Пыль минувших веков,

ветром времени вечно гонима,

оседает на крепость,

стоящую тысячи лет.

Гаснет солнце любви,

и становится вера незримой,

в катакомбах души

сохраняя горящий завет.

Пусть беснуется тьма,

эта вера вовек не исчезнет,

в катакомбах души

не погаснет священный очаг,

даже если везде

раздаются жестокие песни,

а из пыльной земли

только мертвые колья торчат.

Эту веру вливают

в усталые души посланцы,

Что приходят в наш мир

Из таинственных, дальних земель:

рухнут тысячи царств,

и закрУжатся новые в танце,

чтоб затем умереть…

Не печалься.

Надейся.

И верь.

В катакомбах души

из огня появляются реки,

проникая во все

незаметные поры эпох,

и любовь возродится

и к нам возвратится навеки,

и не будет уже

на земле ни господ, ни рабов.

Эту крепость любви

не разрушит удар катастрофы,

и в уныния мрак

золотая ворвется звезда,

коль далекой весной

на безводную землю Голгофы

тихо капала кровь

с возведенного наспех креста.

Саша не переставал писать. Он писал стихи и снова писал тексты песен. Но уже не под своим именем, а под разными псевдонимами. Некоторые песни на его слова, которые опять исполняла группа Лехи, были довольно популярны. Но имени автора слов никто не знал. Потому что слава – ничто. Слава проходит, но остаются слова. Если эти слова полны жизни, которой можно поделиться с другими. Если в этих словах живет любовь. Под псевдонимами Саша опубликовал и два романа, как в России, так и в европейском издательстве Венцеля, с которым свел его Гор. Третий роман был на подходе.

Но самый первый свой роман о шотландском графе – авантюристе Саша так и не опубликовал. Потому что этот роман писался в годы его блужданий во тьме. В нем описывалась тьма, но из этой тьмы не было выхода. А сейчас выход был. Саша это узнал. Но его герой так и остался во тьме.

Как и Йен Хейден. Саша знал о новом поверье, распространившемся среди окрестных жителей. Они уверяли, что каждую ночь в море можно увидеть человека, плывущего к берегу, над которым стоит старая крепость. Этот человек плывет к берегу, но никогда на него не выходит. А на берегу стоят белые львы и пристально вглядываются в морской простор. Плывущего в море человека неоднократно замечали и с прогулочных яхт, и с рыбацких лодок. К нему даже пытались подойти, чтобы спасти, но всякий раз он исчезал как призрак. А затем появлялся снова и снова, чтобы плыть к берегу, но так и не выйти из морских волн, полных тьмы. Саша знал, что этот человек так и будет плыть к берегу. Долго. Очень долго. Йен Хейден обречен плыть к берегу, где его ждут белые львы. И он выйдет на берег, если захочет преобразиться. Очиститься. Стать белым львом. И пока он сам не примет это, он будет плыть и плыть, захлебываясь тьмой. Годы. Столетия. Кто знает? *** Сильная рука Старшего легла ему на плечо. Саша повернул голову, на пухлых губах появилась улыбка. Старший любил эту улыбку. Его Младший был уже 33-летним мужчиной. Но эта улыбка была открытой, доверчивой, искренней, мальчишеской. На лице Младшего эта улыбка возникала только утром, когда Старший просыпался. Пусть они оба изменились, но любовь не изменялась. Она лишь пылала все ярче и ярче. Солдат Мурзин когда-то завоевал в трудной, даже смертельной битве сердце молодого парня. Который поначалу и не любил его. Но он все-таки разжег это пламя в Младшем, хотя и провел его по кругам ада. Но по этим кругам шел и он сам. Без Младшего он никогда не очистился бы от налипшей на его душу и сердце скверны. Младший стал его спасением от алчности и жестокости, которые уводили его во тьму. Младший пролил на него свет своих серых глаз-озер, чтобы преобразиться самому и преобразить его. А Младший смотрел в темную глубину его глаз. Когда-то он страшился этой глубины, ибо не видел в ней ничего кроме жестокости и тьмы. Но сейчас это был прозрачный мрак, полный любви. Словно чистая вода из серых озер наполнила глаза, в которых прежде полыхало темное пламя. Пухлые губы потянулись к жестким губам Старшего и встретили их поцелуй. Сильные руки Старшего обвили Младшего, тот блаженно улыбнулся и расслабился, доверчиво прижимаясь к любовнику. Вообще-то Младшего в постели приходилось завоевывать снова и снов, но на рассвете он становился мягким и податливым как воск, а глаза приобретали удивительную прозрачность, снова превращаясь в бездонные озера, полные любви, в которых тонул взгляд Старшего… Это была нежность, в которой рождалась сила, способная преодолеть всё. Эта была нежность, в которой жила любовь, которой суждено возрождаться во всех мирах и вселенных, вопреки времени, ибо настоящая любовь не знает времени, она живет в вечности. Лучи рассвета заливали спальню. За окном что-то шептала старая пиния, полная мудрости и спокойствия, а вокруг несли свою стражу белые львы.

КОНЕЦ