И потому он прибыл в Казиньяно. Там его встретил старый Гор с неизменной лукавой улыбкой. Гор вовсе не был огорчен тем, что в его владениях царил кавардак. Накануне сюда прибыли люди из службы безопасности Йена, а также многочисленные сотрудники охраны Нбеки. Было и несколько агентов итальянских спецслужб. Они перевернули крепость вверх дном. Точнее, ту ее часть, где должны были проходить переговоры. В помещения, где жил Гор, агенты не совались, но разделили крепость на две части, и пройти из одной в другую можно было лишь через кордон охраны.
Старика это, казалось, только забавляло. Он сновал туда-сюда в инвалидной коляске под пристальными взорами секьюрити, время от времени отдавая распоряжения слугам и заглядывая в разные углы с каким-то ребяческим интересом. Он даже умудрялся строить глазки рослым охранникам.
Йена он встретил почти с восторгом, словно родного сына, тут же что-то оживленно стал ему рассказывать. Жизнерадостность Гора, которую тот сохранил даже в 87 лет, будучи полупарализованным, была заразительной. И Йен, пребывавший в мрачных раздумьях о предательстве, подлости, а также о разлуке с Сашей, тоже как будто стал оживать. Возможно, сыграла свою роль и романтическая обстановка: высокие скалы, невероятный вид на сапфировое море и свежий ветер, наполнявший бескрайний простор. Йену подумалось, что он очень хотел бы оказаться здесь вместе с Сашей. Ему захотелось, чтобы Саша тоже увидел эти скалы, море и бескрайний небесный простор. Сероглазый мальчик, живший в мире озер и туманов, понял бы, что и земной мир не так уж страшен. Что и в земном мире можно быть свободным и счастливым. Мысли о Саше вновь ввергли Йена в грусть. Он заговорил о нем с Гором. Йен и раньше разговаривал с Гором о своем сероглазом возлюбленном, пытаясь получить совет мудреца: что делать с человеком, замкнувшимся в выдуманном мире и считающим, что свобода –иллюзия. Но Гор, ранее охотно рассуждавший на эту тему, в этот раз оказался на удивление немногословен. Когда Йен заговаривал о своем возлюбленном, старик тут же переводил разговор на другую тему. В ожидании Нбеки Йен решил отдохнуть. Он ушел в отведенные ему комнаты и прилег, пытаясь сосредоточиться на переговорах, которые обещали быть очень тяжелыми. Но мысли Йена уносились к сероглазому мальчику. Он видел Сашу так отчетливо, что ему казалось, будто тот находится здесь, вот в этой крепости. Что сейчас скрипнет дверь, и он войдет, принеся в залитую солнцем крепость мир озер и туманов. Но Йен понимал, что Саша сейчас где-то далеко, спрятанный Мурзиным. Наверное, это даже хорошо. Мальчика надо было беречь. Это был один из немногих вопросов, в которых Йен был согласен с Мурзиным. Но от тоски это не спасало. Ощущение близкого присутствия возлюбленного было настолько сильным и даже навязчивым, что Йен не выдержал и вызвал Сашу на скайп. Ответа не было. Йен позвонил по телефону, но абонент был недоступен. Так Йен маялся до вечера, когда, наконец, в лимузине, сопровождаемым кортежем охраны, прибыл Нбека. При виде помпезного кортежа Йен не мог удержаться от скептической ухмылки: какая к черту конфиденциальность? Не хватало только повесить на лимузин национальный флаг Республики Чамбе. Йен стоял, холодно улыбаясь, рядом сидел Гор в коляске. У старика по-прежнему была лукавая улыбка, он и не скрывал, что происходящее его забавляет. Нбека вылез из лимузина, напряженный, с бегающим недоверчивым взглядом. Но, подойдя ближе, сдержанно улыбнулся, обменялся приветствиями с Гором, тут же поблагодарив хозяина за гостеприимство, а затем сухо поздоровался с Йеном. Они отправились на обед, сервированный по высшему разряду. Йен и Нбека еле улыбались, зато Гор вел себя непринужденно, беспрестанно шутил и, казалось, не чувствовал никакой напряженности, царившей в столовой. После обеда гости решили прогуляться по саду, разбитому прямо в крепости. Йен готовился к деловому разговору. Он не хотел тратить время на упреки. Его интересовали лишь гарантии безопасности бизнеса в Чамбе. Но Нбека повел себя как неверная жена, которую поймали за этим делом и которая устраивает истерику, обвиняя мужа во всех смертных грехах, даже в том, что она ему изменила. Нбека обрушил на Йена град упреков – путаных, бессвязных, откровенно идиотских. Если послушать Нбеку, то Йен был виновен решительно во всех бедах, которые пришлось пережить народу Чамбе за его тысячелетнюю историю, а также во всех проблемах лично его, Нбеки. Все попытки Йена перевести разговор на конкретику разбивались об этот шквал упреков. И можно было подумать, что Нбека проделал неблизкий путь от Экваториальной Африки до Сицилии только с целью закатить здесь детскую истерику. Йен не собирался угрожать Нбеке. Он полагал, что с ним все-таки можно договориться. Но для этого надо было понять, чего именно хочет Нбека. Однако Нбека упорно уходил от конкретных ответов на вопросы Йена, продолжая скатываться в детские истерики. У Йена чесались руки схватить этого демагога в охапку и швырнуть его с крепостной стены в пропасть. Он клял себя последними словами за то, что помог этому кретину прийти к власти. Возможно, Мурзин предпочитавший вести дела с престарелым диктатором Нгассой, оказался мудрее Йена. Никто не выиграл от того, что власть в Чамбе сменилась. Только сам Нбека, напяливший на себя президентскую цепь. Для всех остальных все стало только хуже: и для Йена, и для Мурзина, которых Нбека пытался вытолкнуть из титанового проекта, и для французского правительства, потерявшего контроль над ситуацией в африканской стране, и для американцев, у которых возникли проблемы с заключением сделок в Европе. И для народа Чамбе, не выигравшего ровным счетом ничего от того, что один коррумпированный диктатор сменил другого у власти. Йен понимал, что он, всегда называвший себя прагматиком, оказался идиотом. Даже его сероглазому возлюбленному заваруха вокруг Чамбе тоже испортила жизнь. Йену вдруг показалось, что он поймал на себе взгляд Саши. Вот здесь, сейчас. Это казалось таким реальным, что Йен даже помотал головой, пытаясь стряхнуть наваждение. А потом ринулся в атаку. По-хорошему Нбека не понимал, и Йен перешел к угрозам. Он прямо заявил, что не намерен выпускать из рук блокирующий пакет акций «Сокоде», но при необходимости может и продать его. Причем вовсе не французам или русским, а правительству соседнего Бенина (заклятому врагу Чамбе). А заодно развернуть там пару своих проектов. Нбека должен выполнить все обещания Хейдену. В частности, справиться с мятежниками, угрожающими месторождению. Если это не будет сделано в течение трех месяцев, то Хейден свернет все свои программы в Чамбе, и Нбека не получит от него ни цента. Все пойдет в соседний Бенин. Нбека в ответ запричитал, что на него давит Мурзин, который финансирует повстанцев, на что Хейден жестко сказал, что с Мурзиным он решит вопрос без помощи Нбеки. Дело Нбеки организовать армию Чамбе так, чтобы она смогла подавить мятеж и обеспечить безопасность транспортировки сырья. И отныне не должно быть никаких враждебных выпадов против него, Йена Хейдена. А также против известного Нбеке Александра Забродина. Никаких гнусных публикаций в прессе. Тем более, никаких терактов. Если нечто подобное случится, то Йен немедленно переведет свой бизнес в Бенин. И, кстати, профинансирует все тех же повстанцев, угрожающих правительству Нбеки, почему бы и нет, в конце концов? Вместо того, чтобы атаковать район месторождения, они устроят марш на столицу. Кстати, Йену известно, что совсем недавно столица Чамбе уже обстреливалась. Нбека должен помнить, что привести его к власти оказалось не так уж и трудно. А значит, не трудно и свергнуть, если он и дальше будет нарушать соглашения и наносить удары в спину. Потом состоялся ужин, на котором повторилось все то же самое. Хозяин замка шутил и смеялся, Хейден и Нбека сидели злые, помалкивали и едва улыбались. После ужина переговоры продолжились. Нбека огрызался, затем начал скулить. В итоге он пообещал Йену, что больше не будет покушаться на его интересы в Чамбе, и тут же начал клянчить деньги. Речь шла о кредите на закупку нового вооружения для борьбы с повстанцами, которые действительно обнаглели настолько, что уже обстреливают столицу. Кредите, желательно, беспроцентном. На сто миллионов долларов. Которые, конечно, должны быть переведены на счета в Сингапуре (ну а куда же еще!). Йен отрезал, что разговор о кредите будет возможен, когда появятся реальные успехи. И что кредит будет дан под проценты. И деньги пойдут не на счета в далеком Сингапуре, а на вполне официальные счета Национального банка Чамбе. И что движение средств будет подвергаться плотному аудиту. У Нбеки был такой вид, будто его собираются придушить. Но он нехотя согласился. После чего удалился, заявив, что не останется в крепости. Йен пожелал ему счастливого пути и выразил надежду, что пока Нбека находится тут, на Сицилии, в Чамбе не произойдет очередной переворот. Он даже не стал провожать Нбеку, хоть это и было верхом невежливости. Йен был сыт этим новоявленным царьком по горло, ему казалось, что он вымазался в дерьме. Хотелось принять душ, чтобы смыть с себя все это. А еще лучше – искупаться в море… Был уже вечер, за скалами быстро догорал закат, через несколько минут на землю должна была навалиться ночная тьма. Йен решил пройти в другую часть крепости, ближе к морю. Чтобы полюбоваться на Средиземное море в догорающих лучах заката, вдохнуть свежий морской ветер. Он прошел через дверь, возле которой стояли двое охранников, и оказался на небольшой площадке, заканчивавшейся стеной, выходившей на море. Возле стены он увидел чей-то силуэт. Силуэт, показавшийся знакомым. Очень знакомым. Слишком… Йен вздрогнул. Ему снова мерещилось. Он сделал два неуверенных шага вперед. Человек, стоявший у стены, обернулся… и Йен утонул в знакомых глазах-озерах.
