Все зашевелились, стали улыбаться, как будто летевший астероид миновал их.

— Но почему я сказал почти, потому что случилось кое-что заставившее опустить ваш рейтинг до нулевого уровня. И это что-то, точнее кто-то, совершил большое общественное преступление перечеркнув все границы морали. Ученики совсем отупели и панически стали шептаться. Но наконец он сказал.

— Вали Гани, вот кто является преступником. Класс на минуту будто бы помер. Но через минуту поднимается шум. Вали в это время чуть не упал со стула.

— Вы наверняка хотите знать в чем его вина? Вали вскакивает со стула и в страхе публичного позора выбегает из класса. Увидев его реакцию директор все же опомнился и не стал открывать его позорную тайну.

— В чем заключается его вина? Думаю он уже сам догадался, а мне остается всем сообщить, что этот ученик не только совершил гадкий поступок, но к своему несчастью не сумел сдать последний экзамен и поэтому остается на второй год.

Вскочив со стула я хотела что-то сказать, но опомнившись сажусь обратно. Директор улыбнувшись мне выходит из класса. Однако я в это время уже нахожусь в состояние тяжелого оцепенения. Не слыша о чем говорит весь класс я встаю точно, как в трансе и выхожу за директором. Он своими крупными шагами уже дошел до лестницы, как я кричу ему.

— Мне надо кое-что вам сказать.

Он останавливается на мгновение, удивленно смотрит на меня и показывает жестом в сторону своего кабинета. Я киваю и молча шагаю вперед, проглатывая все слова, которые так и хотели вылететь из уст. Ну что-ж так будет правильно, — думаю я и делаю последний шаг.

— Я слушаю.

Возможно после этого меня тоже придется оставить на второй год, но это в лучшем случае. Потому что после того что вы услышите точно, захотите исключить меня из школы.

— Что же такого ты натворила что, поставила себе столь суровый приговор?

Я опускаю глаза и минуту не решившись смотрю на свои пальцы.

— Это я испортила тест Вали. Но я на специально. Директор садится на кресло явно не ожидавший такого признания и сжимает губы. И только когда я открываю тайну, осознаю, что совершила ошибку.

— Почему ты это сделала?

Я поднимаю глаза и на удивление вижу, что директор смотрит на меня совсем не злобно.

— Вроде бы ты умная девочка.

Совесть начинает душить от таких слов, и я впадаю в панику.

— Пожалуйста не говорите родителям. Я не знаю что на меня нашло. Отец не поймёт. Но я раскаиваюсь, честное слово, от всего сердца раскаиваюсь.

Он встает и пристально смотрит на меня.

— Я и не собирался кому-то говорить.

Не ожидавшая такой реакции я удивляюсь. Казалось, что он должен осудить меня по всей строгости и даже выгнать со школы, но вместо этого директор смотрит в мои глаза с лаской, что заставляет смущаться. Однако я больше не опускаю глаза. Мне все еще не верится, что такой гадкий поступок может пройти мне боком.

— Вы правда не расскажите?

Я сажусь на стул.

— Расскажи почему ты это сделала?

— Вы сами знайте.

— Разве?

— Я чувствовала несправедливость, которую надо восстановить.

- А сейчас что чувствуешь?

— Что была не права.

— Нет я хочу знать, что ты чувствуешь сидя здесь напротив меня?

— Если вы имеете в виду страх, то я не боюсь. Я уже готова к самому суровому приговору.

Директор неожиданно смеётся и смотрит в окно.

— Я хочу срезать эти елки. Как ты думаешь стоит этого делать или нет?

Я совсем сбившаяся с толку вытягиваюсь и смотрю в окно.

— Думаю не стоит.

— Почему?

— Разве вы не видите, как они живут своей спокойной жизнью, а вы возьмете и убьете их.

— Это они тебе сказали?

- Может быть.

— А теперь представь, что Вали один из таких старых потрескавшихся деревьев. Каково ему сейчас?

— Чтобы вы не говорили, я не могу такого представить потому что между ним и жалким деревом огромная разница.

— Значит дерево уже стало жалким?

— Он достоин этого!

— А чего достойна ты?

— Вам решать.

— Ты уверена?

Я совсем теряюсь от этого странного тона, странных слов, взглядов и только хочу сказать, — нет, — как директор добавляет.

— Хочешь стать моей женой? Я застываю на месте и не знаю что ответить.

Стать женой того кого почти считаешь отцом, невозможно. Страх как отравленная стрела пронизывает весь разум. — Ты сама виновата, сама виновата, — твердит холодный рассудок. Никто не совершает столько глупых ошибок. Ты вторглась в чужую жизнь и самовольно изменила его. Но сознание правоты выходит на бой с разумом. Я заявляю, что кто-то ведь должен был проучить этого негодяя. И все же не могу смириться со своей роковой ошибкой. Меня поставили перед выбором, но что сказать, я не знаю. После минутного оцепенения я вскакиваю и проговорив, — я не люблю вас, — выбегаю из кабинета. Ноги уносят сами не осознавая куда. Войдя в дом я не скрываю своего изнеможения и прошу Камола принести стакан холодной воды. Но он вместо воды привел маму, а она тут же начинает допрашивать меня.

В этот момент я хочу убить себя потому что вступление в брак с директором все равно что смерть. К счастью отца дома нет и я могу молча глотать свои обиды.

Наступило утро. Открываю глаза и противно смотреть на это веселое солнце. Я выхожу из комнаты, а все уже сидят за столом. Родители смотрят на меня с недовольством.

— Как ты себя чувствуешь?

Я вспоминаю, что вчера выгнала Камола из комнаты, а маму попросила оставить меня в покое.

— Ты ничем не заболела?

— Нет мама, я абсолютно здорова.

— Но вчера я видела другое, ты не хочешь объяснить нам?

Как я могу объяснить то, что сама с трудом понимаю. Но врать я не хочу и тем более расстраивать родителей. Они смотрят на меня до тех пор пока чувства вновь не накрывают меня и раздраженная их чрезмерным вниманием не выдерживаю, и встаю из-за стола. Но отец неожиданно останавливает меня.

— Сядь обратно! Я не разрешал тебе вставать. Потом сменив тон на более мягкий продолжает.

— Как стало трудно расти детей. Со всеми этими продвижениями мир одновременно сходить с ума. Дети творят что им захочется, а родителям приходится смотреть на это как на обыкновенное.

— Я не делала ничего, что могло вас огорчить.

— Но почему тогда ты не хочешь рассказать нам, о том, что было вчера.

— Я не могу.

— Это что-то серьёзное?

— Для меня да, но не для вас.

— Послушай доченька все что беспокоит тебя, волнует и нас.

— Я совершила ошибку.

— В чём?

Ищу ответ, но вдруг звонит телефон и найдя повод вскакиваю из-за стола с невероятным облегчением. Однако не успеваю ответить, как роняю трубку и закрываю глаза. На той стороне провода сам директор. Отец тут же подходит и подняв с пола телефон отвечает: — Алло? Несколько минут я стою, и представляю, как сейчас директор рассказывает отцу, что натворила его глупая дочь. Во время разговора отец то и дело смотрит на меня и уверенно кивает в ответ своему собеседнику. Потом ставит аппарат на место, и с непонятным выражением лица говорит.

— Ждите сватов.

— Как? — Вскакивает перепуганная мама.

— Сейчас Мирали сообщил мне о своих благородных намерениях. Он сказал, что уже вчера предупредил нашу дочь, а сегодня они придут к нам.

— Почему ты не сказала доченька?

Я слушаю каждое слово, стараясь уловить их суть и убедить себя, что это всего лишь страшный кошмар. Но реальность жестока. По моим соображениям отец должен был огорчиться узнав, что его дочь должна оказалась глупой и теперь должна стать второй женой. Но на удивление он не кажется разочарованным или грустным, а наоборот улыбается и вздыхает.

Тогда я робко спрашиваю.

— Что еще он сказал?

— Ничего доченька, только это.

Не ужели наша позорная тайна с Нилу тайна осталась скрытой.

Вечером директор, как и обещал, приходит к нам в гости. Собравшись в трио мои родители словно сумасшедшие от радости начинают сотрясать стены своими громкими голосами. Мама с удовольствием проводит гостя в зал. Отец хлопает его по плечу, как какого-то мальчика. И мне приходится запереться у себя в комнате, надеясь, что родители это делают не всерьёз. Сначала директор спросил где же я, но мама ответила за отца, — стесняется.