- Они не скоро! Еще месяц. Целый долбаный месяц! Ничего страшного!

– Эм…. – Не говори ничего! Прошу! Тебе сейчас плохо! Я же вижу: тебе плохо! Просто разреши мне быть с тобой! Просто разреши! Я ничего не буду просить! Все будет так, как ты захочешь! Просто разреши мне! – Эм, – в серых глазах появляется стальной блеск, брови хмурятся. – Тебе не стоит быть со мной. – Разреши! Ну, пожалуйста. Пожалуйста! – Хорошо. Но потом ты вернешься в Болонью. – Ал, я люблю тебя! – Эм с воплем восторга бросается на Сашу, сидящего на краю кровати и опрокидывает его, впиваясь поцелуем в теплые, пухлые губы. *** Йен, подавленный и мрачный, сидел в своем люксе. Кена он вышвырнул еще пару часов назад. Тот ушел расстроенный и недовольный, явно рассчитывая еще на одну ночь горячего секса с миллиардером. А может быть и не на одну. Нет. Пусть нюхает свой порошок в другой компании. Вылет из Флоренции был назначен на семь вечера. Завтра Йен будет в Сан-Франциско. Теперь его перелету через Атлантику уже ничто не помешает. Как-то глупо все разрушилось. Щека до сих пор горит от удара. Эта пощечина – печать, навсегда закрывшая листы прошлого. Того, что теперь стало прошлым. Неужели они больше не встретятся? Нет! Йен тряхнул головой. Ерунда. Просто надо сделать паузу. Саша любит его. Любит. Он видел эту любовь даже в заледеневших глазах. А эти глаза оттают. Обязательно оттают. И откроются бездонные озера, полные любви. Обязательно. Обязательно! Иначе и быть не может! Просто не может! Они встретятся, снова встретятся. И никто уже не будет стоять между ними. Ни враги, ни друзья. Потому что они любят друг друга. Любят. Какими бы разными они ни были. Какими бы далекими ни были вселенные, в которых они живут. Надо лететь в Сан-Франциско. Там накопилось много дел. Это поможет отвлечься от мрачных мыслей. Обрести уверенность. Новые силы. Надо. Сейчас он встанет, сделает первый шаг. Телефонный звонок. – Слушаю. Что? Что? Как? Когда? Кто??? Свинцово-серые глаза широко раскрылись и стали совершенно белыми от боли. *** Саша вдруг подумал, что Эму опасно быть рядом с ним. Но не мог заставить Эма уйти. Потому что этого не хотел Эм. Потому что этого не хотел сам Саша. Без Эма был бы вакуум, в котором нельзя дышать. И потому Саша положил свою крепкую ладонь на узкую, тонкую кисть любовника и крепко сжал ее. Эм прижался к нему. Они молча сидели на заднем сиденье бронированного автомобиля, мчавшегося в аэропорт. Саша смотрел на пейзажи за окном. Ему очень хотелось поездить по Тоскане. Наверное, он мог бы здесь написать много стихов, потому что всё вокруг было полно слов: живых, ярких, трепещущих слов, которые были готовы влиться в стихотворные размеры… Но надо было уезжать. Снова самолет. Затем Сицилия, крепость Казиньяно, старый Гор, его лукавая улыбка. А затем… затем неизвестность. Саша старался об этом не думать. И это было легко, пока к нему доверчиво и нежно льнул Эм. Эм… Первый человек, который хотел повиноваться Саше. И которого хотелось защищать. Саша знал, что мало от чего может защитить Эма, но чувство, что кто-то нуждается в твоей защите, делало его взрослее и сильнее. И это чувство помогало принять ему проклятый внешний мир, от которого он всегда бежал. И еще: Саша понимал, что обязан что-то сделать для Старшего. Он не знал, что и как, но почему-то был убежден, что его помощь совершенно точно понадобится. Как ни странно, сейчас он был способен помочь Старшему единственным способом: самому оставаться в безопасности. Потому что Старший любит его, и если с Сашей что-то случится, то это станет для него ударом. А он и так сейчас оказался под ударом. Слишком сильным ударом. А значит, Саша должен постоянно находиться под присмотром телохранителей, передвигаться в бронированных машинах и все такое прочее. Сам он видел в этом какую-то иронию. Всегда мечтал чувствовать себя защищенным, и вот мечта сбылась. Его берегут, охраняют как наследного принца. Вот только удовольствия это совсем не приносит. Наоборот… Эм еще крепче прижался к нему, потерся щекой о щеку Саши. Кожа Эма была упругой, шелковистой, от него пахло цитрусами, и даже сейчас, в эту мрачную минуту Саша чувствовал возбуждение. Он нажал на кнопку, поднимающееся стекло скрыло их от водителя и телохранителя, сидевших впереди, и прильнул к Эму губами. Они слились в поцелуе – жадном, страстном, словно целовались в последний раз в жизни… …Они оторвались друг от друга только тогда, когда машина остановилась. Саша взглянул в окно и с изумлением обнаружил, что они подъехали прямо к самолету, безо всяких формальностей. Двигатели бизнес-джета уже работали, самолет был готов к взлету. Меньше чем через час они будут на Сицилии, где такой же бронированный «мерседес» доставит их в замок… Вот она, изнеженная жизнь. Саша хмыкнул. – Идем, Эм, все отлично, – сказал он. Телохранитель распахнул дверцу. – Я люблю тебя, – вдруг сказал Эм. – Очень, очень люблю! Он снова прильнул к Саше губами, не стесняясь телохранителей. В голубых глазах было что-то, похожее на отчаяние. – Не говори ничего, – прошептал Эм. –Не надо. Я все знаю. Я просто люблю тебя. Он легко выпорхнул из машины, Саша выскочил следом. Они поднялись по короткому трапу, впереди шел русский телохранитель, сзади – итальянец. Остальные телохранители, видимо, следовали позади. В салоне самолета стояли какие-то люди, незнакомые Саше. Было ясно, что это охрана. Вот только ее было слишком много. И вдруг один из этих людей подался вперед, стремительно поднял руку и всадил нож в спину русского телохранителя. Саша инстинктивно рванулся к Эму, пытаясь защитить его. Но тут же его схватили, зажали нос и рот какой-то тряпкой, и все стало расплываться перед глазами… Он пытался удержать Эма, цепляясь за него. Он услышал вскрик, а потом… все провалилось в черноту.

====== 35. ВОССТАВШИЕ ИЗ АДА ======

ГЛАВА 35. ВОССТАВШИЕ ИЗ АДА Подмосковье, апрель 2008 года – Что тебе, тварь??? Олег отшатнулся. Михаил умел быть грозным, но такой звериной ярости в усталых глазах Олег не видел никогда. Рядом стоял Владимир и крепко держал за руку любовника, словно намереваясь защитить его от разъяренного раба. Дело происходило в одной из комнат «второго круга». Все здесь было перевернуто вверх дном: мебель сдвинута, опрокинута, на полу валялись одежда, бумаги, книги… Некоторые стенные панели были выломаны. Неудивительно: в доме прошел многочасовой обыск. Следственная группа уехала, оставив после себя хаос. – Я жалею, что Старший все-таки пощадил тебя, тварь, – прошипел Михаил, с ненавистью глядя на Олега. – Всё из-за тебя, ублюдка. Из-за тебя! Он шагнул к Олегу – бледному, напряженному, но того заслонил Владимир. – Хватит! – сказал он. –Мы уже все выяснили. Порви меня, но его не… – Да нахер ты мне сдался, мудила! – гаркнул Михаил так, что, казалось, пуленепробиваемые стекла разлетятся вдребезги. – Я, блядь, жалею, что его не прикончил. А теперь… – Но сейчас он точно не при чем, ты сам знаешь, – Владимир с виду был спокоен и смотрел прямо в полные бешенства глаза Михаила. – Он не при чем. Он все время здесь был, в подвале под замком, я тоже. Все было у тебя под контролем. – Под контролем, блядь! – голос Михаила сейчас больше походил на волчий вой. – Под контролем! Сашка, блядь, пропал, понимаешь? Сашку похитили! – его глаза готовы были вылезти из орбит. – Если бы эта сука тогда… – он с ненавистью перевел взгляд на Олега, но тут же взял себя в руки. Его лицо стало каменным, лишь в глазах полыхали ненависть и безумие. – Не понял, – растерянно проговорил Владимир. – Сашку? Младшего? Кто похитил? – Не знаю, – зло бросил Михаил. – Не знаю. Пока. – Вы же его где-то спрятали, – пробормотал Олег. – Спрятали, твою мать! – в сердцах плюнул Михаил. – Везде такие суки, как ты, найдутся! Сдадут, продадут, убьют! Олег и Владимир переглянулись. Новость о том, что кто-то похитил Младшего, их ошарашила. Но не менее ошарашило странное поведение Михаила, у которого от этого известия, кажется, поехала крыша. – Валите оба отсюда, – угрюмо проговорил Михаил. – Валите. Мне от одного вашего вида блевать хочется. Потому что с вас все началось. С тебя! – и снова полный ненависти взгляд устремился на Олега. – Мразота! Всё. Нахуй идите, в пизду, лесом-хуесом… А то я за себя не отвечаю. Тогда не прикончил вас, а сейчас могу. Уебывайте! – Уходи, – тихо бросил Владимир Олегу. – Уходи, мне поговорить надо. – Нет, – Олег вцепился в любовника. – Никуда без тебя не пойду. Не пойду! – Да я сейчас выйду, мне пару минут надо, перетереть кое-что. – Нет, – упрямо сказал Олег. – Нет. И вообще, мы с тобой месяц в подвале просидели. Месяц! Эй, Миша! – он с неожиданным вызовом посмотрел на Михаила. – Вот, слушай… Нет, ты слушай, слушай! Если бы мы хотели, то сдали бы и тебя со всеми потрохами, когда менты пришли. Они же меня тоже трясли, всё спрашивали, что тут за притон для садистов-извращенцев. Да если б я хотел, я все им рассказал бы… – Ну и рассказал бы! – прорычал Михаил. – С тебя, гниды станется! – Но я не рассказал! – заорал Олег. – Я никого не сдал. Ни Старшего! Ни тебя! Никого! Потому что не хотел! – Все что ты хотел, ты уже сделал! – Да, да, я виноват, знаю. Блядь, ну бес попутал! Я же весь месяц на коленях перед тобой стоял, прощения просил! Ну не хочешь меня прощать, да хуй с тобой, я не об этом сейчас! Никуда я не пойду. Вот не пойду! Хочешь меня пристрелить, придушить, давай! Давай! Вот прямо здесь! Сейчас! – Хорош уже истерить, – бросил Владимир любовнику. – Я никуда не уйду, – тяжело дыша, произнес Олег. – Да, я виноват. И именно поэтому не уйду. Я… я все сделаю. Всё, чтобы Старший вернулся. И… Младший тоже. Потому что… Потому что… Блядь, да просто я хочу, чтобы все по-старому было! – По-старому уже ничего не будет, – угрюмо пробормотал Михаил. – Всё, Олежка. Разбилось старое как унитаз фаянсовый. Со всем говном. Так-то. – Миш, слушай, – заговорил Владимир. – Я тоже никуда не пойду. Сам знаешь, мне идти некуда. Я с шефом кровью повязан. И вообще… Ты тоже успокойся. На тебе лица нет. Я тебя таким не видел. Это… из-за Младшего, да? Что вообще с ним? Что случилось-то? Кто его? – Не знаю, – голос Михаила прозвучал жутко, словно принадлежал не человеку. – Не знаю пока. Но узнаю. Тут у него зазвенел телефон. – Я. Слушаю, – Михаил неожиданно заговорил по-английски. – Ты узнал? Что? В Чамбе? В Чамбе?? Ебать, это Нбека!! *** Флоренция, апрель 2008 года – Да, я. Слушаю, – напряженно говорил Йен. – Ты узнал? Что? В Чамбе? В Чамбе?? Ебать, это Нбека!! – Да, он. – Ты уверен? – переспросил Йен. – Уверен? – Самолет вылетел из Флоренции, взял курс на Агазе. В Чамбе. – У него же была охрана! – Итальянская часть охраны работала на похитителей. Русских просто прикончили. – А… он? – Жив. Если бы его хотели убить, то убили бы еще во Флоренции. – Но… ебать, как?? Если это Нбека, то как он сумел это провернуть? – Тут не обошлось без мсье Вертье, который организовал тебе незабываемую вертолетную прогулку. Помнишь, я писал тебе, что Вертье ездил в Чамбе и о чем-то говорил с Нбекой по поводу Забродина? Теперь все встало на свои места. – Ты хочешь сказать, что к этому причастна французская контрразведка? – Во взаимодействии с итальянцами. Та еще мафия, уж поверь. – Я уничтожу их! – взревел Йен. – И Нбеку, и Вертье, и всех остальных! – Спокойно, – произнес голос в трубке. – Это всё потом. Сейчас надо спасти парня. – Я отправляюсь в Агазе! – Не советую. Этим ты покажешь свою слабость. – Плевать! Я должен спасти Сашу, любой ценой! – Сохраняй хладнокровие. Твоя поездка к Нбеке не поможет Забродину. Наоборот, только всё ухудшит. – Я не собираюсь сидеть сложа руки! – Да, ты собираешься делать глупости. Как обычно. – Что ты предлагаешь?? – Ждать. Нбека сам на тебя выйдет. Или Вертье. – Вот просто так ждать?? – Ждать совсем не просто, ты сам знаешь. Но это самое полезное сейчас. Йен выругался и заскрежетал зубами. Мир для него погрузился во мрак и наполнился болью. *** Москва, май 2008 года Мурзин сидел в полутемной камере московского следственного изолятора. Он был мрачен и спокоен. Не первый раз он попадал в такую ситуацию. Пожалуй, что второй. Первый был в Африке… уже давно. Его тогда арестовали в аэропорту Хараре. Там он встречал «Боинг» с наемниками, которые должны были переправиться в Экваториальную Гвинею и свергнуть тамошнего президента. Одним из руководителей заговора был сын бывшего британского премьера Маргарет Тэтчер. Мурзин был одним из подрядчиков, организовывал переброску головорезов. Где-то произошла утечка, заговор раскрыли. Мурзина арестовали, поместили в одиночную камеру и начали прессовать. Жестко. Угрозы, пытки. От него требовали сдать участников заговора. Но он молчал. При этом надежды на помощь не было. За ним не стояло государство. Да если бы и стояло, чем могло помочь ему российское государство, утопавшее в хаосе начала 90-х? Кому было дело до безвестного бизнесмена-авантюриста, оказавшегося в тюрьме в далекой Африке? Надеяться было не на кого. Мурзин и не надеялся. Он просто молчал. Молчал под пытками. Когда ему загоняли иголки под ногти, когда его пытали огнем… И не потому что за молчание ему заплатили баснословные деньги. Нет, заплатили всего пять тысяч долларов (хотя в те времена по российским меркам это было целое состояние). Но он молчал, потому что знал: он обязан выполнить свою работу. И он ее выполнил. Не сдал ни одного участника провалившегося заговора. Ему помогли бежать тюремщики, подкуп которых устроил Михаил, продолжавший служить своему бывшему командиру. Это было неожиданно. Но полностью соответствовало постулату Мурзина: надейся даже тогда, когда надеяться не на что, ибо все может внезапно измениться. А еще постулату: всегда плати по долгам. Мурзин и заплатил. Одного из тех, кто сдал заговорщиков, вскоре нашли с ножом в сердце. Второго не нашли вообще: пропал во время купания на Сардинии, где незадолго до того купил роскошную виллу. И теперь Мурзин тоже не собирался падать духом. Да, всё было плохо. Точнее, все было отвратительно. А если еще точнее, то пиздец. Он просчитался, и просчет был близок к фатальному. Он полагал, что знание тайн российской элиты обеспечит ему безопасность, по крайней мере на время. Оказалось, что нет. Его все-таки сдали. И велика вероятность, что живым его из-за решетки не выпустят. Суицид арестованного – ничего необычного. Все равно что признание вины. Тем более в преступлениях, которые ему инкриминируются: взятки, хищения, мошенничество, вымогательство, незаконные банковские операции. Наконец, организация заказных убийств. Во всем этом Мурзин действительно был виноват. Все это было в его жизни бизнесмена, начавшейся в лихие 90-е. Вот только эпизоды, в которых его обвиняли, не имели к нему отношения. Или почти не имели. И это было странно. Ведь у Силецкого действительно был убойный компромат на Мурзина. Тем более приправленный документами, поставленными Хейденом. Еще более убойным был компромат, для кражи которого Силецкий-младший, гореть ему в аду, и подсунул ему сероглазого мальчика… Тот компромат Мурзин в итоге уничтожил. И оказался прав. А Саша… Мурзин тряхнул головой. Нет. Не думать о Саше. Не думать.