«Только это и ничего больше». Бизнес и ничего личного. Йену было плевать на бизнес! Ему важно было только личное! Личное, от которого он сейчас отказывался.

Но даже на это не последовало никакой реакции. Телефон время от времени звонил, в него падали сообщения – важные, срочные, необходимые… Но того, единственного сообщения от единственно важного для него человека не было. Не было. Тянулись часы, и пустота казалась все более невыносимой. Это был вакуум, в котором нельзя было дышать. Нельзя было жить. Йен не выдержал и позвонил Саше. Но ответом были далекие, холодные гудки. Эти гудки – равнодушные, полные холода – для него звучали как выстрелы… Они отделяли его от Саши. При мысли о том, что его Саша сейчас снова в объятиях Мурзина Йен опять рухнул на пол и стал кататься, выть и рычать… *** Подмосковье, август 2008 года Саша лежал в постели, обнимая спящего Старшего. Нет, у них не было жаркого секса после того, как Старшего привезли из заточения. Не было даже поцелуя. Они просто крепко обнялись. Старший выглядел смертельно уставшим. Саша ничего не говорил ему, просто довел до кровати, помог раздеться и лечь. Даже без душа. Он просто обнял Старшего, пахнувшего потом, погребом, лесом… Потом, потом, все потом. Душ, секс, поцелуи. Сейчас Старший должен спать. А он будет оберегать его сон. Оберегать. Прежде всегда оберегали его, но сейчас его очередь. Он никого не подпустит к своему Старшему. К своему. Никого. Ни друзей, ни врагов – никого. Он будет беречь сон Старшего и порвет любого, кто посмеет этот сон нарушить. А Старший действительно видел сон. Сон, в котором вокруг него ходил белый лев, и никого к нему не подпускал… Падали сообщения от Йена. Саша просматривал их, но не реагировал. «Согласен на твои условия. Передам тебе все акции. Нам надо это обсудить. Только это и ничего больше». Саша понимал, чего стоило гордецу Йену написать эти строки. Но он не верил Йену. Слишком долго Саша цеплялся за мираж. Прощал. Наивно что-то надеялся. Йен упорно разбивал его надежды. И разбил-таки окончательно. Но еще одна встреча с Хейденом неизбежна. Лишь одна. Исключительно деловая. И Саша на этой встрече точно будет не один. Саша тоже чувствовал смертельную усталость, но мозг его лихорадочно работал, осмысливая события последних дней и часов. Все это время Саша ожидал чего угодно. Даже того, что ему предъявят обвинение в соучастии в убийстве Силецкого, хотя никаких улик присутствия Саши в доме на Поварской не должно было остаться. Саша четко следовал указанию Киллерса: не прикасаться ни к чему. Более того, он надел тонкие латексные перчатки. Но всё равно… Конечно, буря поднялась в ту же ночь. Охрана особняка не могла дать никаких внятных показаний, она была застигнута врасплох. Свет начал мигать, словно из воздуха появились вооруженные люди в масках. И … больше никто ничего не помнил. Видимо, нападавшие использовали какое-то усыпляющее вещество: то ли газ, то ли еще что-то. Силецкий с простреленной головой лежал в своем кабинете. Факт убийства был налицо. Но… полиция уже через несколько минут после сигнала о происшедшем была отстранена от поиска улик на месте происшествия и от расследования вообще. На ее долю осталось лишь оцепление вокруг особняка. Остальным занялись спецслужбы. Всех сотрудников охраны особняка вывезли в неизвестном направлении. В СМИ немедленно была запущена версия о самоубийстве Силецкого, якобы впавшего в депрессию после гибели сына. Для большей достоверности «анонимные источники» намекали на большие финансовые проблемы, с которыми якобы сталкивался бизнесмен. Последнее было откровенным враньем: финансовые дела у Силецкого шли отлично. Но в высоких кабинетах решили все списать на самоубийство, и в подтверждение этой версии шло решительно всё. Впрочем, Силецкий был непубличной фигурой, поэтому его смерть не вызвала большого интереса у СМИ. Ну, подумаешь, застрелился еще один бизнесмен. Да мало ли их стреляется! Эка невидаль. Но в высоких кабинетах моментально связали гибель Силецкого с похищением Мурзина. Однако было известно, что вся «боевая» часть службы безопасности Мурзина отправилась в торфяные леса вызволять шефа. В Москве и Подмосковье оставались лишь трое телохранителей Забродина (необычно мало!), и у этих людей не было никакого опыта в таких вопросах, как проникновение в хорошо охраняемое жилище. И, разумеется, никто в высоких кабинетах не рассматривал возможность того, что акцию в самом центре Москвы совершила группа иностранных наемников. Более реальной признали бы, наверное, версию о нападении инопланетян. Но поскольку было ясно, что нападение совершили суперпрофессионалы, и именно они вынудили Силецкого отдать приказ освободить Мурзина, то в высоких кабинетах начались разборки. В каждой из спецслужб были уверены, что нападение совершили люди из другой спецслужбы, все подозревали всех. «Кто за этим стоит? Кому выгодно? Это что, многоходовка?» – излюбленные вопросы обитателей кабинетов власти в ту ночь сыпались как из рога изобилия, пока Саша с тревогой ждал, когда же Старшего привезут домой, а Эрик даст условный сигнал, что он и члены его группы в безопасности. Саша полагал, что его отец привезет Старшего в Москву уже под утро. Но нет. Михаил понимал, что пусть Силецкий и мертв, но нельзя исключать нового нападения с чьей угодно стороны. Поэтому Геннадия везли домой кружными путями, со всеми мерами предосторожности, чтобы исключить всякую возможность слежки и нападения. Дорога заняла едва ли не сутки. И эти сутки Саша не спал. Еще ночью он был атакован телефонными звонками тех, с кем ему в последние месяцы пришлось вести «переговоры». Теперь его срочно приглашали на «встречу». Саша отвечал, что никуда не поедет. Голос его был сонным, поэтому у собеседников не было сомнений, что он провел всю ночь в постели. На самом деле Саша чувствовал себя смертельно уставшим и пытался заснуть, но сказывалось сильное перевозбуждение от событий последних дней. Заснуть ему так и не удалось: под утро в дом пожаловали гости. Это был уже знакомый Саше чиновник из правительства, еще какой-то незнакомый тип и, разумеется, безликий. Поначалу Саша решил, что они прибыли его арестовать. Но он оставался спокоен. Не столько из-за собственного хладнокровия, сколько из-за переутомления. Незваные гости были, напротив, взвинчены. Они то и дело срывались на крик. Но в какой-то момент Саша осознал, что ему даже не пытаются угрожать. Дело было в другом.

Внезапная смерть Силецкого, по большому счету, ничего не меняла в тупиковом раскладе вокруг акций «Сокоде», которые оставались у Хейдена, Мурзина, причем большая часть мурзинских акций была в управлении Забродина. Но люди из структур власти впали в панику. Для них смерть Силецкого означала, что «всё пропало», «нас переигрывают», «это подстава», «нас сливают».

Сначала Саша полагал, что он просто многого не знает. Что на самом деле Силецкий играл какую-то невероятно важную роль в этом зазеркалье. Но его молнией ударила догадка: ничего подобного. Силецкий ничего не значил. Просто все игроки уже так запутались в своей игре, параноидальных подозрениях, хитросплетениях интриг, что были уже не в состоянии адекватно оценивать ситуацию. – Теперь всё взорвано, – с трагическим и одновременно многозначительным видом произнес чиновник из правительства. – Это кто-то из наших, здесь, в Москве. Вопрос: кто? Уже звонят из Вашингтона. Вы ведь понимаете, что это значит? Нам уже присылали черную метку. Кстати, мы тоже. Но не американцам, а французам. Вы же понимаете. Саша, разумеется, ничего не понимал. Точнее, понимал, что понимать тут нечего. Параноики принялись пожирать друг друга как пауки в банке. Рано или поздно это должно было случиться. Смерть одного из пауков – Силецкого – стала лишь поводом. Со стороны это могло показаться фантасмагоричным. Саша, всегда живший в своем замкнутом мире, никогда не задумывался о том, как устроена земная власть. Как управляются государства, их альянсы и прочее. У него была уверенность, что те, кто находится у власти, знают гораздо больше простых смертных, поэтому их решения далеко не всегда можно объяснить. И это оказалось правдой. Люди в коридорах власти действительно знали больше. Но это знание играло с ними злую шутку. Оно не вело к мудрости. Наоборот, делало людей подозрительными, подверженными параноидальным страхам, заставляло даже в самых невинных вещах видеть чей-то заговор, злой умысел. Реальность искажалась. Ничтожные мухи вырастали до размеров слона, а слоны превращались в мух. И люди, принимавшие решения, от которых порой зависели судьбы стран и континентов, жили в этой искаженной реальности. И чем дальше, тем сильнее она уводила их все дальше в лабиринт кривых зеркал. «Слепые, поводыри слепых», – было сказано в Евангелии еще две тысяч лет назад. Саша теперь лучше понимал свое предназначение. Миссию белых львов, посланцев или, как глухо упоминалось в Библии, «удерживающих». «Пока не будет взят от среды удерживающий», – говорилось в одном из посланий апостола Павла. Над этой загадочной фразой две тысячи лет ломали головы богословы, ученые, простые люди… Теперь Саша знал. Удерживающие не дают миру рухнуть в пропасть. Пока они здесь, этот мир будет жить. Потому что, каким бы несовершенным ни был этот мир, он полон жизни и любви.