– Да, мы знаем.

– Разумеется, вам все это известно; я забыл, что вы работали в туннеле. И вам, вероятно, известно, что если щит не продвигается, грунт удерживает давление в туннеле, но при долгой стоянке воздух разрыхляет грунт. Глубина реки в этом месте была десять метров, илистый слой не более двух метров. Мало-помалу грунт рассосался, и прямо над щитом стояла вода. Пока щит не двигали, опасности не было, но надо было продвинуть его дальше для новой обкладки стен туннеля, затычка оказалась недостаточной, воздух устремился наружу, и хлынула вода. Так обстояло дело. Выход был один: спустить в реку груз глины, в то место над туннелем, где дно было разрыхлено воздухом, и устроить искусственное русло, которое удержало бы воздух, пока не будет продвинут щит. Но дело было зимой, копать замерзшую глину трудно, да и река была покрыта льдом. Чем дальше, тем больше шло разрыхление; надо было что-нибудь предпринимать возможно скорее. С лихорадочной быстротой взорвали скалы перед щитом; как только было расчищено достаточно места, инженер, руководивший работами, рискнул продвинуть щит без всякой покрышки. Была поставлена двойная смена рабочих с мешками глины и песка на борьбу с воздухом и водой; воздушные насосы были подготовлены для того, чтобы мгновенно дать в случае необходимости полное давление. Ваш дядя, близкий знакомый этого инженера, получил, в виде особой любезности, разрешение присутствовать при работах. Когда все было готово, пустили в ход гидравлические домкраты, и исполинский щит медленно пополз вперед. Как только сдвинулась затычка между щитом и облицовкой, воздух с оглушающим шумом вырвался наружу. Давление его в туннеле ослабело, поднялся густой туман. Рабочие с мешками были готовы на борьбу с прорывом: опытные землекопы принялись со всей энергией затыкать дыру, но на новичков, никогда не переживавших прорыва, невероятный гул и густой туман навели панику, и они убежали, так что десятник вынужден был звать их назад. Работу воздуходувных машин довели до крайних пределов, но воздух выходил быстрее, чем его успевали накачивать. Ваш дядя Эдуард с самым горячим пылом воевал с песочными мешками, но едва удавалось заложить ими дыру, как сильный воздушный поток снова выбрасывал их кверху, и всю нижнюю половину щита заливала вода.

Люди рассчитывали только ослабить напор воды до тех пор, пока не будет продвинут шит, но как ни напрягали они своих сил над затыканием щели, потеря воздуха была все же больше его притока. Начал уже чувствоваться недостаток материала, использованы были почти все песочные мешки, люди хватали все, что им попадало под руку: старую одежду, плащи, даже рубашки, только бы заткнуть бездонную щель. В одну из критических минут ваш дядя схватил землекопа и втиснул его спиной, прежде чем тот успел что-нибудь сообразить, в злополучную щель. Так он и остался, прижатый давлением воздуха к крыше щита. Перепугался бедняга до смерти, но, сколько он ни бился, встать не мог. Все между тем отчаянно торопились с продвижением щита. Когда, наконец, были заткнуты все дыры, а давление воздуха стало уравновешивать воздушное давление реки, землекопа освободили от такого необычного положения и наложили новый венец плит. Новое продвижение вперед, второе кольцо чугунной облицовки, и опасное место позади, а сверху щита крепкий грунтовый слой.

Прайс улыбнулся, заметив, с какой жадностью проглатывали мы каждое слово его рассказа.

– Не правда ли, как трагично звучит – заткнуть щель человеком, а между тем это нередко случается, и не только землекопу, который попался под руку вашему дяде, пришлось пережить такое положение впервые. И вообще это вещь вполне безопасная. Да вот и теперь, не была бы щель так велика, Джерри заткнул бы ее собой вместо того, чтобы лететь сквозь русло, и наш туннель не был бы залит.

– Ну, а как же вы освобождаете его от воды? – задает вопрос Билл.

– О, это не так трудно. Мы разыскали дыру в русле, и завтра во время отлива закроем ее просмоленной парусиной и засыпем глиной. Получится достаточно крепкий пластырь; затем мы выкачаем воду из туннеля, нагнетая туда воздух. Я дам вам разрешение, если хотите, посмотреть на эту работу.

– Господин Лудло, – подзывает Прайс высокого человека с длинными седыми усами, который проходит мимо нашего стола. – Присядьте на минуту. Я вас познакомлю с двумя молодыми многообещающими инженерами. Это Билл, племянник Эдди Джордана, а это его близкий друг Джим. Господин Лудло, мои молодые друзья, ведет постройку нового висячего моста через Ист-Ривер.

И к нашему великому смущению, он начал петь нам хвалебную песнь перед этим инженером-строителем мостов.

– Целую неделю они прокопались наравне с рабочими в земле, чтобы ознакомиться с туннельной работой на собственном опыте, а не из книг. Необходимо поддержать такую жажду знания и такое пристрастие к инженерному делу. Не могли бы вы показать им ваш мост?

– О, с большим удовольствием покажу. Приходите в мою контору, я вам дам рекомендательную записку к господину Блэнкерду. Это мой главный помощник, который ведет работы.

– Мы вам будем очень благодарны, – с жаром отвечает Билл. – Ознакомиться именно с этим сооружением для нас было бы чрезвычайно интересно.

И пока мы завтракали, мы были представлены еще нескольким инженерам; все они отнеслись к нам крайне дружелюбно и предлагали показать нам различные работы, которыми они руководили.

– Я полагаю, вам надо, прежде всего, посмотреть, как натягиваются стальные тросы, – говорит Блэнкерд, идя с нами к мосту из конторы, где мы передали ему наше рекомендательное письмо.

– Но сначала надо иметь то, к чему их прикреплять?

– Вероятно, к башням, – говорю я.

– О нет, выдержать натяжение этих канатов им не под силу. Башни мы ставим только для того, чтобы мост висел на достаточной высоте над водой, вроде тех подпорок, с помощью которых прачки развешивают белье. Вам трудно представить себе всю силу натяжения мостовых канатов. Нам пришлось возвести крупные каменные постройки и опустить в эти каменные глыбы гигантский переплет стальных прутьев, на которых затем укрепляют тросы. Длина этой опоры моста с обеих сторон равна целому кварталу, а именно двадцати пяти метрам, ширина ее шестнадцати метрам, и когда мы ее закончим, высота ее будет равна восьмиэтажному зданию.

Заинтересовав нас таким вступлением, Блэнкерд ведет нас посмотреть мостовые устои; здесь мы видим воочию громадных размеров цепь из гигантских стальных звеньев. Тросы закрепляются отдельными прядями, и каждая прядь прикрепляется к особой паре стальных петель.

Блэнкерду надо было осмотреть работу на другом конце моста, поэтому он не стал больше нам ничего объяснять, а ушел с нами вперед по временным мосткам, которые под всем тросом были проложены до близлежащей башни.

Пробираться было нелегко, особенно, когда мы подошли к концу, где мостки круто поднимались. Башни возвышались метров на тридцать над поверхностью воды и издали казались слишком тонкими и недостаточно крепкими, чтобы выдержать давление тяжелого двойного моста. Но, подойдя ближе, мы разглядели, что они состоят из сплошных стальных столбов большой высоты, поставленных на каменные массивы.

– А они кажутся чрезвычайно крепкими, способными выдержать любой груз, – замечает. Билл.

– Они выдержат груз, – отвечает Блэнкерд, – но приходится считаться с тем, что они могут немного прогнуться назад или вперед. Поставленная прямо верхушка может отклониться примерно на полметра.

– А почему это? – хочется мне узнать.

– Солнечные лучи летом так разогревают тросы, что они становятся горячими, и вы не сможете дотронуться до них рукой; в это время они значительно расширяются. С другой стороны, зимняя стужа их сильно сжимает. По нашим расчетам, тросы зимой на 40–50 сантиметров короче, чем летом. Изменение длины будет больше в главном пролете, чем на коротком расстоянии между башнями и береговыми устоями, и башни, сгибаясь, приспосабливаются к изменившемуся натяжению. На Бруклинском мосту тросы поставлены на катки поверх салазок, которые двигаются взад и вперед вместе с тросами и этим дают необходимый простор для изменения длины. Я думаю, они не отступают в ту и другую сторону больше, чем на пятнадцать сантиметров, но мы считались с отклонением до полуметра.