- Но файлы уже у Бреннана, - глухим голосом произнес Скелтон.
- Готовьтесь к увольнению. А заодно к тюрьме. Надеюсь, адвокаты у вас отличные.
- Постойте… В любом случае, сейчас вам лучше исчезнуть. Хотя бы на время. Пусть улягутся страсти…
- Хороший совет, Скелтон. Мне надо забиться в какую-нибудь дыру. Думаю, отель “Веллингтон” в Мадриде, где вы остановились, самая подходящая дыра для меня. Я забронирую там номер. Впрочем, если ваш номер довольно просторный, то я могу остановиться и в нем. Надеюсь, кровать там двухместная? - насмешливо проговорил Кронберг и отключил звонок.
Его лицо снова стало непроницаемым. Он поднял воротник, чтобы спастись от пронизывающего ветра, сбивавшего с ног прохожих, и двинулся вдоль здания Intercontinental в направлении Grand Marriott, располагавшейся через один дом на этой же стороне улицы. На миг он остановился, бросив взгляд на окна отеля, за одним из которых сейчас был Андреас. На лице Матиаса вдруг отразилась борьба, словно он не знал, что ему делать.
Но потом, отбросив сомнения, решительно зашагал к своему отелю.
***
Первая половина дня у Элен выдалась свободной. Важные встречи должны были начаться после 16:00. В другое время и в другом месте Элен нашла бы, чем заняться: назначила бы еще пару-тройку деловых встреч, проводила бы совещания по скайпу, устраивая разносы подчиненным, и так далее.
Но вместо этого она отправилась на Домодедовское кладбище, где не была уже несколько лет. Вообще-то она дала себе зарок больше не посещать могилу сына. Это было ни к чему. Но сейчас ее неудержимо повлекло на эту могилу, словно это могло что-то исправить… Да, она понимала, что ехать туда незачем, что ничего кроме приступа самоедства это ей не даст. Но не поехать не могла.
Выйдя из машины, Элен зашагала в сопровождении телохранителей на самый край кладбища, вспоминая, как сходила с ума от ярости, узнав, что ее бывший муженек, у которого было немерено денег, похоронил их сына на Домодедовском кладбище, совершенно непрестижном, да еще на самой его окраине! Словно это был вовсе не его сын! Но теперь она думала, что это к лучшему. Ее муженька похоронили на престижном Кунцевском, вот пусть там и валяется, вдали от их сына. Было бы хуже, если бы они лежали в одной могиле. Видеть их надгробия рядом или, хуже того, одно общее надгробие - это было бы выше ее сил.
У Элен было странное ощущение дежавю, когда она увидела возле могилы Антона человека, одетого в кожаную куртку и узкие джинсы, красиво облегавшие тонкую, стройную фигуру. Человек стоял к ней спиной, у него были чуть длинноватые темные волосы. Элен, несомненно, уже видела его. Причем именно здесь, на могиле Антона.
Когда он обернулся, Элен поняла, что не ошиблась. Это был Фелнер. Элен чуть замедлила шаг. К Фелнеру у нее было странное отношение. Она прекрасно знала, что он педик, а педиков Элен терпеть не могла, хотя уже больше двадцати лет была замужем именно за педиком, а ее старший сын от брака с Томом Джастин все чаще сворачивал на «голубую улицу» и, вообще, своими замашками явно пошел в отца. Элен, конечно, демонстрировала толерантность к ЛГБТ-сообществу (положение обязывало). Но отвращение внутри никуда не делось. Может быть, именно потому, что она вынуждена была два десятка лет изображать видимость счастливого брака с человеком, которого женщины почти не интересовали. И может быть, потому, что ее старший сын, Антон, стал именно таким. В этом она винила своего покойного мужа Вовку, который умудрился превратить жизнь сына в концлагерь, и его вторую жену Наташку, безмозглую дуру с силиконовыми сиськами и губищами, которая сама рожать не могла, но страшно хотела иметь девочку. Вовка муштровал парня, мечтая сделать из него кого-то вроде Рембо, а мачеха наряжала пасынка в женские платьица, красила ему губы и ресницы, повязывала бантики и называла Тонечкой. Брр, мерзость! Понятно, что у Антона элементарно снесло крышу от такой гремучей воспитательной смеси. Парень стал бухать, курить дурь, и в итоге… В итоге – могила на Домодедовском кладбище.
Но к Фелнеру Элен не испытывала отвращения. Симпатии, впрочем, тоже. Просто она знала, что у Фелнера с ее сыном ничего не было. Так следовало из сообщений детективных агентств, которые вели скрытое наблюдение за ее сыном и всей семьей Вальковских. И еще: Элен понимала, что Фелнер и впрямь любил ее сына. Иначе не сочинил бы эту прелюдию. Пусть Элен разбиралась в музыке как свинья в апельсинах, но прелюдия ей понравилась. Чистая, струящаяся, грустная, со взрывом отчаяния в конце, а затем, как будто уходящая куда-то ввысь… Да, это был ее Антон. Его воплощение в музыке. Элен была тронута, а ее мало что могло растрогать.
Вдобавок, Фелнер оказался очень полезен Элен в ее борьбе с Кронбергом. Она быстро увидела, что именно Фелнер является уязвимым местом Кронберга, казавшегося непробиваемым. Ее муженек почему-то приревновал Кронберга именно к Фелнеру, хотя сам трахался направо и налево, да и к похождениям Кронберга на сторону относился спокойно. А Кронберг упорно не желал прекращать отношения именно с Фелнером, хотя не мог не понимать, чем рискует. Элен, разумеется, не преминула этим воспользоваться. Она рассчитывала, что второй измены с Фелнером Том Кронбергу не простит. И сам выгонит проходимца. Ей уже сообщили об утреннем звонке Тома Кронбергу. Судя по всему расчет оправдался. Наглый сопляк отправлен в отставку. И из постели Тома и из корпорации. Элен надеялась, что на сей раз уж точно. Она хорошо знала своего муженька. Том был изнеженным, капризным и истеричным как беременная баба. Но вот в том, что касается удовлетворения собственных прихотей, он пер как танк, не уступая напором своей супруге. А еще он был очень мстителен, если считал, что его драгоценной персоне нанесено оскорбление. Однажды он добился разорения элитного нью-йоркского ресторана, в котором из-за нехватки мест отказались зарезервировать столик для него и какого-то очередного его любовника. Так что, вполне возможно, Том теперь сам возьмет на себя труд по изгнанию Кронберга. У мальчишки, конечно, есть серьезный компромат, но тут вступит в дело Скелтон. Он умеет решать такие вопросы. Хотя в случае с Кронбергом Скелтон, как казалось Элен, проявлял странную нерешительность. Но он все равно сделает все, что она прикажет.
- Здравствуйте, мистер Фелнер, - Элен крепко, по-мужски, пожала хрупкую руку музыканта. – Не ожидала вас здесь увидеть.
- Я любил Антона, миссис Бреннан, - просто сказал Андреас.
- Да, я поняла это. Ваша прелюдия говорит лучше всяких слов. Еще раз спасибо вам, - Андреас чувствовал на себе взгляд Горгоны, по спине пробежал озноб, язык как будто присыхал к гортани. Он ничего не ответил, просто кивнул.
К счастью, Горгона отвернулась и молча смотрела на могильный памятник, с которого им улыбался Антон. Андреас тоже смотрел в глаза Антону. Это был его Антон. Чистый, светлый, влюбленный. Совсем не тот, о котором с такой непонятной злобой говорил Матиас. Кронберг что-то скрывал. Причина его презрения к Антону была непонятна. Но в Кронберге вообще было много непонятного.
- Вы ведь теперь любовник Кронберга, не так ли?
Андреас вздрогнул и обернулся, чтобы тут же снова напороться на взгляд Горгоны. Вот теперь он действительно окаменел.
- Я знаю, что это так, - со зловещей усмешкой сказала Горгона. – Послушайте, Фелнер, а что вам вообще о нем известно?
Андреас смог лишь вопросительно посмотреть на Горгону. Нет, он не то чтобы боялся ее. Но от нее веяло таким холодом и мраком, что говорить было невозможно.
- У этого типа очень мутное прошлое, - сквозь зубы продолжала Горгона. – Он утверждает, что был любовником моего сына. Вам это известно?
Андреас молча кивнул.
- Он сам вам сказал? – взгляд Горгоны стал ледяным.
Андреас снова кивнул. Его молчание не удивляло Горгону. Она давно привыкла, что под ее взглядом люди немеют.
- Как вы думаете, это правда?
Андреас пожал плечами, причем даже это далось ему с трудом.
Горгона снова перевела взгляд на могильный памятник. Андреасу стало легче дышать.
