— Я собираюсь поговорить с Сарой, — озвучил я, прервав затянувшееся двустороннее молчание.

— Спасибо. Так действительно будет лучше, чем если я, толком не знающий ее, попытаюсь прояснить ситуацию… Мне правда очень жаль, что так вышло…

— Мда, — угрюмо помассировал я затекшую шею, — мне тоже. Но что поделать. Здоровья там всем ребятишкам.

— Как и всегда — постараюсь сделать все от меня зависящее.

Трубка еще не вернулась в уютное пластиковое гнездышко, а Отис уже в обнимку с папкой остановился перед моим столом. Не удивлюсь, если все это время топтался за перегородкой, готовый прийти на подмогу в случае чего. Он не задавал бессмысленных вопросов, безмолвно стоял в ожидании. Я откинулся на спинку, сцепив руки в замок под затылком, и поделился больше с навесным потолком, чем с другом:

— Он — гей. Признался прямым текстом. А на свидании оказался из вежливости, жалости, не важно…

— Дьявол… — поморщился Отис, бросив нахмуренный взгляд на словно бы разгневавшую его перегородку.

— Вместе?.. — только и спросил я.

Он понял меня и так, деревянно кивнул, и с разделенной на двоих гирей под сердцем мы принялись за работу — до вечера…

***

Когда мы ступили на крыльцо знакомого дома, небо приобрело черничный оттенок. К кнопке звонка потянулся Отис, мне же комфортнее было прятать руки в карманах куртки. Как будто учитель сопроводил меня после окончания учебного дня, чтобы пожаловаться на мое поведение родителям… Легче не стало, и когда Сара открыла дверь: веселая, немного взволнованная. Отис говорил, что по телефону она все дознавалась, что же это за повод такой для внезапного визита в паре, и пока мы были в пути, видать, надумала чего-то радостного, светлого. Мне больно было на нее смотреть, ведь я понимал, что с минуты на минуту растопчу ее настроение и самооценку…

— Такие суровые лица, — хихикнула она, вешая практически сорванную с меня куртку на крючок. — Волнуетесь? Да ладно вам, я все знаю!

Ни я, ни Отис не позволили себе обмануться и поверить в ее всезнание. Вместе мы прошли в гостиную. Сара игриво толкнула меня на диван, попыталась то же провернуть с Отисом, но он мягко обхватил ее за локти, и ее ладони остались поверх его сердца.

— Да ладно вам, — повторила она. — Пусть официально мы с тобой по-прежнему супруги, я целиком и полностью приняла ваши отношения, так что не нужно этих грустных мин. Я еще на свидании поняла, насколько близки друг другу вы стали, — когда танцевали, — обворожительно улыбнулась она сперва Отису, следом — мне. — Это чувствовалось даже в такой мелочи, как положение рук. Вы невероятно гармонично смотрелись вместе. А учитывая последнее и переезд Отиса из этого дома… Для его удобства и вообще из-за отношений вы же съезжаетесь, да? — счастливо предположила она.

Отис неторопливо растер ее плечи, лишь отчасти скрытые блузкой. Сара снова обратила ко мне ослепительно яркие глаза, и я по глупости выдавил в ответ социальную улыбку, которая, отразившись на ее лице, расцвела естественной красотой.

— Вот и здорово! — хлопнула она в ладоши. — Шампанского не купила: побоялась сглазить, но сейчас принесу ви…

— Стой, — удержал ее Отис, — все не так. Просто… сядь. Пожалуйста.

— Да что такое?.. — неловко улыбнулась она и опустилась на среднюю диванную подушку.

Сидеть рядом с Сарой мне было некомфортно: я слышал, как трескался лед беспокойства за остатками ее задора; посему жался к подлокотнику. Отис немного порасхаживал вперед-назад вдоль дивана, нагнетая атмосферу предстоящего разговора, готовя Сару к тому, что услышит она вскоре далеко не самые приятные вещи.

— Мы… с Кэмом узнали кое-что о Роберте, и это тебе точно не понравится, — скупо начал он.

— Да что такое? — В недоумении Сара перевела встревоженный взгляд с Отиса на меня и обратно. — Не убил же он человека, в самом деле!..

— Он гей.

— Что? — Уголки ее губ секундно дернулись, словно она готова была вспомнить о хороших манерах и улыбнуться неудачной шутке, лишь бы Отиса не обижать. Красивые тонкие пальцы принялись тереть друг друга, как если бы вторая личность внутри тела Сары искренне желала ее поддержать в действительно нелегкую минуту. — Вы… вы видите то, что хотите, — осторожно предъявила она. — Вы встречаетесь друг с другом и поэтому…

— Нет, прости, — перебил ее я, и растерянный взор, устремившийся на меня, вдавил всем телом в угол дивана. — Я заподозрил неладное, позвонил Робу и… он сам все подтвердил. Ему очень жаль, что так получилось; не сумел поймать момент, когда признаться и расставить все точки над «i» было уместно…

— Как ты?.. — Отис присел на корточки перед Сарой, опустившей голову, согрел большими ладонями ее хрупкие колени.

Вместе мы внимательно всматривались в ее лицо: мышцы окаменели, распахнутые под напряженными бровями глаза покрылись стеклянной коркой. «Она злится! — думал я облегченно. — Пусть психанет, пусть наговорит про Роба гадостей и отпустит обиду, разочарование и весь прочий негатив!..» Но я слишком рано расслабился… Сара попыталась вздохнуть — воздух застрял комом в горле! За этой неудачной попыткой последовала столь же провальная вторая! И третья! Громко всхлипывая, Сара задыхалась!.. Но наконец слезы хлынули из глаз, воздух заполнил легкие и вырвался из них сбивчивым воем… Не зная контекста, я подумал бы, что она заливается смехом. Рывками Сара прижималась грудью к коленям, плечи дергались, как и все тело. Отис обхватил ее обеими руками, сел с другой стороны, не отпуская от себя, и рыдающая взахлеб Сара прижималась виском к его груди, мяла рубашку у самого ремня, пока Отис гладил ее по спине, шепча нежности в тотчас обесцветившиеся волосы. Паникующий от неуемного женского плача, я не понимал, что Сара проливает слезы не по вине прозвучавшего откровения. Вернее… и по поводу него в том числе. Сильная, стойкая, переступающая через собственные слабости ради спокойствия дочки, Сара не позволяла себе выплакаться как следует слишком долго: сейчас она выпускала на волю годы одиночества, бóльшую часть которых Отис прозябал на работе и отдыхал в моей компании где угодно, но не дома; разочарование и вину за все часы, проведенные в чужих объятиях, утешающих совсем ненадолго; стрессы на собственной работе; волнения за Рину; переживание развода, о трудностях которого Роб оказался осведомлен больше, чем я или, уверен, сам Отис; обиды да боль от неудачных отношений и фиаско стремлений создать что-то новое, идти дальше с гордо поднятой головой…

— Прости!.. — прокричала она сквозь рыдания, прижавшись к Отису крепче. Она хваталась за него так, будто иначе погибла б на месте. — Прости меня!!! Господи… Я так виновата! Я заслужила!..

— Нет, — шептал он, убаюкивающе покачиваясь вместе со стонущей Сарой. Его голос был нежен, спокоен, что не отменяло явственнее разливающуюся по лицу боль. — Ты ни в чем не виновата, все в порядке…

— Виновата! Я ужасна, отвратительна!.. Я УМЕРЛА БЫ, ЕСЛИ Б УЗНАЛА, ЧТО ТЫ ТАК ПОСТУПАЛ СО МНОЙ ГОДЫ!.. Н-но после всех, с кем… после всего, что сотворила, я надеялась, что ты тоже! Это искупило бы меня хоть самую м-малость!.. Отис, мне так жаль! Господи!.. Прости меня!..

Я был испуган. Я сумел бы скрыть страх, если б на меня мчалось авто. Я смог бы притвориться храбрым, окажись я в клетке с диким зверем. Но там, на диване рядом с, кажется, умирающей от плача Сарой, я был до жути напуган… Я хотел встать и уйти. Я хотел зажать Саре рот. Хотел раздобыть как угодно транквилизатор и вколоть ей лошадиную дозу, только б она перестала разрывать сердца всем присутствующим, замолчала, отключилась!.. Отис был сильнее меня, как и почти всегда. Сдерживая грохочущую лавину эмоций, он продолжал успокаивать Сару, и шепот его постепенно сводил на нет ее полные муки стоны. Там, где с его рубашкой соприкасалось лицо жены, ткань потемнела от слез; дрожащие пальцы перестали комкать ее возле пояса, переместились на спину Отиса — под отрывистый шум затихающей истерики Сара обнимала его в ответ. Он не сказал, что прощает ее: не желал лгать. Проницательная женщина услышала бы фальшь в любом слове. Она понимала, многократные «прости» не исправят положение, не перелистнут заляпанную чернилами страницу для Отиса. Сара и не ждала услышать слова принятия, всего лишь искренне хотела передать раскаяние человеку, что десять лет был для нее не только супругом, финансовой опорой, отцом ее ребенка, но и самым близким другом…