- Молтон прибыл, чтобы следить за вами, – сказал Томпсон Алверту, когда они возвратились на виллу.
- Не только, – усмехнулся тот. – Молтон прибыл, чтобы убить меня.
Томпсон замер, пристально глядя на Артура. Тот холодно улыбнулся.
- Он не посмеет, – произнес Томпсон.
- Вы так полагаете? – с иронией спросил Артур и двинулся к бассейну, чтобы насладиться живительной прохладой в этот невыносимо жаркий день.
Томпсон задумчиво смотрел ему вслед. Хрупкая фигурка Алверта в узких голубых плавках казалась удивительно беззащитной. Губы телохранителя сжались. Он перевел угрюмый взгляд на комнаты Молтона. Там были жалюзи, и невозможно было узнать, чем в эту минуту занимался шеф службы безопасности.
А Молтон в тот момент валялся на диване со стаканом виски руке. Он пытался обдумать, как лучше устранить Алверта. Но на него напало странное оцепенение. Он, разработавший и осуществивший не один десяток операций по ликвидации нежелательных лиц, вдруг оказался неспособен что-либо планировать. По крайней мере, в том, что касалось Алверта. Более того, Молтон чувствовал, что его все сильнее охватывает желание. Желание, от которого он долго и упорно отворачивался. Желание, о котором он запрещал себе думать. Желание, которое вело его к окончательной гибели. Молтон с тоскливым ужасом понимал, что не может убить Алверта, пока не попробует его тела. Словно это тело было чем-то, без чего жизнь теряла смысл. И чем больше Молтон отбивался от этой мысли, тем сильнее она им овладевала. Он прикасался к Алверту всего раз, в особняке, когда Ферренс избил своего любовника. Прошло больше года, а Молтон ясно помнил, как нес Алверта на руках в ванную. Всего несколько секунд, но Молтон с тоской признавал, что это были самые сладкие секунды в его жизни. Словно он прикоснулся к чему-то неведомому, опьяняющему, сводящему с ума. Нет, Молтон никогда не был геем. Он предпочитал женщин, и сама мысль о сексе с мужчиной вызывала в нем глубокое отвращение. С любым мужчиной – кроме Алверта. Вовсе не склонный к мистике Молтон иногда думал, что Алверт и не является мужчиной в полном смысле этого слова. Алверт казался пришельцем из другого мира, окутанным мороком и наваждением. Слишком многие попались в ловушку этого наваждения. Слишком многие заплатили за это страшную цену. Молтон постоянно твердил себе об этом, но избавиться от морока не мог. Поэтому он, твердо решивший убить Алверта, теперь медлил. Мысль об убийстве белокурого красавца парализовала его ум. Он пытался избрать способ, разработать план. Но вместо этого перед его глазами стоял Алверт. Алверт. Алверт…
Тянулись дни и ночи, внешне однообразные, полные расслабленности и лени. Но в раскаленном воздухе Майорки витали призраки грядущих событий. Что-то должно было произойти. Очень скоро. Вот-вот.
Молтон внимательно наблюдал за происходящим. Он давно знал, что Алверт сумел подчинить себе Томпсона. От Молтона не ускользнуло, что Томпсон искажает информацию, предназначенную Ферренсу. В первую очередь это касалось видеозаписей из апартаментов Алверта. Значительную часть суток камеры были отключены, а Ферренсу направлялись смонтированные записи.
Молтон быстро установил: Алверт не просто влюбил в себя Томпсона. Он сделал Томпсона своим любовником, и нередко они проводили вместе целую ночь. Дошло до того, что они пару раз спали вместе даже тогда, когда на виллу приезжал Ферренс! Это было верхом наглости. Молтон обязан был сообщить об этом Джеймсу. Но молчал. Что с того, что разъяренный Джеймс убьет Томпсона, а Алверта не тронет и пальцем? Дело было не в Томпсоне. Дело было в Алверте. В нем и только в нем.
От Молтона также не укрылось, что Алверт регулярно с кем-то связывается по телефону. Обычно он делал это в садах или у самого обрыва над морем. Подслушать его разговоры было невозможно. С кем он разговаривал? С людьми из Антисети? С Алтухиным? Неизвестно. Но было ясно: Алверт опять что-то затевает. Побег? Но бежать с изолированной виллы на высокой скале было невозможно. Быть может, Алверт планировал побег на осень, когда рассчитывал возвратиться в Лондон. Это было весьма вероятно. Но Алверт не знал одной важной вещи: вернуться в Лондон ему не суждено. Его жизнь закончится здесь, на Майорке. И закончится очень скоро.
Молтон не думал о том, что с ним сделает Джеймс, если узнает, что это именно он прикончил Алверта. Убьет, так убьет. Молтону было все равно. Имело значение только одно: Алверт должен быть уничтожен. Нет, Молтон не был самоубийцей. Хотя жизнь почти потеряла для него цвет и вкус. А после убийства Алверта потеряет его окончательно. Молтон, преодолевая странное внутреннее оцепенение, думал о том, как убить Алверта, оставшись вне подозрений. Столкнуть со скалы или утопить в море во время купания? Но за Алвертом даже по территории виллы постоянно шли телохранители. Тогда яд? В арсенале Молтона было множество ядов, действие которых маскировалось под острую кишечную инфекцию, или воспаление легких, или что-то еще. Но Молтон заметил, что Алверт пьет только ту воду, которую ему приносит лично Томпсон. То же самое касалось любых других напитков. И пищу Алверту готовили особо, под присмотром его охраны, которую жестко контролировал Томпсон. И, несмотря на кажущуюся легкость задачи, подобраться к Алверту было совсем непросто.
До Молтона вдруг дошло: Алверт давно догадался об истинной цели его пребывания на вилле, цели, о которой не знал никто, даже Ферренс. Черт, как же Молтон раньше этого не понял? Алверт сверхъестественным чутьем проник в его замысел. И теперь оборонялся… Но Молтон был полон решимости пробить эту оборону и уничтожить Алверта. Даже если для этого придется просто пустить ему пулю в голову.
В принципе это было возможно. Алверт приобрел странную привычку купаться по ночам. Раньше он купался на закате, поскольку страшно боялся опалить лучами солнца свою белую, нежную кожу, о которой так заботился. Но теперь выходил купаться около одиннадцати часов вечера и даже после полуночи. В ночном море он не отплывал далеко от берега, но проводил в воде около часа. Объяснял он это тем, что ночное море успокаивает нервы и придает сил. На маленький изолированный пляж, с трех сторон окруженный отвесной скалой, его сопровождал только Томпсон. У Молтона зрела мысль устроить засаду и выстрелить в Алверта из пистолета с глушителем. А потом все списать на какого-нибудь злоумышленника, пробравшегося на виллу по приказанию Антисети. Это был рискованный план, но его стоило обдумать. План был выполним. Но… препятствием было желание Молтона во что бы то ни стало взять Алверта перед его ликвидацией. Молтон понимал, что это безумие. Но ничего не мог с собой поделать.
Артур сожалел о том, что подпустил Томпсона к себе так близко. Ведь сам Томпсон на этом не настаивал. Он готов был удовлетворяться тем, что имел: целовать Артуру руки, смотреть на него с немым обожанием. И всё. Артур сам не удержался, повел себя как течная сучка, завидевшая кобеля, затащил Томпсона к себе в постель. А теперь-то как быть? Да, Артур испытывал к Томпсону привязанность, ценил его благородство. Не более. Но Томпсон-то любил его! И Артур чувствовал, как тот страдает. Страдает безмолвно, мучительно, понимая, что никогда не сможет рассчитывать на любовь своего прекрасного принца, ради которого рисковал и карьерой, и жизнью. Поэтому Артур испытывал сильное чувство вины перед Томпсоном. Он не знал, что делать теперь.
Вообще-то Артур легко расставался со своими любовниками, которых у него были десятки. Обдавал их холодом, презрением, равнодушием. Для него это были лишь сексуальные партнеры, и ему были безразличны их чувства. Артур вполне заслуженно имел репутацию самовлюбленного эгоиста. Хотя на самом деле секс был для него лишь способом заглушить боль, алкоголем, наркотиком, местью самоуверенным доминантам, считавших, что приобрели хорошенького раба. После того, как очередной доминант неожиданно для себя сам превращался в раба, Артур терял к нему всякий интерес. Ему нужна была следующая жертва. Только четыре человека в его жизни были исключениями из этого правила: Фред, с которым у Артура был недолгий флирт в безнадежной попытке защититься от домогательств Ферренса. Сам Ферренс. Энди. И, наконец, Томпсон.
