Тоже любитель китайских чаев? – интересуюсь у него, разливая по чашкам первую серию, и добавляю в чайник кипятку. – Ты был в Китае?

И не раз, - откликается Доктор, берет с подноса белую чашечку и снова принюхивается, прежде чем попробовать. – Ого, тот самый вкус – прекрасно! Между прочим, эти четыре чайных куста действительно инопланетного происхождения. Точнее, это гибриды китайского чайного дерева и… эммм… растения с одной прекрасной планеты, которой, к сожалению, больше нет. Оно там считалось – как бы тебе объяснить? – средством для приведения мозгов в порядок.

Это очень странно, но я на миг закрываю глаза, и мне кажется, что я подглядываю в чужой сон – огромное белое и маленькое оранжевое солнца в небе цвета переспелой морошки, узкие серебристые листья деревьев, похожих на те же чайные, шуршат под свежим ветром, большие белые коты с очень ловкими передними лапками карабкаются по приставным лесенкам наверх, срывают по два первых листика с почками и бутонами, относят свою добычу сидящим под деревьями женщинам в темно-красном, они катают из этих листьев маленькие аккуратные шарики, которые складывают в нечто вроде большой квадратной корзины… Снова накатывает головокружение, «пьяные ежики» прокатываются внутри черепушки, и я дергаю себя за ухо, чтобы как-то прийти в себя.

Брр! – я трясу головой, одним глотком опустошаю свою чашечку и пытаюсь продышаться. Тем временем Кузнецов берет дело в свои руки – разливает по чашкам вторую серию, обдает чайник кипятком и заваривает третью.

Что-то не так? – спрашивает он, пристально приглядываясь ко мне. – Опять голова кружится?

Есть немного, - неохотно сознаюсь я. Черт, это ни в какие ворота не лезет, если так будет продолжаться – не видать мне ни неба, ни космоса, ни летающих тарелок, спишут меня на землю и будут правы. И что мне тогда делать? Ведь я по-настоящему живу только после отрыва от взлетной полосы!

Кажется, я понял, - Доктор вдруг быстро касается пальцами моего левого виска, и головокружение исчезает как по волшебству. – Не надо бояться, Шторм. У твоего мозга открылись новые возможности, и то, что ты чувствуешь – побочный эффект адаптации к переменам. Это не болезнь, а переход на новый уровень. Давай-ка мы с тобой кое-что проверим. Настройся на меня и мысленно скажи мне что-нибудь.

Он придвигает стул, садится напротив меня, ободряюще улыбается, и я как можно более четко проговариваю про себя:

«Я тебя не подведу. Как понял? Прием».

Ответом мне был восхищенный взгляд широко раскрывшихся карих глаз, и я услышала ответ Доктора - так же в голове, не ушами:

«Блестяще, Шторм! А теперь попробуем так!».

Его глаза вдруг озорно блеснули, и в моем поле зрения всплыла картинка, но не как дополненная реальность в летном шлеме, а как всплывающее окно прямо перед глазами: Доктор вручает мне ромашку величиной с добрый подсолнух и целует в щечку. Я не выдержала – рассмеялась, и он вслед за мной.

«Ничего себе, - подумала я. Покопавшись в памяти, я выбрала картинку шикарного новогоднего салюта и направила ее Кузнецову. – Телепатия существует!»

«Отличный салют! - Доктор подмигивает мне, улыбаясь как папин кот Фима, обнаруживший на кухне оставленные без присмотра пельмешки. – Да, Шторм, ты телепат, как и я. Только никому не говори. Военная тайна!»

Получилось! - выдает он вслух. – Теперь все в порядке?

Ага, - я довольно улыбаюсь и поднимаю чашечку с подноса, как рюмку. – За это надо выпить, тебе не кажется?

Определенно! - Кузнецов берет свою чашку и чокается со мной. – Ты себе даже не представляешь, как я рад! При этом я не могу не отметить, что твои способности открылись очень и очень вовремя.

Так вот в чем дело! – я тыкаю в него пальцем и качаю головой. – Значит, ты на меня телепатически наорал, когда я сегодня сорвалась в штопор? А потом так же телепатически передал мне, как выполнить маневр? И когда ты спросил меня, мол, хочешь за горизонт – я ничего вслух не болтала, а ты прочел мои мысли?

Так и было, Шторм, - Доктор улыбается и смотрит мне прямо в глаза. От этого у меня разбегаются мурашки по коже, и вдруг я понимаю, почему – взгляд у него намного старше, чем физиономия. Так мог бы смотреть на мир О-Сэнсей, если б прожил еще лет двести, совершенствуясь в своем Искусстве. И меня вдруг пронзает мысль – а сколько Кузнецову лет на самом деле? Уж точно не тридцать пять, на которые он выглядит. Интересно, это генетика, «генеральская прививка», секретные технологии ОКУ, основанные на внеземных знаниях, или что-то еще?

Если мы будем работать вместе, - Кузнецов допивает свою чашку и подливает в чайничек кипятку, - ты это узнаешь. Я тебе обещаю. Договорились?

Договорились, - я тоже приканчиваю свой чай. – А можно спросить? Ты правда хочешь забрать меня к себе в ОКУ?

Есть такая мысль, отрицать не буду, - Доктор поглядывает на чайник, и я разливаю четвертую серию. – Но сначала – учения. Оба звена «семьдесят седьмых» на время учений переподчиняются ОКУ, подготовка стартует завтра, поэтому мы с тобой будем работать целый месяц – начиная с завтрашнего утра. Может, тебе не понравится, и ты сама раздумаешь переходить…

Вот, опять: я чувствую, как при этих словах ему становится тоскливо, неудобно и одиноко. Я подливаю ему чаю и улыбаюсь.

Мне уже понравилось, - говорю. – Экипаж, как по мне, у нас получился прекрасный. Если хочешь, воспользуйся служебным положением, возьми завтра птичку Богдана, и посмотрим, какое из нас с тобой выйдет звено.

Блестящая идея! – Кузнецов тыкает в мою сторону пальцем. – Машина получилась очень неплохая в первом приближении. Я правильно понял, это тебя надо благодарить за такую управляемость? Ты имела дело с внеземными кораблями?

Угу, было дело, - я киваю и делаю глоток янтарного чаю. Перестояла у нас четвертая заварка, но все равно вкусно. – В основном, правда, изучала записи боев, но два личных перехвата у меня было. Один – лет пять назад, на прототипе, после него я и потребовала максимально увеличить мощность рулевых моторов и углы их поворота, Палыч до сих пор мне припоминает эту историю. Ну и что, вчера был второй перехват, и все убедились - я была права. Черта с два мы бы его достали, если бы не моя тогдашняя настырность.

Что, вчера? – Кузнецов сверкнул на меня глазами. – Так это твое звено завалило чужака? Поисковая группа все еще работает на месте падения, обещают результат не раньше завтрашнего вечера, а мне нужна информация. Можешь сосредоточиться на этом моменте, а я посмотрю?

Как посмотришь? – удивленно спрашиваю я, но тут же спохватываюсь: передать информацию телепатически будет надежнее и быстрее. Я вспоминаю наш с Богданом вчерашний вылет по тревоге – первое боевое применение Т-77, санкционированное лично Филиным и Горянкиным, агрессивного чужака - верткое граненое блюдечко, которое уворачивалось от нас как змея на сковородке и отстреливалось изо всех сил, но от «Гарпуна-АМ» в режиме выжигания и четырех гиперзвуковых Р-112 не ушло – и одновременно ощущаю внимательный взгляд Доктора, когда он видит наш полет моими глазами. Странно, голова больше не кружится -  прав был Кузнецов, мне просто надо было привыкнуть.

Замечательно! Чистая работа и отличная память, спасибо, Шторм! – Доктор в задумчивости тянет себя за ухо и допивает свой чай. – Значит, ты раньше такие корабли не видела?

Такие – нет, - я мотаю головой, сосредотачиваясь на давних воспоминаниях, - но похожие – да. Как раз пять лет назад мы втроем с Богданом и Котей гоняли одного над Алтаем: они на «фуриях», я на третьем прототипе «семьдесят седьмого». Тот чужак был раз в десять больше этого, но тоже блестящее блюдечко и тоже верткий, зараза, и тоже стрелял первым. От нас сбежал, но от С-500 не ушел.

Вот как? – Кузнецов чуть чашку не уронил. – Ага! Шторм, скажи мне, пожалуйста – по твоим оценкам, вчерашнее блюдечко имело шансы проскользнуть мимо С-500?