***
Кровавый дождь лил с небес, смешивая пыль под ногами и живительные рубины в грязь с запахом металла. Десятки трупов превратились в ничто в одно мгновение, оставив по себе лишь алый дождь и чувство неудовлетворённости. Волна чистой злости разорвала пространство, но убийство не принесло удовольствия или освобождения. Опять опоздал. Он в который уже раз опустился на колени, вскидывая голову к небесам и сотрясая их отчаянным криком. В округе не существовало ни единой живой души, которая могла бы услышать Хуа Чэна. Никто не мог видеть его слабость и его падение вниз.
Вся удача мира, казалось, была в его ладонях, но единственный, к кому князь демонов стремился, был недосягаем и вновь потерян в водовороте жизненных обстоятельств. Всё ещё дрожа от злости бессилия, он нетвёрдой рукой начертил Сжатие тысячи ли и переместился туда, где в один из последних раз видел принца. Нет, не цветочное поле, а заброшенный храм. Разбитая табличка была выжжена солнцем и сгнила под дождями, украшения растащили бедняки и мародёры, а сама статуя наследного принца Сян Лэ потемнела и померкла. Не чувствуя в себе сил, Хуа Чэн подошёл ближе, обхватывая каменного принца за колени и прижимаясь к ним.
— Мой принц, прошу вас…
Он обожал его и тайно ненавидел. За то, что из всех созданий на планете Се Лянь меньше всего хотел встретиться именно с ним. Словно по велению злой судьбы он исчезал за пару мгновений до появления Хуа Чэна, в очередной раз спасая десяток жителей. Он помогал королевствам сохранить власть, помогал восстаниям свергнуть королей, но никогда не мог помочь одному единственному бессмертному созданию ощутить счастье.
Хуа Чэн вернулся ради него во второй раз, приручил бабочек и отомстил каждому из небожителей, которые посмели оскорбить Се Ляня, но тот, словно зная, сбегал. Растворялся в воздухе… Иногда Хуа Чэну казалось, что его бог умирал. В воздухе всегда висела тяжёлая ци, а порывы ветра пахли утратой. Но небожители не могут умереть. Они есть свет и жизнь. Смуту с собой приносил именно он, и за это Хуа Чэн ненавидел уже себя. Каждый раз, следуя по светлому пути своего бога, он всё портил, но никак не мог прекратить, мечтая хоть раз ещё раз увидеть его и, возможно, заговорить…
— Я ненавижу тебя! — раздался отчаянный крик, спугнувший птиц. Кто-то был рядом.
Хуа Чэн резко выпрямился и отстранился от фигуры небожителя, словно та обожгла его гневным пламенем. Демон в красных одеждах, не раздумывая долго, создал из воздуха белоснежный цветок и, любовно вложив его в ладонь статуи, покинул храм, направляясь навстречу тому, кто, кажется, оказался здесь случайно.
***
— Значит, ты пробрался к ним? Вот это действительно мастерство, — протянул Хуа Чэн, лёжа на шёлковых простынях в своей резиденции. Мужчина рядом, подкинув ягодку винограда, с хрустом разгрыз её и кивнул. За последние несколько месяцев, которые он провёл тут, Хэ Сюань успел поуспокоиться и обжиться. Халаты Хуа Чэна, конечно, были немного великоваты, но он не отказывался от дарёной одежды и с удовольствием избавился от божественного одеяния Мин И.
— Именно так. Более того. Не думаю, что они смогут меня когда-либо вычислить — от меня даже не исходит демонической ци, потому что я буквально поглотил его вместе с энергией. Не знаю, правда, как так получилось.
Хуа Чэн с интересом слушал рассказ и лишь изредка перебивал демона, который говорил невероятные и даже неслыханные вещи. Впрочем, они делали много чего иного невероятного, так что именно сейчас было бы глупо ему не поверить. Демон действительно не пах тьмой. По крайней мере не очевидно. Сам Хуа Чэн не ощущал от себя подобной ци тоже, но списывал это не на свой статус непревзойдённого, а на то, что когда-то Небеса давали ему своё благословение. Видимо, добровольно спрыгнув с них, он всё ещё оставил в себе частичку этого бесполезного и даже ненавистного благословения. Впрочем, посвящать Черновода в детали своей жизни Собиратель цветов под кровавым дождём не спешил. Пара месяцев хорошего секса с травмированной личностью — не то, что нужно, чтобы забраться в душу к одному из сильнейших демонов под небесами.
— Случай уникальный, я бы сказал. Но тем интересней.
Хэ Сюань ещё в начале диалога твёрдо обозначил границы и сказал, что причины поступка пояснять не будет, но даже то, чем он сейчас делился, было гораздо больше, чем Собирателю цветов требовалось.
— Уточним, правильно ли я понял: ты предлагаешь заключить союз? — протянул Хуа Чэн, тоже угощаясь ягодой с подноса. Его выбор пал на спелую вишню, отливающую приятной глубиной вина, которое могло бы из неё получиться. — Пока ты развлекаешься в Небесном царстве, я, брошенный тут, иногда творю дела под твоим именем, а за это ты делишься со мной раз в пару месяцев всем происходящим из первых уст, верно? — ягода была обхвачена губами искусителя. Хуа Чэн без зазрений совести слегка приласкал фрукт языком и только потом прокусил сочную плоть, не боясь хрустнувшей косточки. Его организм всё переварит, а белоснежные зубы способны крошить камни. Маленькое семечко не помеха.
— Именно так.
На губах Хэ Сюаня расплылась довольная ухмылка. Кажется, он уже представил себе что-то в голове. Жаркая ночь с Хуа Чэном и рассказ о небожителях и их проблемах? Или месть обидчикам и реки крови, стекающие с его ладоней и до самого подножья горы Тунлу, которой он принесёт обязательно частичку Ши Уду в подарок? Глаз там или руку. Презент на день матери, так сказать…
Было абсолютно неважно, какая картина предстала перед мысленным взглядом демона. Достаточно того факта, что он ухмылялся, довольный её исходом. Хуа Чэн решил не строить из себя зазнобу. Уж кем-кем, а девственным очаровательным юношей он не являлся уже очень и очень давно.
— Что ж, по рукам, — живо согласился он, закусывая следующей ягодой. У него были свои планы на небожителей, и наличие непревзойдённого демона в рядах небесной канцелярии было огромным плюсом.
========== Я же тебя никогда никому не отдам ==========
Он настолько привык брать на себя чужую вину, что небожители не сомневались в его словах. Лан Цяньцю, его ученик, хотел убить собственного учителя второй раз, мстя за родных и близких, так, словно с момента их смерти не прошло более пятисот лет, и это всё не стало лишь преданием древности. Их королевства давно пали, а династии перестали существовать, но сердце принца так и осталось навсегда полным желания мстить. Се Лянь был способен подарить ему это. Но не сейчас. Не тогда, когда мальчишка кидает к его ногам Фансинь и требует сразиться в честном поединке. Клинок непривычно лёг в ладонь. Столько лет разлуки, столько пережитых воспоминаний… Он успел забыть, каково это — держать меч в руках. Сердце отозвалось лёгкой горечью, напоминая, чьё именно это оружие и почему оказалось в его руках. Се Лянь нахмурился.
Он воспитывал этого ребёнка, учил делать первые шаги в боевом искусстве, показал, как верно направлять клинок и держать удар. Он не будет с ним сражаться. Даже, если тот просит. Возможно, это здравый смысл, а, возможно, эгоизм, но он не может позволить Лан Цяньцю погибнуть такой глупой смертью. Небожители всегда так легко забывают за своим бессмертием, что другой бог способен уничтожить их Золотое Ядро, разбив своим духовным оружием защитную оболочку. Особенно, если он последние восемьсот лет полагался не на магию, а на себя. Вряд ли кто-то из ныне живущих был способен выстоять честный поединок с Се Лянем. Пожалуй, только сам Небесный император, да и всё.
Когда петли Жоэ стянули юного бога, Се Лянь облегчённо вздохнул, но лишь на мгновение, поскольку следом его пленный превратился в игрушку, а Хуа Чэн, только что похитивший его из Небесных Чертог, выглядел удовлетворённым. Это была победа, но тут же украденная другим игроком.
— Отпусти его, Сань Лан! Я знаю, что ты хочешь меня защитить, но я и сам способен…
Хуа Чэн покачал головой.
— Гэгэ, не беспокойся. Я бы никогда не посмел тебя унизить предположением о том, что ты не способен сражаться. В отличии от многих небожителей, я всё ещё помню, что ты — бог войны, а не добрых дел.
