– И не будет она напечатана! – возражаю я. – Они обещали поместить ее в послеобеденном выпуске, а там ее нет. Я думаю, она просто была плохо написана.

– Если вы не можете писать лучше этого Ватсона, не пишите вовсе. Так-то и я сумею.

Дэнни все же заинтересовался нашими первыми литературными опытами и пожелал непременно узнать результат.

– О пожаре и писать-то не стоило, – говорит он, – а вот если что-то настоящее случится, я вам дам знать, тогда вы напишете.

Пока мы разговаривали, Билл сидел со своим букетом роз немного смущенный, потому что не знал, как отдать его Дэнни. Да и я не представлял себе, что Дэнни с ним стал бы делать. Этому большому грубому землекопу как-то не шло лежать с букетом роз на белых подушках. Но наши благие намерения нашли отклик в его горячем ирландском сердце. Пачку табаку я ему передал лишь при расставании. Дэнни был так растроган, что сначала не находил слов для выражения своих глубоких чувств. Но когда мы уже уходили, он накинулся на табак и, едва тот попал ему в рот, как вернул, должно быть, способность речи. Он осыпал нас таким потоком благословений, какого мне никогда не доводилось слышать. Всех святых он призывал на нашу защиту, словно наизусть знал все святцы, потому что с дюжину имен оттуда долетело до моих ушей, а он все еще продолжал, когда мы уже закрыли за собой дверь.

Все наше раздражение на редактора «Вечернего Обозрения» улетучилось, когда на следующий день мы нашли наш отчет в первом выпуске газеты. И моя гордость не знала пределов, когда через пару дней я получил чек, выданный на мое имя. Все же хоть маленькую часть наших каникулярных издержек я мог теперь оплачивать сам. И я решил писать в «Обозрение» как можно больше.

Можно было бы подумать, что мы удовлетворились теми сведениями, которые получили в кессонах. В действительности же эти переживания только возбудили наше любопытство, усилили нашу любознательность и жажду приключений. И уже на следующее утро мы строили новые планы о том, как бы нам поглубже заглянуть в таинственные мастерские подземного мира.

– Вот чего я не могу понять, – рассуждает Билл над умывальником, – как удаляют воду из туннелей под руслом реки.

– Мне кажется, это ясно. Так же, как в кессонах, вода вытесняется воздушным давлением.

– Да, я знаю, но это не так просто. Посмотри, – и он опрокинул стакан отверстием вниз в воду.

– Точь-в-точь, как в кессоне, – проговорил Билл. – Воздух наверху удерживает внизу воду, как объяснял нам Сквайр. Смотри дальше!

Он поворачивает медленно стакан, воздух выходит из воды с громким бульканьем, и стакан наполняется жидкостью.

– Видишь? Как же, по-твоему, удерживают воздух внутри и воду снаружи, если туннель открыт на конце, и люди могут убирать песок и ил?

– На этот вопрос я не могу ответить, – сознался я.

– Необходимо посмотреть на работы, и мы тогда узнаем, как это делается. Я думаю, тебе ничего не стоит выдержать давление еще раз.

– Разумеется, ничего не стоит! Не может же меня испугать небольшое заболевание.

По дороге в Нижний город мы зашли в госпиталь и осведомились о здоровье Дэнни Рока. На этот раз нас к нему не пустили, но мы узнали, что с ним все благополучно, и что он в скором времени будет снова в состоянии работать.

Дойдя до входа в туннель, мы натолкнулись на неожиданные трудности. Управляющий совсем не допустил нас к себе, и мы должны были ретироваться, не имея возможности даже заглянуть за забор. На следующий день мы пришли с рекомендательной запиской от Сквайра. Управляющий Браун с нами, правда, разговаривает, но в туннель не пускает.

– Предписание гласит: «Посетители не допускаются», – говорит он. – Ради моего друга Сквайра я бы вас охотно пустил, но, безусловно, запрещено пускать в туннель посторонних.

– Может быть, главный инженер разрешит нам?

– Нет. Такие попытки были, но безрезультатные.

– Следовательно, абсолютно нет возможности туда попасть?

– Нет, насколько я знаю. Впрочем, – и он смеется, – может быть, вы сами поступите в землекопы?

– С удовольствием, – с жаром отвечает Билл. – Послушай, Джим, ведь это великолепное дело!

– Предупреждаю вас, это вовсе не игрушка. Работа очень тяжелая, а я возьму вас только в том случае, если вы найметесь, по крайней мере, на неделю. Сбежите ли вы или захвораете, вы не получите ни гроша. Для начала я дам вам два доллара в день, но если вы останетесь, то через год-другой будете получать по четыре, как и все. Блестящая будущность, ну как?

– Я согласен, – отвечает Билл, – если ты пойдешь.

А в моих мечтах уже мелькает великолепный отчет для «Обозрения» и чек, вдвое крупнее, чем первый.

– Ну, так идите к врачу, – говорит Браун, – для освидетельствования.

– В этом отношении мы вполне пригодны, – прерываю его я, – мы уже побывали под давлением в кессонах.

– Но все же вы должны показаться врачу, – продолжает Браун, – и если он признает вас годными, то в полночь можете явиться к землекопному мастеру Хью Смиту. Приходите немного раньше, чтобы успеть переменить костюм. Сапоги мы даем. Ровно в двенадцать вы начинаете работать, заканчиваете в восемь утра.

– Работать всю ночь? – недоумеваем мы.

– Разумеется. Внизу в туннеле нет дня, одна бесконечая ночь. А сейчас отправляйтесь домой и выспитесь, а то не сможете работать ночью.

Ночью работать, а днем спать – не показалось нам очень привлекательным, но мы решаем, что одну неделю сможем выдержать. Заснуть так рано тоже не сразу удалось, а когда в половине одиннадцатого затрещал будильник, мы не продремали и четырех часов. Нелегко было стряхнуть с себя сонливость, но сколько интересных впечатлений впереди! Ожидание их держит наши нервы в напряженном состоянии и мешает раскиснуть. Второпях одеваемся, плотно ужинаем в соседнем ресторанчике, и в три четверти двенадцатого мы уже в землекопной конторе у Хью Смита.

Надеваем рабочие костюмы, обувь. На всем лежит своеобразный отпечаток; яркие дуговые фонари отбрасывают черные тени по двору; звон и грохот машин; свист выпускаемого воздуха; бадьи с землей, выныривающие из туннеля; скрип песка, сыплющегося сначала в огромные воронки, а оттуда в тачки, которые куда-то его увозят. Не сразу мы осваиваемся со всем, что происходит перед нашими глазами. Раздается свисток, двигаемся вместе с остальными землекопами к входу в шахту и получаем жетоны. Звать отныне будут нас не по именам, а по номерам, проставленным на жетонах.

Из шахты внезапно взлетает корзина, оттуда выходит группа рабочих, а их места занимаем мы. Одна минута, и мы уже на дне шахты, а оттуда выходим в туннель, огромный железный цилиндр метров пяти в диаметре. Довольно хорошее освещение электрическими лампами позволяет разглядеть литые чугунные плиты, которыми он выложен. Вместе с другими двигаемся вдоль него и доходим до перегородки поперек трубы. Здесь помещаются воздушные шлюзы с входными отверстиями, достаточно широкими, чтобы пропускать тачки с песком и илом, удаляемыми из туннеля. Все вместе вползаем в один из шлюзов. Это довольно длинный, лежащий горизонтально цилиндр с сиденьями по одной стороне, на которых мы и размещаемся, пока впускают воздух.

Обе двери закрыты, десятник медленно поворачивает клапан. Я чувствую давление втекающего воздуха на барабаные перепонки, хотя держу нос закрытым и усиленно надуваюсь. Свист воздуха прекращается, это значит, давление его в шлюзе сравнялось с давлением в туннеле. Десятник открывает дверь, и мы выходим. Еще сотня шагов, и мы на месте работ. Десятник расставляет людей и поворачивается к нам. А Билл только того и ждал: его давно мучают всякого рода вопросы, и он выкладывает их. Но десятник заставляет его прикусить язык.

– Что мы сюда болтать пришли? У нас на это нет времени! Здесь нужно работать! Берите ваши лопаты и нагружайте вот эту тачку. Не шалопайничать!

Послушно принимаемся мы за работу и, в то же время, напрягаем все силы, чтобы разобраться в окружающей обстановке, ибо здесь мы всецело предоставлены самим себе. Мы стоим перед своего рода барабаном с открытыми концами и поперечной перегородкой в середине. В этой стене несколько выдвижных дверей, через которые проходят рабочие для выкапывания туннеля. Пробираемся за эту стену, и перед нашими глазами ряд крепей; они тянутся и вверх, и вниз, и поперек, и образуют ниши, в глубине которых землекопы выкапывают грунт перед стеной (щитом). Собственно, наша работа была по эту сторону щита, мы должны были нагружать выбрасываемый через стену песок на тачки, а их затем отвозили маленькие электрические локомотивы.