Первого июня скончался Джон Дэвисон, оставив дочери ежегодную ренту до 1865 года, когда она должна была получить основное наследство. Джон теперь сам себе голова, Уильям тоже пристроен, Элиза как-нибудь проживёт, решил Большой Билл и снова уехал.

В это время Лют и Сетти Спелман тоже начали взрослую жизнь: их родители уехали из Кливленда в Бёрлингтон, а они остались. В 1858 году Джон Д. получил весточку от Лоры: они с сестрой поступили учиться в Орид – христианский колледж для женщин в Ворчестере, штат Массачусетс. Там строгий распорядок дня: подъём в полшестого утра, отбой без четверти десять вечера, но ей это нравится. Она пишет стихи, руководит литературным обществом и издаёт студенческий журнал. В одной из статей она написала, что Америкой правят три элиты: интеллектуальная аристократия в Новой Англии, аристократия денег на среднем побережье Атлантики и аристократия крови на Юге. В этой статье она клеймила нуворишей, в особенности женщин-парвеню, думающих только о нарядах и развлечениях, и призывала прекратить поклоняться «всемогущему доллару». Джон был с этим согласен: поклоняться надо Богу, поскольку умение делать деньги и власть, которые они дают, – Божий дар.

Над складом по адресу Ривер-стрит, дом 32, повесили новую вывеску: «Кларк и Рокфеллер». «Мы рекомендуем эту фирму опытных, ответственных и проворных бизнесменов благосклонному вниманию наших читателей», – писала газета «Кливленд лидер». По Великим озёрам сновали суда, гружённые мясом, зерном, рыбой, известью, гипсом, солью, и новая фирма готова была всем этим торговать. Конечно, успех пришёл не по щучьему велению. Всего через два месяца после открытия компании ранние заморозки побили урожай; партнёры, заключившие контракт на поставку большой партии бобов, получили мешанину из попорченных стручков, грязи и мусора. «Кларк и Рокфеллер» торговали только качественным товаром. В свободное время партнёры шли из конторы на склад и собственноручно сортировали бобы. Чтобы финансировать закупки, пришлось снова просить взаймы у отца…

Наняв бухгалтера и усадив его за счета, Джон колесил по Огайо и Индиане, подыскивая для фирмы новых клиентов. Заходил в какую-нибудь контору, оставлял там свою визитку, сообщая при этом, что не хочет навязываться, однако может сделать выгодное предложение, даёт время на раздумье, а за ответом зайдёт попозже. Он с первого взгляда внушал доверие старикам. Ну или почти с первого. Один клиент просил выдать ему деньги до прибытия товара или оформления накладных, но Рокфеллер отказался нарушить устоявшуюся практику. Клиент разбушевался и ушёл, хлопнув дверью; Джону пришлось признаться Кларку, что он упустил выгодного партнёра. Однако оказалось, что это была проверка, устроенная молодым бизнесменам местным банкиром, чтобы посмотреть, насколько они честны. Заказы теперь поступали со всех сторон, только успевай принимать. К концу года прибыль составила 4400 долларов.

Тем не менее 1 апреля 1859 года вывеску пришлось переделать. Кларк переманил из своей прежней фирмы Джорджа Гарднера, выходца из кливлендской аристократии (впоследствии он станет мэром Кливленда и президентом местного яхт-клуба); тот пришёл, понятное дело, не с пустыми руками. Теперь фирма называлась «Кларк, Гард-нер и К⁰»: предполагалось, что такой набор имён привлечёт больше клиентов. Обняв Рокфеллера за плечи, Кларк попросил его не расстраиваться: «Это ненадолго, пройдёт немного лет, и ты обскачешь нас всех». (Ещё бы: именно ему, младшему компаньону, старый банкир Труман Хэнди ссудил целых две тысячи долларов под залог товарных квитанций.) Джон улыбнулся в ответ, но, конечно, ему нанесли душевную рану, которая болела. Разве можно сравнивать, на что пошёл ради фирмы он и что сделал Гарднер? Однако гордыня – смертный грех.

Как-то в погожий субботний денёк Гарднер закончил работу пораньше. Весело насвистывая, он шёл по коридору и заметил в приоткрытую дверь Рокфеллера, корпевшего над своими гроссбухами. Вот чудак. Так ведь и вся жизнь пройдёт мимо.

– Джон! – приветливо окликнул его Гарднер. – Мы тут с друзьями собираемся прошвырнуться под парусом в Пут-ин-Бэй. Поехали с нами, а? Я думаю, тебе было бы неплохо хоть иногда выбираться из конторы и забывать о бизнесе.

К его удивлению, обычно невозмутимый Рокфеллер выскочил из-за стола и закричал на него, брызгая слюной:

– Джордж Гарднер! Вы самый экстравагантный молодой человек, какого я только знаю! О чём вы только думали – вы, человек, который только начинает жить, – покупая в складчину яхту за две тысячи долларов! Вы подорвали свой кредит в банке – ваш и мой!.. Ноги моей не будет на вашей яхте! Я даже видеть её не хочу!

И он вернулся к своим книгам. Но Гарднера было не так легко выбить из колеи.

– Джон, – сказал он перед уходом, – я вижу, что нам с тобой, похоже, никогда не прийти к согласию по некоторым вещам. Мне кажется, ты любишь деньги больше всего на свете, а я нет. Не всё же работать, надо и поразвлечься немного.

От работы, как известно, кони дохнут. У Джона теперь часто болела шея – не повернуть: сказались постоянный стресс и сидячая работа. Тогда он тоже отправлялся развеяться, но по-своему: запрягал в коляску двух быстрых лошадей и гнал их по дороге – рысью, галопом, во весь опор. Или они с братом Уильямом скакали верхом наперегонки. Джон всегда приходил первым – к большой досаде Уильяма, такого же запыхавшегося и потного, как и его конь. Но у Джона был свой секрет: он никогда не бил лошадь, а разговаривал с ней, успокаивал, убеждал, что им нужно победить – вдвоём и друг для друга.

Деньги… Да, он их любит, но добывает честным путём. Когда Бенджамин Франклин был маленьким, отец внушил ему: «Человек, оборотливый в делах, стоит выше королей». Теперь Джон повторял эту фразу мальчикам в воскресной школе. И, видит Бог, деньги он зарабатывает в поте лица своего.

В партию зерна, которую предстояло поставить в Буффало, фирма вложила весь свой капитал. Обычно осторожный Рокфеллер в этот раз предложил не страховать груз и сэкономить хотя бы 150 долларов, Гарднер и Кларк неохотно согласились. В ту же ночь на озере Эри поднялся страшный шторм. Когда Гарднер на следующее утро пришёл в контору, бледный как смерть Рокфеллер мерил шагами комнату. «Давайте купим страховку сейчас, – взмолился он, – успеем, если судно ещё не разбилось». Гарднер побежал за полисом. Когда он вернулся, Рокфеллер размахивал свежей телеграммой: судно благополучно прибыло в Буффало. Раздосадованный тем, что пришлось зря потратить деньги, он ушёл домой совершенно больной.

Время от времени в Кливленде появлялся Рокфеллер-старший, по-свойски заходил в контору, без умолку болтал, сыпал шутками, а потом оставлял там на сохранение деньги или забирал их. Гарднер ломал голову над кучей загадок: как у такого отца уродился такой сын? Чем занимается старина Рокфеллер, душа-человек, если у него случайно оказывается с собой лишняя тысяча долларов, а на следующий месяц срочно требуются деньги? Спрашивать у Джона было бесполезно. Почему он так странно относится к своему отцу? Однажды Гарднер собрался ехать в Филадельфию, чтобы завязать там деловые контакты, и ему пришло в голову, что можно было бы предварительно кое-что разузнать у старины Билла, который везде побывал. Надо бы его повидать. Джордж спросил у Джона, где живёт его отец, и тот ответил, что не помнит. Да ладно, Джон с его феноменальной памятью – и не помнит? Пусть спросит у матери, когда пойдёт домой обедать. Но после обеда Джон Д., покраснев, сказал, что забыл узнать у матери адрес. Гарднер не стал настаивать.

Тем временем сёстры Спелман вернулись в Кливленд, всё лето занимались французским, латынью, брали уроки фортепиано и вокала, а осенью устроились в государственную школу: Сетти учила девочек, а Лют – мальчиков. Им нравилась эта работа, а замужество положило бы ей конец (тогда было такое правило), поэтому Сетти вовсе не горела желанием выйти замуж. Когда она сказала об этом Джону, тот ответил, что и ему бы не хотелось, чтобы она сейчас пошла под венец, однако мысль об этом надо приберечь на будущее.