Гонит ветер северные тучи,

Холодна тревожная заря.

Не дождаться мне весны певучей

В ледяном ознобе декабря.

Спать бы век в заснеженных просторах

Равнодушным, бесконечным сном,

Зная, что рассвет придет не скоро,

А что дальше будет – все равно!

Только совесть хищною орлицей

Всё кружит угрюмо надо мной.

Господи, как хочется забыться!

Но нельзя. К несчастью, я живой.

Да, надо было вставать. Вставать и что-то делать. Хотя бы записать эти строки, родившиеся только что. Но зачем? Все так бессмысленно… Бесполезно. Саша протянул руку к кнопке звонка. Даже это далось ему с трудом. Но не успел звонок стихнуть, как дверь спальни отворилась, на пороге появился Михаил. Он что, под дверью стоял? Подойдя к постели Младшего, он протянул ему флешку. – Старший приказал передать это тебе, – проговорил он. – Что это? – Саша задрожал. – Он хочет, чтобы ты передал это Силецкому. – Но… но… – Саша запнулся. – Старший знает, что делает, – произнес раб. Саша с опаской смотрел на флешку, как будто это была капсула с ядом. – Мне и Владимиру приказано сопровождать тебя. – Куда? – К человеку, который устроит тебе встречу с Силецким. – Почему Старший сам не сказал это мне? – Не хотел будить тебя, – произнес раб, по-прежнему стоявший на коленях. – Он сказал, что ты не спал почти всю ночь. А время не ждет.

====== 18. ПОТЕРЯННЫЙ РАЙ ======

ГЛАВА 18. ПОТЕРЯННЫЙ РАЙ Лондон, декабрь 2007 года – Какого черта, Эрик? – раздраженно спрашивал Йен, шагая взад-вперед по гостиной квартиры в лондонской Белгравии. – Что ты до сих пор делаешь в Москве? Да, я понимаю, с этим куском говна все вышло неудачно. Но и черт с ним! Я не собираюсь ставить под удар свои отношения с Силецкими из-за сутенера-паралитика. Меня интересует только Саша. Мне нужно, чтобы он был в безопасности, и Силецкие дали мне эти гарантии. Так что, я считаю, задача выполнена. Что? Что? Не понимаю. Йен замолчал. Потом взорвался. – Что все это значит, Эрик? Я запрещаю тебе… Зачем это нужно? Нет! Нет и нет! Я не желаю, чтобы Саша встречался с Силецким! Черт, я даже сам готов позвонить Мурзину, чтобы он не допустил этой встречи! Снова наступила пауза. Йен то краснел, то бледнел, его губы кривились от гнева. – Нет, Эрик, я не понимаю смысла твоей игры. Мне плевать! Мне важен только Саша. Я не хочу, чтобы его жизнь была под угрозой, понимаешь? И если лучшая защита для него Мурзин, то пусть будет Мурзин! Да, я получил гарантии от Силецкого, но я не верю ему до конца. Что? Эрик будь по-твоему. Санитарный самолет по-прежнему ждет в Москве, чтобы вывезти этого слизняка во Франкфурт. Хотя я предпочел бы заказать катафалк, чтобы отвезти его на ближайшее кладбище. Но если с головы Саши упадет хотя бы один волос, я… ты меня понял. Йен отключился. Не глядя, он плеснул джина в стакан, даже не разбавив тоником, и залпом выпил. Лицо его перекосилось, он выругался на языке африкаанс, что случалось с ним крайне редко, только когда он был вне себя от ярости. Он рухнул в кресло и грохнул кулаком по подлокотнику. Ему казалось, что он окружен предателями. Прежде он считал своим врагом Мурзина. Собственно, так и было. Но Мурзин, в конце концов, был честным врагом. Сильным, безжалостным, но честным. Остальные же… Силецкие с самого начала вели игру у него за спиной, наплевав на формально заключенный союз. Нбека, которого он привел к власти, с первого же дня стал интриговать против него, вероломно нарушив все договоренности. Эрик… Эрик то ли сошел с ума, то ли… Йен чувствовал, что Эрик что-то скрывает. Что-то произошло в Москве, отчего Эрик, с крайней неохотой взявшийся за «московскую операцию», теперь вдруг вознамерился во что бы то ни стало довести ее до конца. Что могло произойти? Что заставило прагматичного Эрика стать безумнее самого Йена? *** Москва, 30 декабря 2007 года Мурзин сидел в кабинете своего главного московского офиса в районе Якиманки. Из окна открывалась великолепная панорама на центр Москвы, были видны кремлевские башни, которые в этот предновогодний день казались мрачными и темными… Мурзин некоторое время созерцал панораму, как будто позабыв о присутствии посетителя, находившегося в его кабинете. Затем, даже не обернувшись, спросил: – Ты уверен? – Абсолютно. – Я боюсь, что у него не хватит сил, – глухим голосом произнес Мурзин. – Я тоже боюсь, – отвечал посетитель. – Именно поэтому ему надо помочь. – Все-таки в нем есть нечто для меня непостижимое, – вздохнул Мурзин. – Он же прекрасно понимает, что совершает глупость, пытаясь спасти эту мразь. И, все равно, не отступается. Честно говоря, мне нравится это упрямство. В нем есть стержень. Жаль, что свое упорство он направляет в совершенно не нужную сторону. – Он научится, – произнес собеседник. – Он обязательно научится. – Хотелось бы. То, что он присутствовал при казни Ефимова, пошло ему на пользу. Он должен уметь смотреть в лицо этому миру. Ни я, ни ты не вечны. – Я боюсь за него, – голос собеседника Мурзина дрогнул. – Знаю, – бесстрастно ответил тот. – Я тоже боюсь. Его надо закалить… Впрочем, ладно. Я хочу спросить о тебе: ты намерен что-то менять? – Нет, – тихо сказал собеседник. – Как он тебя встретил? Если хочешь… – Нет. Мне достаточно того, что есть. – Хорошо. Ты знаешь, что я всегда в этом готов пойти тебе навстречу. – Спасибо. Все останется по-старому. Меня больше заботит другое. – Не беспокойся. Прикрытие будет на самом высшем уровне. Ступай. *** Сверкающий огнями ночной клуб Paradise Lost располагался на набережной Обводного канала в Замоскворечье, в бывшем корпусе старой, давно закрывшейся трикотажной фабрики. Стоянка была заполнена шикарными тачками, возле которых кучковались секьюрити с каменными лицами и из которых выпархивали одетые в весьма откровенные наряды молодые девицы, а также дамы, у которых даже тройной слой косметики и многочисленные пластические операции не могли скрыть предпенсионный возраст. Также из тачек выскакивали молодые прожигатели жизни –сынки богатых родителей. Вылезали и солидные, лощеные мужики – крутые бизнесмены и чиновники, пришедшие расслабиться. Фейс-контроль на входе был более чем строгим, людей «не из этого круга» отсекали сразу. Саша прошел в клуб без проблем. Не только потому что у него был пригласительный билет (это еще не гарантировало, что его обладателя пустят внутрь). Саша был одет в брендовые шмотки – узкие дизайнерские джинсы, черную футболку с глубоким вырезом и парой цепочек, черную короткую куртку из кожи тончайшей выделки (не по декабрьской погоде, но это подчеркивало то, что он не в троллейбусе сюда добирался). Идеальная укладка, открывающая высокий лоб. Но главным было даже не это. Спокойная уверенность во взгляде, как будто этот молодой человек только и делал, что тусовался в гламурных местах. Он выглядел на сто процентов как мальчик из «этого круга», его пропустили, даже не попросив предъявить пригласительный билет. На самом деле Саша всего пару-тройку раз бывал в подобных клубах, где стакан бренди стоил месячной зарплаты для обычных людей. Его приводили богатые клиенты: чуток расслабиться, похвастаться мальчиком, а затем увезти либо в шикарную московскую квартиру, либо в загородный дом. Потом случалось всякое. Иногда все проходило нормально, но бывало, что Саша возвращался домой избитым богатыми психопатами и долго залечивал синяки. Игорь доплачивал ему «за экстрим» и водил к своим врачам, умевшим держать язык за зубами. По большей же части Саша тусовался в гей-клубах: как открытых, так и закрытых, для «своих». Как то место на Новой Риге, где он познакомился с Хейденом и Мурзиным. Эти клубы различались между собой по степени пафосности. Но, на взгляд, Саши, везде было одно и тоже. Бары, танцпол, несколько залов, приватные кабинеты, вип-зоны… Как говорил Андрей, с которым Саша жил некоторое время, «те же яйца, только в профиль». Paradise Lost был обычном местом времяпровождения пресыщенной московской тусовки, не знающей, куда девать деньги. Интерьеры были стильными, публика – богатой и пошлой. Саша двигался в разодетой, благоухающей дорогими ароматами толпе и ловил себя на мысли, что хочет поскорее уйти. Он то и дело чувствовал на себе оценивающие, похотливые взгляды, как мужские, так и женские. Он всегда это чувствовал, всей кожей. И это было ему неприятно, несмотря на профессию. Кстати, непосредственно в клубах он никогда не снимался, всех клиентов ему подбирал Игорь. Вдруг перед Сашей возник лысый бугай лет 35-ти. В белой футболке с золотым рисунком, подкачанный, но с уже наметившимся пузом. – Кого я вижу, – ухмыльнулся он. – Шурочка! Да, я смотрю, ты не бедствуешь, раз сюда пришла булками вилять? Что, свалила от Игорька, сучка похотливая? Саша смотрел на бугая безучастным взглядом. Но ум его лихорадочно работал. Он точно видел этого дебила. Да, точно. Пару лет назад Игорь три раза направлял его к этому бугаю, жившему в элитном доме на Кутузовском проспекте. Имени бугая он не помнил (да и незачем было), но помнил квартиру, отделанную в стиле «дворец фараона», то есть так, как в представлении владельца должен был выглядеть этот дворец. Стены были облицованы камнем «под гранит», повсюду было дохрена золотых или позолоченных вещей, вплоть до дверных ручек. На полу – тигровые шкуры, на диванах и сиденьях – покрывала с изображениями древнеегипетских богов. Было даже кресло, похожее на трон. Спальня была вся в позолоте, в золотых светильниках курилась сладковатая дрянь. Бугай расхаживал по квартире в набедренной повязке, сползавшей с пуза, и в замысловатой накидке на плечах. Хорошо хоть короны на голове не было. От Саши требовалось быть в кожаной сбруе и черных стрингах. Бугая следовало натереть благовониями, подать ему жратвы (на золотом подносе), ползать перед ним на коленях, после чего отправиться вместе с ним в «спальню фараона». В спальне… в спальне ничего особенного не происходило. Бугай приковал Сашу наручниками к спинке кровати (конечно, тоже позолоченной) и несколько раз его оттрахал, рыча от восторга. Хотя Саша не делал ничего особенного, просто лежал бревном, раздвинув ноги. Серые глаза невидящим взором смотрели в жирное лицо бугая, охреневшего от похоти и восторга. – Ты, бля, чудо, – повторял бугай. – Бля, какой же ты! Саша не знал, «какой» он, и ему это было безразлично. Клиент доволен, и достаточно. Мысли же его были далеко-далеко, скрытые туманными озерами серых глаз, на которые не мог наглядеться бугай. И там преображалась пошлая «древнеегипетская» обстановка, и Саша ступал на аллею сфинксов среди древних величественных храмов…