.

– Это вы посреди ночи – да сюда, – причитал он. – Не робкого же вы десятка!

Я даже сам себя зауважал – а ведь не робкого, получается!

На лестнице он выглянул в окно.

– Красотища-то какая!

Я посмотрел через его плечо. Ночь и вправду была красивая – ясная, осенняя, будто стеклянная. Над рекой скользили белые лепестки тумана, сквозь них моргали серебряные блики.

– Красиво, – подтвердил я.

Парень оказался жутким болтуном.

– Думаю здесь квартиру купить, – говорил он. – Чтоб на реку смотрела.

– В этом доме?

– А хоть бы и в этом!

Я пожал плечами.

– Вот у вас окна на реку смотрят?

Я усмехнулся.

– Раньше смотрели. Пока не вот это все, – я обвел рукой лестницу.

Парень крякнул.

Мы перешагнули через разлитую краску.

– Опрокинул кто-то… – сказал парень.

Я промолчал.

– Ну а вообще – как район?

Я пожал плечами.

– Ничего.

– Я вообще всегда о своем доме мечтал, но вот думаю – квартира все-таки удобнее.

– Наверное.

На третьем он снова выглянул в окно.

– Нет, ну какая же красота!

Я согласился.

На втором парень вдруг замер.