Се Лянь почему-то зарделся и расплылся в улыбке. Казалось бы, какая разница, кем тебя называют и в качестве кого ты вознёсся, но тот факт, что сам князь демонов помнит события тех времён…
Принц до сих пор не до конца понимал, что именно происходит между ними. Это точно была дружба, тёплые отношения, но вряд ли он мог настолько заинтересовать князя демоном разговором в телеге, что Хуа Чэн решил растянуть их знакомство на многие месяцы. Здесь крылось что-то большее, но лезть в душу Собирателю Цветов под Кровавым Дождём он не собирался. Тем более сейчас, когда они стояли перед пещерой и прохладная ладонь осторожно коснулась его запястья, останавливая поток аргументов, которые сыпались на Хуа Чэна вместо реальных вопросов, которые хотел бы задать Се Лянь.
Принц то и дело напоминал, что невежливо брать в плен кого-то дважды и что юношу теперь нужно вернуть на Небеса, да и ему самому придётся возвратиться на поклон. Мужчина не забыл ещё несколько раз поблагодарить Хуа Чэна и извиниться за сожжённый дом и всё прочее. Именно на этот момент пальцы Хуа Чэна коснулись его ладони, привлекая внимание и прерывая монолог.
— Гэгэ, припрячь пока своего ученика подальше. Мы пришли.
Место, у которого они остановились, выглядело, честно говоря, мерзковато. А пахло ещё хуже. Плесень, затхлость и гнилостная сладость смешивались в блевотную симфонию. Се Лянь с недоверием осмотрелся по сторонам, не понимая, когда они успели оказаться тут и как долго шли. К счастью, фигурку Лан Цяньцю он не потерял и крепко держал в руках. Послушно кивнув, мужчина неловко улыбнулся и, пригладив воображаемые волосы у куклы, запрятал её за пазуху, ближе к сердцу и теплу. Он всё ещё видел в этом боге ребёнка, которого спас много-много лет назад. И никакие чары и годы не сотрут воспоминания тех времён с его памяти.
— Новое Логово Лазурного Фонаря в Ночи, — отрекомендовал локацию Хуа Чэн и взмахом руки переменил им облик. Два демона с зелёными огоньками над головами переглянулись между собой и шагнули вперёд, погружаясь в коридоры и переходы, ведущие к Лазурному Фонарю.
***
Ци Жун был убит и повержен. Его остатки превратились в отвратный суп, а тело было уничтожено. Но борьба не прекратится, пока не будет сожжён сам прах демона.
Наследный принц Юнань удалился, окрылённый новой целью. Се Лянь же и Хуа Чэн остались одни. Если не считать, конечно, толпы людей, спасённых ими от жуткой расправы. Но что-то в этой идиллической картине не вязалось. Несмотря на смерть оболочки, Наследный принц Сян Лэ всё ещё ощущал присутствие кузена рядом. Несмотря на лёгкое прикосновение Хуа Чэна, он внимательно осматривался, ища взглядом зацепку и пытаясь поставить недостающую деталь, но она всё время ускользала. Ребёнок жался к отцу, дёргая его за штанину, а тот…
— Не меня ли ищешь, братец?
Хохот Ци Жуна огласил своды его логова. Кажется, он действительно считал себя бессмертным, раз посмел проявить себя так скоро.
***
Один, другой, третий раз — он смотрел, как Хуа Чэн впечатывает его двоюродного брата в землю, искренне наслаждаясь моментом. Причём непонятно, кто именно из двоих, Се Лянь или Сань Лань, получал больше радости от происходящего. Или, может, это был сам Ци Жун? Брызжа слюной, Лазурный Фонарь в Ночи поливал всех ругательствами и такими оскорблениями, от которых даже у искушённых портовыми потасовками слушателей могли завять уши. Впрочем, голос его ощутимо быстро стих и вскоре превратился в вялые и едва слышные мольбы прекратить, пересекающиеся с демоническим смехом и подколами.
Отпустив ненадолго обессиленного демона, Хуа Чэн отступил, пропуская Се Ляня ближе. Недобро хмыкнув, он подхватил трепыхающееся тело кузена и, выхватив по пути разделочный нож, явно приготовленный для поедания человечины, швырнул мужчину на трон. Раздался тихий хруст, дополненный нечеловеческим воем. Кажется, сломалась рука или бедро. Что-то такое, в общем. Ребёнок рядом, и так задыхающийся от рыданий, заплакал снова, кидаясь вперёд к телу отца.
— Ой-ой-ой, кажется, мой Божественный Братец очень разозлился. Неужели тебе не жаль этого мужчину? Неужели тебе плевать на слёзы его ребёнка? — заголосил опять Ци Жун, заметив внимание и благодатную публику. Плаксивые изломы получались плохо, но это как раз и плеснуло масла в огонь.
Хуа Чэн не сдвинулся с места. Он не успел, даже если бы хотел. Изящная и, казалось, такая хрупкая ладонь Се Ляня сжалась на горле мужчины, прибивая его к трону. Пальцы впивались в кожу сильнее и сильнее, пока гематомы не начали растекаться по шее. Ци Жун верещал и хрипел, стуча конечностями и пытаясь вырваться.
Слабые человеческие ладони барабанили об плечи небожителя, не принося ему ни малейшего вреда. Се Лянь, кажется, даже не заметил ударов.
Кинжал прошёлся по плечу, срезая слой за слоем ткань и оголяя кожу, а следом погрузился дальше, прорезая плоть. Се Лянь наклонился, шепча слова прямо в ухо кузену:
— Может быть, я и кажусь живым божеством, окружённым золотым ореолом святости, но советую тебе не забывать ни на мгновение, что я так же мёртв, как и ты. Между нами есть лишь одно различие. В отличии от тебя, бесполезного бедствия, Лазурного Фонаря в Ночи, у меня уже давно выработалась дурная привычка — воскресать. А сможешь ли это сделать ты после того, как я тебя освежую, миллиметр за миллиметром сняв кожу?
Звучавший голос был непривычно холоден и ощущался сталью на языке, такой же острой, как и лезвие ножа, которое теперь скользило уже по предплечью. Кончик надавливал на кожу, словно демонстрируя, где именно и как он будет входить.
Ци Жун замер. Возможно, он действительно боялся боли, а, может, впервые за всё своё существование ощутил реальный гнев названного брата и увидел его… таким?
— Я не покину это тело. Иначе ты меня убьёшь, — выдал он то, что действительно его пока спасало. Демон способен возродиться, пока существует его прах, но сейчас, заглянув в темноту глаз Се Ляня, он понял, что это создание сможет уничтожить его без остатка. На удивление, мертвецу Ци Жуну всё ещё был дорог факт существования.
— Гэгэ? — всё же осмелился прервать сцену Хуа Чэн. Голос князя демонов звучал слегка обеспокоенно. Он не волновался за судьбу демона, ребёнка или тела, но моральное состояние Се Ляня его беспокоило. Уж чего, а испачканных такой грязью рук он своему гэгэ не желал.
— Да, Сань Лан? — принц оторвался, пряча улыбку и возвращаясь к тому состоянию, которое было знакомо. От него больше не расходились убийственные волны тёмной ци, которая наполняла комнату мертвецким холодом. Именно таким образом, считалось, появились Чёрные Воды. Кто-то древний и сильный был очень, очень спокоен и зол.
— Ты прав. Можно тебя попросить сделать с ним то же самое, что и?..
Се Ляню даже не пришлось договаривать просьбу. Понимающе кивнув, Хуа Чэн превратил Ци Жуна в куклу, которая была вручена сыну потерпевшего.
Ребёнок, только что заливавшийся слезами, отмахнулся от демона, но, сглотнув слёзы, тут же рванул вперёд, выхватив игрушку с лицом отца и прижав её к сердцу. Он попытался спрятаться за спинами людей, но те лишь отодвигались и отбегали, не давая ребёнку укрыться. Остановило их движение — появление ещё нескольких небожителей.
— Я же говорил, что в женском обличии я сильнее и удачливее! — голос был слишком знакомым, чтобы ошибиться.
Ши Цинсюань, сжимающий в руках игральные кости, шагнул в пещеру, сопровождаемый Фэн Синем с луком на изготовке. Встретив взглядом Хуа Чэна, они тут же насторожились. Фэн Синь вскинул своё оружие, рискуя в любой момент пустить зачарованную стрелу прямо туда, где когда-то билось сердце демона. Сам же Ши Цинсюань распахнул веер, готовый воспользоваться своим артефактом. Се Лянь предупреждающе поднял руки.
— Нет нужды сражаться. Хуа Чэн, отпусти Се Ляня, он не виновен… — кажется, даже в голову Фан Синю пришла здравая мысль о том, что, возможно, одной стрелы будет не достаточно, и единственные, кто пострадают в этом бою, — это мирные жители и Се Лянь, окружённый аурой невезения.
