— Я буду лаборантом, — ответила старшая, — это самое лучшее дело на свете и я мечтаю поскорее окончить колледж, чтобы начать свое дело.
Но младшая перебила ее. Вовсе нет.
— Копаться в чужих экскрементах это ужасно. А вот защищать людей это подвиг.
— Ты будешь адвокатом? — спросила я.
— По правде говоря родители хотят чтобы я стала врачом. Ну а ты? Кем ты хочешь стать? И сама тут же ответила. — Наверное любящей женой раз так рано вышла замуж.
— Нет! — Сорвалось у меня. — Я хочу быть полезной обществу.
— Значит ты не довольна замужеством?
— Я не могу сказать точно, потому что осознаю тот факт, что люблю своего мужа хотя в нашем обществе замужество обязательно, а профессия уже втрое.
Сестры посмотрели на меня удивленно, но потом заговорили о своих планах и мечтах. После ухода гостей Вали допоздна сидел с мамой в гостиной. Они о чем то говорили и в конце позвали меня.
— Ты хочешь учиться? Он вдруг спросил меня. Я не знала что ответить боясь последствий.
— Зачем ты спрашиваешь?
Но тут вмешалась свекровь.
— Что ты наговорила моим племянницам?
— Мы в основном общались на короткие темы и я не говорила им ничего особенного.
— Ничего особенного? А то что жизнь замужняя тебе в тягость?
— Я не говорила такого.
— Не смей врать! Неожиданно произнес Вали. — Ты сказала им что мечтаешь учиться, а я мешаю тебе.
— То что я говорила было в общих чертах. Я конкретно никого и ничего не имела в виду. Внезапно свекровь поднялась с места, и впервые я столкнулась с ее настоящим гневом. Ни когда еще я не видела эту женщину столь безобразной и яростной. Она вела себя так как будто ненавидела меня с самого рождения. Ее возмущение и крики завели меня в тупик, а пощечина от мужа заставила смириться и больше не пытаться говорить на эту тему. Свекровь забрала мои документы со школы соврав директору что хочет поставить учиться в лицей куда перевела Вали, но моим родителям объяснила что мне незачем посещать школу ибо мне и так выдадут аттестат, а дома необходима помощница и будет глупо если я брошу свои обязанности и начну заниматься ненужным делом. Свекровь быстро придумала мне новые обязанности в качестве перевеса учебе и самым ухищрениям способом начала пытать меня. Но знаешь, мне совсем не было трудно делать то чего она хочет. Я была готова на все что угодно даже носить на спине мешок кирпичей. Но только изгнать из ее сердца непонятную ненависть ко мне. Я работала охотно и с прилежанием, с утра до ночи крутясь, как белка в колесе. И совсем позабыла о всех предостережениях матери. Я не успевала готовить, убирать и стирать для этой семьи. Но стоило мне украсть свободную минутку для отдыха как свекровь снова находила мне тысячу новых дел пусть даже они были абсурдными. Я сходила с ума в попытке понять ее. Она приказывала стирать и полоскать белье по кругу в независимости были ли они грязными или нет. Постоянно заставляла готовить пищу при этом без права даже на пробу и я все время ходила голодной. Нам с Вали выделили угловую спальню; но я старалась не заходить туда до глубокой ночи отчасти, чтобы не оставаться с ним наедине. Мой ад наступал ночью. После свадьбы он превратился в тирана и двадцать четыре часа хотел мучить меня. Временами я чувствовала себя его собственностью, будто бы меня породили на свет чтобы я стала его вещью. Не успевала я сделать домашние дела или выйти из дома, как он выходил за мной. Но если его не было то сторожевой пост занимала его семья. Самым трудным было для меня в этой семье найти общий язык с его сестрой. Саври очень своенравная девчонка. И так же как Вали все кругом обожают ее. Она младше меня на пять лет, но уже превосходит во всем. Трудно представить себе более пленительную красоту чем у этой девочки. Небо наградила ее всеми внешними качествами какими мало кто обладает.
Чертами она похожа на мать, но еще более красивая. Ее большие и бездонные черные глаза смогут пленить любое сердце. Чувственные губы цвета влажной вишни едва открываются как свежесть начинает источать с ее кокетливых слов. А прелестные длинные каштановые волосы всегда распущенные под платочком и прикрывают ее нежные черты лица придавая этому существу волнительную скромность. Но вскоре я узнала, что внутри у этой красавице сквозит какой-то потаенный жар. Когда она была довольна, ее щеки вспыхивали, а глаза начинали пылко гореть и мраморная кожа обрела невероятно прелестный оттенок. Я чувствовала себя перед ней непонятным творением природы. И наверное она это ощущала. Потому что с первого дня начала смотреть на меня с презрительной усмешкой как будто говоря мне — Ты ничтожество! А мы ангелы. Но я старалась угодить и ей. Пытаясь изучить ее характер, избегала всего что может раздразнить эту душу. Но все же когда что-то ей не нравилось она обиженно надувала губки своей мамочке и на меня начинал сыпаться град гнева и ярости. Мне было обидно, но я не сдавалась. Продолжала изучать ее. И открыла в ней прежде неведомые мне черты. Это прекрасное существо было избаловано до крайности. И не было смысла надеяться на ее снисхождение. Однажды в силу какой-то прихоти она пожелала мои рубиновые серьги, те самые что подарила мама. Но это было единственной нитью еще связывающей меня с прошлой жизнью. Я попросила ее не брать их обещав взамен все что угодно. Однако мои мольбы были отвергнуты. Она не переставала настаивать на своем и в один прекрасный день отправилась на работу к матери с жалобами о моей жадности. После чего меня жестоко избили и заперли в чулане на двое суток, а в это время выбросили все мои вещи которые купили мои родители и начали морить голодом. Я осталась без единой сменной одежды. Таким было их наказание. Трудно представить в какое отчаяние я упала. Маму мне не хотелось расстраивать, но других близких людей у меня не было кто бы пожалел меня. И мне ничего не осталось как отдать этой девице свои серьги в замены на несколько ничтожных тряпок. Но все это были цветочками по сравнению с тем что мне предстояло ожидать. Гнев свекрови постепенно усиливался превращаясь в вулканическую лаву. Отныне мне было строго запрещено выходить на улицу, улыбаться и есть по четыре дня в неделю. Я вела жизнь похожую на рабство, но не переставала вести себя дружелюбно и пыталась найти ключик к жестокому сердцу этих людей. Но их все раздражало. Если я готовила еду, то она была пресной если стирала одежду, то недостаточно чистой, а если убиралась в отсутствие свекрови приходилось перед ней убирать все заново. Я сотни раз пыталась понять в чем моя ошибка, но свекровь не желала объяснять мне. Она только повторяла, что тысячу раз уже пожалела о выборе сына. И только ради него терпит меня.
— Будь на то моя воля сейчас бы прогнала тебя к чертовой матери!
По утрам когда все еще спали я тихонько выходила во двор и рыдала от боли души и тела. Эти люди оказались истинными демонами и Вали ничем не отличался от них. По началу нашей супружеской жизни он старался сдерживаться и часто восполнял грубость нежностью. Но по мере того как я становилась для него привычным предметом в нем открывалась иная сторона которую я до этого не знала. После одного месяц совместного брака он ясно дал понять, что полностью властен надо мной. Все его слова все обещания куда-то исчезли. Он превратился в каменное изваяние в обращение со мной. Я видела по его взгляду, когда он смотрел на меня с отвращением присытности. По началу он искусно казнил меня своей страстью, но постепенно превращался в черствого педанта как его мать.
Он мог не задумываясь дать пощечину мне и не увидеть в этом ничего, необычного. Его ласки были схожи с раскаленным железом. Он позволял себе все что вздуматься при этом не задумываясь о том как я себя чувствую. В его лексиконе пошлость была нормой для меня, а хамство выражением мужественности. Для солидности он всегда клялся и произносил имя Бога не задумываясь при том прав или нет. Мне были отвратительны его пороки, но что я могла поделать? Я прекрасно помнила что бессильна перед ним. В его руках я была ни живой и не мертвой. Так и проходили мои дни, лишенные красок и простых радостей жизни. День за днем неделя за неделей я играла эту бессмысленную роль примерной жены и невесты. Если бы я знала Соф что замужество вовсе не романтика и счастье. Если бы я только знала. Нилу закрывает лицо и слезы по крупинкам начинают падать.
