- Роман Федорович! – заявил он со своей фирменной улыбкой во все тридцать два. – Ну не надо мне выкать, какие мои годы! Мне привычнее на «ты» и по позывному. Просто Доктор, ладно? А на Байкале я бывал не раз, хоть я и питерский.

«Так-так! - кинула я ему в поток, мысленно покатываясь со смеху. – Питерский, значит. Молоденький, значит. Врет и не краснеет!»

«Доктор врет и не краснеет, он такой! - прилетел мне не менее веселый ответ. – Тем более, я особо и не наврал. В Питере бывал много раз, на Байкале тоже. И на свой возраст я никак не выгляжу, согласись. Между прочим, в моей офицерской ксиве так и написано – 1998 года рождения. А если считать от земной даты моей последней регенерации, так я даже младше тебя, вот!»

И тут же показал мне язык – мальчишка мальчишкой, но вдруг стал серьезным и напрягся, что-то нащупав в обложке фотоальбома. Ловкие пальцы подцепили картон на ее задней стороне, надорвали, потянули и извлекли на свет два ключа и сложенный в несколько раз листок бумаги.

«Определенно, это не от ТАРДИС! - просигналил мне Доктор. – И тем не менее спрятаны. Как интересно…»

«А что за бумажка? - немедленно поинтересовалась я. – Наверно, там есть объяснение!»

«Наверно, - Доктор подмигнул мне, - но сейчас мы ее читать не будем, иначе твой папаша расшифрует нас раньше времени. Нам это не нужно. Почитаем на ночь глядя, хорошо? А вот про ключи спросить стоит, тем более, что он их уже увидел».

- Смотрите, что я нашел! – объявил он вслух и выложил ключи на стол. – Не знаете, откуда это?

Папаня присмотрелся к находке, озадаченно нахмурился и выдал:

- Вроде как от старого дома Оксаны. У нее был домишко на Ольхоне, где-то на отшибе, в Песчаном. Мы туда не ездили, она почему-то не хотела туда приезжать.

- Надо бы проведать домишко, - заявила я и подмигнула Доктору. – Заглянем туда?

- Обязательно, - он кивнул, пряча ключи и бумажку в нагрудный карман. – Но сначала – блинчики. Я от этого запаха сейчас с ума сойду.

Да уж, поесть он у меня далеко не дурак, что и доказал делом, слопав под свой любимый шу-пуэр и земляничное варенье больше половины блинной стопки в два моих кулака высотой – и как это все в него поместилось, худющего и сухого, как кенийский марафонец перед олимпиадой? Причем варенье привело его в особенный восторг, что, видимо, и подвигло его на невероятное деяние – помыть посуду после ужина. Пока он возился на кухне, я отправилась в мансарду обустраивать наш ночлег. Подняла туда наши вещи, нашла пару старых матрасов, сложила их впритык у стены, сверху бросила толстое одеяло, притащила из кладовки запасные подушки и пледы. Обнаружила там же надувную кровать, вытащила ее на балкон, который папаня в свое время удачно соорудил из навеса над крыльцом, накачала ее и развалилась на ней отдыхать и смотреть на звезды. Сказать по правде, что-то я устала от сегодняшней беготни, и, кажется, начала засыпать. Но не тут-то было!

- А, вот ты где! - Доктор с маху плюхнулся на кровать рядом со мной, вызвав локальное землетрясение и тем самым вытряхнув меня из дремотного состояния. – Спящая красавица, объелась – и дрыхнуть, совсем как люди. Давай просыпайся, и посмотрим, что мы нашли.

Я приподнялась на локте – садиться было лень – и глянула на него.

- Я пока и есть почти человек, - заметила я и зевнула во весь рот. – Надеюсь, мы с этим быстро справимся. Так что у нас есть?

- Не так, чтоб очень много, - он положил рядом с собой звуковую отвертку и планшет и полез в нагрудный карман. – Из того, что ты проспала: Филин только что прислал сводную карту аномальных зон Байкала. Сделал быстро, наверно, у синоптиков отнял, так что она скорее всего неполная, но пока сойдет. Еще – спутниковые снимки Байкала. Ольхон там есть. А твой отец был настолько любезен, что показал на них место, где стоит тот домишко. Итак, отправная точка для начала поисков у нас есть.

- Ага, - я потерла уши, чтобы проснуться окончательно. – Ладно. Согласна. А дальше?

- А дальше, точнее прямо сейчас, - объявил он, вытаскивая из кармана бумажку, ключи и тот самый тяжелый артефакт, замотанный в антистатический пластик, – маленькое исследование. Помнишь, когда ты сидела на вышке и ждала самолет с «Авроры», ты пыталась разобраться с одной штуковиной? Такой наборный металлический цилиндр, очень тяжелый?

- Ага, - я кивнула, - помню. Странная штука. У него на боках точки вытравлены, я его просканировала, и из них сложилась картинка. Ты все собирался объяснить мне, что это такое, и забыл.

- Забыл, да, - Доктор почесал в затылке и принялся разматывать полупрозрачный дымчатый пластик. – На самом деле мне следовало заняться этой штукой намного раньше – сразу же, как только ты ее разблокировала.

- Какое там разблокировала, - я поморщилась. – Так, отверткой потыкала и ничего не поняла.

- Но он все-таки отреагировал… - буркнул Доктор сквозь зубы, нахмурился и просигналил мне открыть ему доступ к переданным его отверткой данным. – Причем с очень интересным результатом…

- Так, - я потрясла его за плечо. – Предлагаю начать с объяснений. Что это за штука?

- Это… - Доктор наконец-то размотал пластик и подкинул цилиндрик на ладони, - очень непростая штука на самом деле, - он перешел на мыслепередачу: «проще показать, лови доступ».

Он подсветил мне место в своей памяти, куда мне заглянуть, и я увидела белую лабораторию с высоким сводчатым потолком, залитую бестеневым светом, парящие консоли вдоль стен, группу одетых в белое с зеленым конструкторов, расположившихся за кольцевым пультом в ее центре и парящую над пультом цилиндрическую голограмму – искристо-черный, точно сплошь покрытый бриллиантовой крошкой шипастый конус с витым шпилем на вершине, зависший над сияющим аккреционным диском и балансирующий на острие его верхнего джета. Я смотрела на эту штуковину глазами Доктора и ощущала его восхищение, впрочем, изрядно испорченное предчувствием надвигающейся катастрофы.

- Доктор! Давно не виделись, - один из конструкторов (высокий и тонкий, молодое лицо, но совсем седой, в уголках ледяных серых глаз жесткие пучки морщин, суровая складка между бровями) шагнул вперёд. - Если ты прилетел на Омори, значит, что-то случилось. Опять хитрый план?

- Хитрый, но не мой, Дайго, - отозвался Доктор в своем воспоминании и развел руками. - Все как обычно. Сначала кто-то придумывает очень умную схему, проводит ее моделирование в Матрице, получает шикарный результат и получает санкцию Совета на проведение операции. Потом выясняется, что он не учел самого интересного, план разваливается на сто тысяч лохматых кусков, и Совет изобретает очередной способ заставить меня прибраться за этим умником. Итак! Порадуй меня, друг, кого мне дадут в поддержку на этот раз?

- Взгляни, - седой скупо улыбнулся. - Первый экземпляр «Тип 204». Только что из гиперколыбели. Все возможности «Тип 104» при улучшенной психической стабильности. Решена проблема со схемой хамелеона. Отдельная боевая форма и гуманоидная форма – обе с улучшенной стабильностью. Новый набор оружия, улучшенная автономность, расширенные инструменты работы с пространственно-временным континуумом, доработанная навигация. Приспособлен для одиночных операций или в составе небольших групп, в отличие от 103, 104 и 105. Красавец, правда?

- И это стелс-версия, - заметил Доктор, проглядывая технические данные «Тип 204», скользящие по поверхности голограммы. – Умеет скрывать свою сигнатуру. Неуловимая, незаметная, не оставляющая следов. Сколько вы планируете вырастить таких?

Он наклонился к кольцевому пульту, и в зеркально-черной поверхности сенсорной панели появилось его отражение – рано постаревшее усталое лицо, глубокие морщины, всклокоченные волосы с проседью, совершенно седая шкиперская бородка, но все тот же неукротимый блеск в темных глазах, который мне так хорошо знаком. Значит, вот каким он был, когда воевал на фронтах Войны Времени…

- Сейчас мы растим только стелсы, - пояснил Дайго. – Первый выводок – восемь экземпляров, три мальчика и пять девочек. Нам поставлена задача полностью укомплектовать отдельную диверсионно-разведывательную группу из восьми пар пилот-капсула. Так как пилоты уже назначены, процедуру построения симбиотической связи мы несколько упростили, теперь полевого протокола 3 вполне достаточно. На психическую стабильность упрощение не повлияло.