Надвигается тьма.

Ветер времени больше не слышен.

Среди мертвых смоковниц

и еле дрожащих осин

разбегаются мысли –

трусливые серые мыши,

а Земля, заблудившись,

готова сорваться с оси,

чтобы с воплем проклятья

нырнуть в оглушающий тартар!

Захлебнется закат

в черном яде змеящейся тьмы,

разлетятся бумажками

мудрые планы и карты –

все, на что уповали,

на что так надеялись мы.

Двадцать с лишним веков

на невидимой ниточке-вере

мир висит, замерев,

над провалом – бездонно-пустым.

Но надеждой во мрак

изливается свет невечерний,

и любовь оживает,

и помыслы снова чисты…

– Все будет в порядке, – произнес Саша будничным тоном, как будто в этом мире все зависело от него. – Я знаю, что делать.

====== 62. МАВРИТАНСКАЯ ЗАПАДНЯ ======

ГЛАВА 62. МАВРИТАНСКАЯ ЗАПАДНЯ Москва, октябрь 2008 года Моросил мелкий осенний дождь, мокрый асфальт был усыпан золотыми звездами опавших листьев. Переулок, тянувшийся от Бульварного кольца, был почти безлюден. – Знаешь, я уже забыл, когда в последний раз просто так брел по городу, – вдруг сказал Старший. – Лет пятнадцать уже… Или больше. Не помню. И я уже забыл, как это здорово. Просто идти по городу. Дышать. Любоваться золотыми листьями. – В тебе, кажется, поэт проснулся, – с улыбкой заметил шедший рядом Саша. Старший знал, что его мальчик почти никогда не смеется. И такая улыбка Младшего дорогого стоила. – Поэзия – по твоей части, – заметил Старший. – Но что-то такое во мне и впрямь появилось. Это всё твое влияние, не иначе. С кем поведешься, от того и наберешься. На перекрестке они остановились, словно не зная, куда идти дальше. В общем-то им было всё равно. Они просто гуляли. – Кстати, как там эти твои музыканты? – вдруг спросил Старший. – Ничего, – ответил Саша. – Звонят иногда, предлагают что-то. Но нет. – Так сильно обиделся на них? Зря. Поверь мне. – Да не обижался я, – вздохнул Саша. – Вот, правда, ни капли! Дело в другом. Если им деньги нужны, то пусть напрямую просят. Я дам денег, раз уж у меня они есть. Парни талантливые, что им не помочь? Только не надо было делать вид, что им тексты мои так нравятся, что без них никак! – Я ведь знаю, что всё не совсем так было, – темные глаза Старшего внимательно смотрели на Сашу, и в них плясали лукавые искорки. Саша вздохнул. От Старшего никогда ничего нельзя было скрыть. Он взял Старшего за локоть и свернул в тихий переулок, что вел к центру параллельно Мясницкой. За ними двинулись телохранители, напряженные сильнее чем обычно. Охрана тоже отвыкла, что босс и его любовник вот так, запросто, шляются по городу без защитной брони лимузина. Такого давно не было. Если было вообще. И телохранители, не посвященные в дела охраняемых особ, понимали, что нечто изменилось. Да, суд освободил босса из-под домашнего ареста. И вроде бы с него даже сняли все обвинения, или почти все. Кажется, жизнь входила в привычную колею. Но у всех было ощущение, будто что-то готовится. Нечто, что не оставит от прежней жизни камня на камне. Это предчувствие висело в сыром октябрьском воздухе Москвы. – Я ведь знаю, что ты им нужен не только из-за денег, – спокойно сказал Старший. – Их хитами были песни на твои слова. Всё остальное у них – так себе. Хорошо, не более. Саша молча пожал плечами. – Не подумай, я не говорю, что эти твои тексты были гениальными, – хмыкнул Старший. – Нет. Просто я много раз слушал эти песни. – Ты? – Саша, казалось, вовсе не был удивлен. – Да. Это, понимаешь, как вилка и розетка. Нужно, чтобы они подошли друг к другу, тогда потечет ток. Вот твои стихи и их музыка – это и были вилка и розетка. А сейчас у них… песни есть, но ток в них не течет. И ты, кстати, сам это знаешь. Последние слова Старший произнес неожиданно сурово, в его темных глазах мелькнуло нечто грозное. Младший подобрался и ответил гордым львиным взглядом, который стал обычным для него в последние месяцы. Старший знал силу этого взгляда. Но он знал и свою силу. А также маленькие слабости своего молодого белого льва. – Наверное, так, – нахмурившись, сказал Саша. – Знаешь, я хотел бы снова для них писать. Мне это никогда особо не нравилось, но теперь как будто чего-то не хватает. Леха звонит регулярно, другие тоже наседают… Но ты ведь знаешь, что предстоит. Пусть всё закончится. Окончательно. А что будет после… – Мы оба знаем, что будет после, – пожал плечами Старший. – Мы оба знаем лишь твой план, – теплая ладонь Саши скользнула в ладонь Старшего, и тот крепко ее сжал. – Но мы не знаем, сработает ли он. – Да. Возможно, всё придется менять на ходу. Как сейчас. Мы сворачиваем налево. – Почему? – Потому что этот переулок ведет на Лубянку. Не хочу, – поморщился Старший. – Я тоже, – улыбнулся Саша. – Тогда меняем план на ходу. Они свернули в переулок, уходивший в сторону Маросейки. – Спасибо, что вытащил меня в город. Сам я и не собрался бы, – произнес Старший. – Да… У меня была мысль отправиться с тобой сегодня на Новую Ригу, погулять там… Но я подумал, что это было бы чересчур. Поэтому решил просто… – На Новую Ригу? – непонимающе переспросил Старший. – Сегодня ровно год, как мы впервые встретились. В блядюшнике на Новой Риге. – Год? – ошарашенно переспросил Старший. – Да. Ровно год. – Год… Оба замолчали. Год. Да, они познакомились ровно год назад, в элитном борделе, где недоброй памяти сутенер прилюдно трахал парня-проститута. И этот год вместил в себя вечность. Как будто законы времени изменились. Одна секунда вмещала в себя годы и даже столетия.

Саша знал, что в этот год, при всех его ужасах, он обрел всё, о чем и не мечтал. Но время, грозное и неумолимое, готовило для них новые испытания, Саша это ясно видел. Ему было страшно, но он больше не хотел прятаться. Он смотрел в лицо Времени, в голове его рождались строки.

Стук часов мучителен и страшен.

Это сокрушающий таран

Разбивает стены древних башен –

Время, Время рвется в двери к нам!

Время ветром сумрачным, холодным,

Гонит жизни парусник вперед,

А порой потоком полноводным

В сумрачное прошлое несет.

То сжимает темное пространство,

то рождает злую пустоту.

Время, Время с грозным постоянством

Приближает черную черту.

Слух безвольно звуки провожает,

Тусклый взор теряется во мгле.

Мир молчит. Нас Время окружает.

Мы с тобой блуждаем по земле:

Счет ведем проигранным сраженьям,

Смотрим, смотрим в сумрачную даль,

Молимся сгорающим мгновеньям,

Помним, помним: “Зацветет миндаль!”

Тайный страх: мы что-то не познаем.

Тайный ужас: прошлое мертво.

В настоящем пустоту вдыхаем.

Будущее (есть оно?) темно.

Путь ведет сквозь серые туманы

Средь обрывков сумасшедших снов,

Память кровоточит словно рана

В хаосе мгновений и веков,

Мы с тобой – пылинки во Вселенной,

Но без нас Вселенная мертва.

Мы идем во мрак неизреченный,

Отыскать заветные слова,

И найдем – слова любви простые,

Что разрушат царство темноты,

Сгинет Время и его святыни,

Будет свет и вечность.

Я и ты.

Никто из редких прохожих, попадавшихся им навстречу, не мог и подумать, что этот молодой человек сейчас сочиняет стихотворение. Наверное, год назад эта пара выглядела бы однозначно: папик и его шлюха. Но сейчас, глядя на них, такое никому не пришло бы в голову. Что-то неуловимое в их облике, движениях указывало на то, что они очень близки. И равны друг другу. – Если бы не ты, я погиб бы, – вдруг произнес Старший. Саша вздрогнул, возвращаясь к реальности. – Не надо, – сказал он тихо. – Не говори так. – Нет, надо, – с улыбкой произнес Мурзин. – Я благодарен тебе. Но и ты должен быть благодарен мне. Ты должен был получить хороший пинок под зад, чтобы измениться. Моя заслуга в том, что я дал тебе пинка. – Ты мне не просто дал пинка. Ты с меня кожу живьем содрал, – усмехнулся Саша. – А если бы не содрал, ты был бы сейчас уродцем в коросте. Никому не нужным. Даже самому себе. – Ты, как всегда, удивительно тактичен. – А то, – ухмыльнулся Мурзин. – И сейчас я тебе ещё кое-что скажу. Мы с тобой шли по переулку, который вывел бы нас туда, где мне не хотелось бы оказаться. Да и тебе тоже. Поэтому я решил свернуть. И мы движемся теперь в другом направлении. Так вот, в жизни надо уметь сворачивать. Вовремя. Ты готов со мной свернуть? Старший устремил испытующий, полный темного пламени взор на Младшего. И встретил львиный взгляд. – Да, – спокойно произнес Младший. *** Прогулке под осенним дождем предшествовало многое. Загадочное убийство Силецкого, в котором все подозревали всех, не менее загадочная гибель заместителя шефа французской контрразведки Вертье, вызвавшая переполох не только в Париже, но и в других столицах, грубое вмешательство американцев, вознамерившихся урвать свой кусок, странные метания Хейдена, который то соглашался избавиться от блокирующего пакета акций, то наотрез отказывался, ослиное упрямство Мурзина, подстрекаемого своим любовником Забродиным… Влияние Забродина на конфликт вокруг «Сокоде» трудно было объяснить рационально. Скорее всего, это была просто череда совпадений, пусть и странных, но совпадений. В частности, в кабинетах власти не только в Москве, Париже и Вашингтоне, но и в других столицах вдруг обнаружились влиятельные люди, которые выступили в поддержку нахального и глупого предложения молокососа Забродина учредить некий международный фонд, в котором аккумулировать конфликтные акции. Конечно, смешно было думать, что эти люди, влиятельные и грозные как львы, пляшут под дудку русского проститута, о котором они, конечно, и слыхом не слыхивали. Это было лишь совпадением. Но факт оставался фактом: идея Забродина, поначалу никем всерьез не воспринимавшаяся, вдруг стала основной. С ней уже не то, что нельзя было не считаться, с ней приходилось в целом соглашаться. Речь шла только о деталях. Но и в самой экваториальной Африке происходили странные вещи, которые почему-то тоже играли на руку все тому же Забродину (которому в высоких кабинетах мировых столиц многие мысленно желали провалиться сквозь землю). В племенах, десятилетиями спокойно сидевших в джунглях на территории Чамбе и Бенина и никого не беспокоивших, стало набирать силу какое-то древнее мистическое учение о белых львах. Это тоже никого бы не взволновало, да мало ли какие учения живут в дебрях Африки среди отсталых племен. Но адепты этого учения вдруг обнаружились и в правительствах Чамбе и Бенина. А племена из джунглей внезапно ополчились на повстанцев, что десятилетиями орудовали в этих краях и терроризировали не только представителей власти, но и местное население. Повстанцы, с которыми не могли справиться регулярные войска с их карательными рейдами, были в одночасье разгромлены местными племенами, словно очнувшимися от многолетней спячки. Конечно, это можно было бы только приветствовать. Но появились слухи, что эти племена из глухих районов Чамбе и Бенина могут образовать собственное государство. Само собой, таких непризнанных государств полно по всему миру, и Африка в этом смысле не исключение. Да пока это были только разговоры. Но новая головная боль не нужна была никому. Тем более появление государства с какой-то непонятной то ли религией, то ли чем-то еще. Эмиссары западных разведок, посланные в Чамбе и Бенин выяснить, что все-таки творится в этих чертовых джунглях, а также в столицах, где засели адепты-не-пойми-чего, направляли начальству странные депеши. Из них следовало, что импульсом к быстрому распространению странного культа стало появление прошлой весной в этих джунглях все того же Забродина. Бывший русский хастлер почему-то был воспринят местными аборигенами то ли как какое-то божество, то ли как живое воплощение не то божества, не то кого-то очень древнего и очень великого. За кого все-таки приняли аборигены Забродина, понять было трудно. Да это было и не важно. А важным было другое: местные племена теперь поддерживали связь с Забродиным. Для этого, согласно депешам из джунглей, использовались как непонятные мистические ритуалы с участием белых львов, так и мобильная связь, а также интернет. Племена, считавшиеся отсталыми, как оказалось, дружили с современными коммуникациями. Попутно выяснилось, что в затерянных в джунглях деревушках имелись даже свои хакеры, которые умудрились взломать сайт корпорации Хейдена, сайт МИД Франции и почему-то сайт ни в чем не повинного афинского археологического общества. На этих сайтах были размещены не слишком внятные призывы оставить в покое африканские народы и что-то совсем уж непонятное о белых львах. На это можно было не обращать внимание. Но там же было размещено и требование держателям акций «Сокоде» передать их в управление какого-то международного фонда. О чем говорил и Забродин. Эмиссары, которые вступили в контакты с вождями племен, приводили их слова, что эти племена не так интересуют доходы от месторождений, как то, чтобы их оставили в покое и прекратили войну из-за «Сокоде», которая, по их странным мистическим верованиям, почему-то могла привести к мировому конфликту и «вселенскому огню». Все это тоже можно было считать бредом отсталых дикарей, но не только эти племена, но и адепты мистического учения в правительствах Чамбе и Бенина также принялись энергично лоббировать передачу акций. Это тоже было бы полбеды, мало ли идиотов и ненормальных сидит в туземных правительствах по всему миру, но их поддержали и влиятельные люди в мировых столицах. В центре этой странной коалиции была фигура все того же Забродина, который, по большому счету, был никем, но который теперь оказался главной фигурой в игре, которая уже шла к финалу. И консолидация акций в международном фонде теперь казалась выходом, который более-менее устраивал почти все стороны. Но без Хейдена и его блокирующего пакета эти планы теряли бы всякий смысл. А Хейден… *** Карибское море, октябрь 2008 года Йен лежал в шезлонге на корме шикарной яхты Maid of the Seas, покачивавшейся на ленивых волнах Карибского моря. Под боком у него притулился Кен Дентерс, что-то нежно нашептывавший ему на ухо. Йена раздражал этот шепот, но он терпел. В конце концов, он был в гостях. Никогда бы он не подумал, что снова встретится с Кеном Дентерсом, тем самым сынком роттердамского судовладельца, с которым он провел ночь во флорентийском отеле перед тем, как Саша… Йен стиснул зубы. Нет, он не жалел, что сошелся с Кеном. Смазливые парни на одну ночь ему опротивели. Йену нужен был кто-то постоянный. Точнее, постоянная секс-кукла. Кен, внезапно нарисовавшийся в Сан-Франциско, на эту роль подходил прекрасно. Йен понимал, что без отдыха сойдет с ума. Два месяца назад Саша все-таки ответил на его предложение о встрече. Но сразу дал понять, что ни о какой встрече с глазу на глаз не может быть и речи. Только деловые переговоры о продаже акций. И всё. Йен не сдавался и упрямо добивался встречи один на один. Но его просьбы, мольбы и угрозы сорвать передачу акций игнорировались Сашей. Йен бесился, он видел в этом происки Мурзина, который снова помыкал Сашей. И потому Йен затягивал решение вопроса об акциях, пытаясь любой ценой выторговать личную встречу. Между тем люди из Вашингтона усилили на него давление. В компании Йена вцепились надзорные органы министерства финансов США и министерства торговли. Со стороны ФБР следовали пока не слишком ясные угрозы, но было понятно, что эо только начало. В Европе все было еще хуже, там против Йена вели следствие сразу в нескольких странах. Это касалось и операций с Чамбе, и нарушений европейского финансового законодательства, и возможной причастности к убийству Вертье. Одним словом, в Европу Йену приезжать было нельзя. Даже в Италии всемогущий Тирини уже не гарантировал ему безопасность. Пока что все эти расследования велись тихо, утечек в прессу не было. Но было ясно, что в любой момент может начаться лавина публикаций и тогда от образа Йена Хейдена как безупречного бизнесмена и борца за права и свободы не останется камня на камне. И его бизнесу тоже придет конец. Йен понимал, как прав был Саша, когда предупреждал его обо всем этом во время их последней встречи в Казиньяно. Но больное желание увидеть Сашу наедине всё перевешивало. Йен осознавал, что сходит с ума. Точнее, уже сошел. И флирт с милашкой Кеном был попыткой отвлечься от тягучего кошмара, в который превратилась жизнь. Неделька на шикарной яхте в компании красавчика модельной внешности казалась Йену неплохой идеей. Изнеженный донельзя и не блиставший умом Кен не мог заменить Сашу. Но Йен и не стремился к этому. Сейчас ему нужна была кукла. Роскошная кукла для секса. И Кен был идеальным вариантом. Он охотно и умело отдавался, был жаден до ласк и позволял делать с собой все, что угодно: трахать себя в любых позах: в каюте, на палубе, на песчаном пляже… Но все-таки Кен раздражал. Он был удивительно пошлым, способным говорить только о сексе и о себе, любимом. Йена раздражала маниакальная забота Дентерса о своей внешности, его вечная боязнь испортить свою нежную кожу под ярким карибским солнцем и соленым морским ветром, его нелепые капризы. И пристрастие к кокаину. Йена уже раздражало даже название яхты Maid of the Seas («Дева морей»). По мнению Йена, оно было не только претенциозным, но неуместным и даже отчасти кощунственным. Йен помнил, что имя «Дева морей» носил гигантский авиалайнер «Боинг-747» авиакомпании PanAm, взорванный террористами над шотландским городом Локерби. Тогда погибли 259 человек. Йен понятия не имел, кому из семейства Дентерсов пришла в голову светлая мысль дать такое же имя яхте. Но, в конце концов, тот чудовищный теракт был совершен еще в 1988 году, прошло уже почти 20 лет… Да и милашка Кен, занятый исключительно собой, вряд ли что-то слышал о той трагедии. А если бы и услышал… Йен ничего не говорил Кену, потому что понимал: тот, конечно, придаст скорбное выражение своему кукольному личику, закатит хорошенькие глазки, со вздохом обронит что-то вроде: «Боже, какой ужас, я и не знал». И тут же забудет. Но у Йена «Дева морей» не шла из головы. Взрыв. Гигантский взрыв в ночном небе над Шотландией. «Дева морей»… Ее призрак преследовал Йена неотступно. Даже сейчас. Надо было забыться. Забыться. – Вставай на четвереньки, – тихо бросил Йен силиконовому красавчику. Кен радостно замурлыкал и встал на четвереньках на матрас, который лежал прямо на кормовой палубе под тентом, чтобы драгоценная кожа наследника судовладельческой компании не пострадала от палящих солнечных лучей. Кен задрал кругленькую попку и призывно крутил ею. Йен со вздохом взял тюбик с лубрикантом и принялся растягивать любовника. Он делал это скорее для проформы. Они занимались с Кеном сексом всего час назад, а до этого еще и еще… Так что за задницу Кена можно было не волноваться. Йен раскатал презерватив по члену и сразу вошел в Кена почти целиком. Тот даже не вздрогнул. У него и впрямь там все было разработано. – Ну, давай же, давай, – томно протянул он. – Я хочу чтоб ты меня оттрахал – жестко, как последнюю шлюху. Кен не видел лица Йена в этот момент. Лица, на котором не было ничего кроме презрения, брезгливости и похоти. Йен принялся вбиваться в любовника. Изнеженный Кен повизгивал как комнатная собачка, подмахивая холеной попкой. А Йена и сейчас не оставлял призрак «Девы морей». Чем глубже и жестче он вбивался в растраханную задницу Кена, тем четче в его голове обрисовывался план. План, на который он прежде никогда не решился бы. Никогда. Никогда… Но теперь, изливаясь в задницу живой куклы, он знал, что решится. Потому что ему нужен тот, в ком есть жизнь, которую Йен потерял. Ему нужен Саша. Кен ничком упал на матрас, раздвинув стройные, эпилированные ноги и явно рассчитывая на нежные ласки любовника. Но Йен, схватив смартфон уже рассылал согласие на свое участие в конференции, где должна была решиться судьба акций. Кен обиженно мяукнул, снова задирая круглую попку. Но Йен даже не смотрел на него. Он поначалу даже позабыл стянуть использованный презерватив с члена и теперь, тихо выругавшись, вышвырнул его синие волны Карибского моря. После этого Йен набрал номер абонента в Агазе. Прежде он не думал, что ему доведется звонить по этому номеру. Но теперь Йен не видел иного выхода. Взгляд его упал на спасательную шлюпку, стоявшую на корме. Он увидел знакомую надпись Maid of the Seas. Дева морей… Через полчаса после телефонного разговора, когда Йен снова трахал свою живую куклу, пискнул телефон, пришло сообщение. Оно было коротким: «Агазе. Отель Maid of the Seas».