«Ага, иду», - откликается он, и я выбегаю из каюты.
Технари-экипировщики нас уже дожидаются в раздевалке для космонавтов, помогают нам упаковаться в скафандры и проверить работу систем. Замечаю, что медконтроль у Доктора отключен.
Датчик пульса сломан, - объясняет он. – Неважно. Нет времени.
Технари не рискуют спорить с генералом, но вообще это очень странно, медконтроль – штука нужная и полезная, и как-то это непохоже на Кузнецова – наплевать на такие вещи. Зато наши усилители и шлемы он проверяет очень тщательно, отдельно тестирует подачу кислорода и наконец прихватывает свою свиристелку к левому предплечью лентой-липучкой - в нарукавный карман она не лезет.
Вот теперь мы готовы, - произносит он, оглядывая себя в зеркало. – Шторм, ты как?
Готова, - отвечаю я. – Погнали?
Как последний штрих к нашему снаряжению, берем тактические планшеты, выходим из раздевалки, резиновое покрытие пола в коридоре глушит наши шаги. Возле центрального трапа, ведущего на верхнюю палубу, Кузнецов вдруг останавливается.
Шторм, такое дело, - он пристально смотрит на меня, - нам с тобой очень нежелательно светить в эфире наши позывные, пока не наступит нужный момент. Нам надо взять другие.
Звучит логично, раз мы никому не доверяем, - я киваю. – Ну… Ты ведущий, тебе решать.
Доктор задумчиво разглядывает зеленые композитные стены, овальные люки с крупными красными цифрами, пытается подергать себя за ухо, но подшлемник ему мешает, и наконец выдает:
«Горизонт». Как тебе?
«Горизонт-один» и «Горизонт-два», - прикидываю, как это будет звучать в эфире. – Подойдет.
Доктор ковыряется в тактическом планшете, извещая всех, кого надо, о наших новых позывных - а таких раз-два и обчелся: Филин, я да мостик «Авроры» - а дальше «боевой интранет» передаст всем ровно то, что им положено знать. Дождавшись подтверждения, мы выходим на погрузочную палубу. У нас не «Союз» и не «Федерация», поэтому с посадкой все не так просто: технарям «Авроры» пришлось частично демонтировать ветрозащитные экраны и ограждения лифтов, а пилотам – снизиться до комфортной для посадки трехкилометровой высоты.
Останавливаемся перед лифтами: палубная команда в полном сборе, Кузнецов выслушивает доклад их командира, полковника инженерной службы - все готово, чтобы поднять нас к нашим машинам. Мы с Доктором синхронно поворачиваемся, встаем лицом к лицу, глаза в глаза, соединяя ментальные потоки. Я резко выдыхаю, стараясь освободить мозги от предстартового волнения.
«Мандраж?» - интересуется Доктор.
«Есть маленько».
Может, мне кажется, но на долю секунды его глаза меняют цвет с карего на золотистый – точно подсвечиваются изнутри; по нашей ментальной связи прокатывается солнечно-желтый пушистый клубок и разлетается в моей голове фейерверком разноцветных искр. На мгновение у меня перехватывает дыхание – но теперь мне намного легче. Вот теперь я готова ко всему.
Поехали? – спрашиваю вслух и наслаждаюсь его мгновенной улыбкой в ответ:
Алонси, Шторм! Пора!
Шлепок ладонью о ладонь, непривычно звонкий из-за плотного материала перчаток, мы расходимся – каждый к своему лифту, встаем на площадки подъемников в сопровождении бойцов палубной команды, раздвигаются люки верхней палубы, и нас поднимают вверх, к синему небу, махинам «Плутонов», замершим на стартовых стрелах, и нашим птичкам, изготовившимся к броску. Мимо нас проплывают аэродинамические рули и широченные дюзы моторов носителя, серебристые лезвия хвостового оперения и крыльев «42-красного», и подъемник останавливается точно напротив его передней кабины. Электрохромное покрытие пока неактивно, и я любуюсь стройным телом моей птички в ее обычном пиксельном окрасе, матово-фиолетовом с бледно-синим по краям плоскостей.
Технари открывают фонарь, помогают мне устроиться в передней кабине «42-красного» - машина стоит вертикально, и это не так-то просто, сначала надо встать на ложемент, потом улечься и застегнуть ремни, а скафандр не добавляет мне ловкости. Ребята желают мне мягкой посадки, я посылаю их ко всем чертям, и дымчато-прозрачная капля фонаря отсекает меня от внешнего мира.
Привет, Стрижик, - ласково говорю я, приветственно касаюсь приборной панели и опускаю забрало шлема. – Как настроение? Рок-н-ролл?
Теперь мы со Стрижиком наедине, и я начинаю финальную предстартовую процедуру. Так, погнали! Ремни – застегнуты. Медконтроль – подключен. Шлем – застегнут. Герметизация скафандра – есть. Жизнеобеспечение – активировано. Системы управления и навигации – все штатно. Двигатели и генераторы – норма. Система спасения – есть готовность. Дистанционник резервной системы управления – на месте. Боекомплект – загружен, диагностика ГСН выполнена. ОЛС, РЛС, рация, основные и дополнительные средства РЭБ, системы наведения и управления оружием и дронами – порядок. «Боевой интранет» - есть полнодуплексное соединение. Механизмы расстыковки – готовы. Докладываю в эфир:
Горизонт-2 к старту готов.
Через пару секунд откликается Кузнецов:
Горизонт-1 - полная готовность.
Носители и стартовые площадки к старту готовы, - отчитывается центр управления полетами ракетоносца. Эти ребята поднимут наши «Плутоны» со стартовых стрел «Авроры» и передадут управление на центр управления полетами ОКУ в Ленино. А после отделения носителей мы уже будем сами за себя.
Отлично, ребята, - передает мостик «Авроры». – Принято. Палубной команде в укрытие. Люки задраить. Начинаем набор высоты.
Пока радиообмен между ЦУП и мостиком «Авроры» меня не очень касается – мы со Стрижиком пока «полезная нагрузка». Я лежу, крепко прихваченная к ложементу пилотского кресла пятиточечными ремнями, и слушаю отчеты мостика о том, как махина «Авроры» движется к точке старта по восходящей спирали: высота пять километров… восемь… десять… двенадцать… двенадцать с половиной. Стартовая высота достигнута – сейчас нас запустят, как ту свечку, и помоги нам всем милосердная Каннон.
Ага, началось!
Стартовые столы один и три! - дает команду руководитель полетов. – Сброс ШО.
Штепсельные разъемы отрывные отошли, - отчитывается кто-то из операторов.
Минутная готовность.
Вот и пошел отсчет. На миг чувствую себя бездельницей – на мостике, в ЦУП и в трюме ракетоносца сейчас народ работает изо всех сил: пилоты стабилизируют летающую махину, операторы проводят последние проверки, и даже палубные команды пока при деле. Одни мы с Кузнецовым сидим без дела – но совсем скоро нам придется немного потерпеть.
Ключ на старт.
Вот она, заветная команда – процесс запуска переведен в автоматический режим. Конечно, уже давно нет никакого механического ключа: эта команда подключает вычислительные мощности ЦУП к управлению запуском. Но тем не менее – это последний этап, и я невольно вздрагиваю. Но тут от Кузнецова прилетает картинка – мультяшный гусь Борис, испуганно выглядывающий из почтового мешка в грузовом отсеке биплана, я хихикаю, а тот довольно отвечает: «Вот так-то лучше! Не пыхти!»
Сейчас по идее должна быть команда «Ключ на дренаж», но у нас ядерные носители, а значит, никакой криогеники, и продувка магистралей азотом нам не нужна. Поэтому ЦУП сразу же отдает следующую команду:
Земля-борт.
Ага, первые звуки – с легким, чуть заметным толчком отходят заправочные и кабельные мачты. С этого момента оба «Плутона» связаны с ракетоносцем только захватами стартовых стрел. Я напрягаюсь, ожидая следующей команды:
Пуск!
Вот оно – вибрация и свистящий рев, пробирающий до костей. Маршевые двигатели «Плутонов» пробудились, но пока работают вхолостую. Но уже сейчас палубные команды, выглянув с сервисных галерей (а они однозначно выглядывают, несмотря на инструкции) видят бледно-синие выхлопы из чудовищных дюз. Сейчас, вот сейчас!
Предварительная! – отщелкивает команды ЦУП. - Промежуточная! Основная!
