— Джек!.. — Из номера выбежал Невилл, склонился надо мной, но вместо его лица я видел лишь размытые пятна. — Джек, не отключайся! Посмотри на меня!

Он выдернул дротик из моего торса; отбросив, похлопывал меня по щекам. Идиот, беги отсюда… Я шевелил губами, однако звук не удавалось извлечь. Глаза постепенно закатывались, уши наполнялись давящим шумом воды. Перед самой потерей сознания я сумел различить темнеющую фигуру Невилла, выдергивающего из собственного плеча усыпляющий металл…

***

Пробуждение не было приятным. Голоса, мужской и женский, оплетали меня сперва паутиной, потом — проволокой, все ожесточеннее врезающейся в череп, стискивающей его до легкого хруста костей. Во рту словно застрял ком земли, на деле оказавшийся моим языком. Глаза выжигал яркий свет хирургической лампы, установленной над металлическим столом, на котором я был обездвижен тремя до боли затянутыми ремнями: на груди, на бедрах и выше щиколоток. Слева пустовал такой же стол, справа…

— Невилл… — слетело с губ, едва я различил его в крепких объятиях ремней, очнувшегося, но так и не осознавшего происходящее.

— Пришел в себя, — довольно гаркнул знакомый тяжелый голос, и светильник заслонила голова шефа. — А ты говорила, не выкарабкается.

Я оторвал затылок ото льда стали, чтобы разглядеть второго человека, присутствующего в бетонной камере пыток. У поблескивающего лампочками и кривыми различных показателей массивного устройства, занимающего чуть ли не всю стену, на высоком табурете горбатилась Ванесса — как и полагается, в белом халате: палачи частенько прикидываются лекарями, чтобы совесть не жрала по ночам. И с последним у незаменимого врача убежища явно существовала большая проблема! Встревоженно поглядывая то на Невилла, то на меня, Ванесса зубами, местами запачканными помадой, портила ранее опрятный маникюр. Непривычно спутанные волосы также отображали сумбур, царящий в ее разуме, стенки коего сдвигались от напирающего на них страха.

Не привлекая лишний раз ничье внимание, я незаметно запустил пальцы в карман (благо кисти были прижаты к бедрам) и выудил оттуда дужку отцовских очков. Ее острый конец впился в ремень; распилить его я так не сумею, но если удастся наделать дырок пунктиром, может, получится разорвать ремень, приложив должные усилия…

— Он же должен был все забыть. Должен был! — вздернув тонкими бровями, воскликнула Ванесса, и глава убежища бросил через плечо презрительный взгляд. — Ты говорил, что в этот-то раз все получится, что на заре организации машина не была отлажена должным образом, поэтому случилась ошибка! — но это не ошибка в работе демеморизатора! В этом чертовом человеке проблема — он сплошная ошибка… — зашипела врач в пальцы, вновь затыкающие вульгарно напомаженный рот.

— Мы еще разочек попробуем, — безэмоционально заговорил шеф. — Верно, Джек? Чтобы убед…

— Я готовила ядовитые драже не для того, чтобы он продолжал жить в убежище, в одночасье все опять вспомнил и убил меня!

Громко опрокинув табурет, Ванесса подлетела к боссу, а стало быть, и ко мне. Сучье отродье!.. Я смог удержать язык за зубами, дабы ненароком с потрохами не сдать себя, силящегося освободиться; на висках вздулись жилы, зубы вдавились друг в друга до боли — того гляди расколются пополам.

— Ты говорил, что мы заметаем следы! — ткнула Ванесса шефа пальцем в широкую каменную грудь. — Ты говорил, что так я позабочусь о своей безопасности, будучи в ответе за демеморизацию персонала!..

— Все так и есть.

— ТОГДА ЗАЧЕМ ОСТАВЛЯТЬ ЕГО В ЖИВЫХ И ЧТО-ТО ПРОБОВАТЬ?!

— ПОТОМУ ЧТО ОН ОТЛИЧНО ДЕЛАЕТ СВОЮ РАБОТУ! — тигром рявкнул шеф, и врач от бессилия схлопнула челюсти.

— Какая щедрость, — насмешливо отозвался я. Было страшно как никогда хоть самую малость потерять контроль над телом: дернуться зрачками в сторону мерно расправляющейся с ремнем дужки, выронить ее, слишком сильно двинуть рукой. Оттого я глядел в глаза наставника неотрывно, вкладывал накопившуюся за годы ярость в этот взор и ею же парализовал все тело, помимо правой кисти. — Не пристрелите меня как бешеного пса из-за того, что я полезен — полезен в чем, в устранении врагов? А враги ли они, если верить тезисам этой организации нельзя? Может, и война никакая не близится, и никакие страны на нашу не ополчились? Удобно вырисовывать образ грозного внешнего врага, чтобы обращенные на него глаза не замечали зло, удобно расположившееся под боком внутри родной страны…

— Это все философия, Джек, — отмахнулся шеф и отошел к панели управления демеморизатора.

Привыкнувший, наконец, к яркому освещению, я подметил над головой, помимо светильника, глазок неведомой установки, крепящейся к потолку, а толстыми черными кабелями соединенной с основной, напольной, частью устройства. Ровно то же «лезвие гильотины» нависло над Невиллом, с ужасом взирающего на меня. Мне это знакомо — не его присутствие здесь, но мои мысли о нем! Вспыхнул внутренний экран! — я ясно увидел, как, лежа на этом самом месте, усиленно цеплялся за накопленные за жизнь воспоминания: уже отошедшая в мир иной семья, умерщвленный биологический отец, впечатления о школе и армии, приятные мелочи — музыка, фильмы, блюда, — которые я полюбил… «Невилл» — имя застряло в мыслях пуще кривого ржавого гвоздя! Сжимая в кармане визитку с номером убитого отца, я старался думать именно о нем, но снова и снова — десяток раз! — возвращался к немногочисленным воспоминаниям о совершенно другом человеке, все же чем-то восхищающем меня, вызывающем бурю противоречивых эмоций, побег от которых со временем стал невозможен… Визитка. Последняя встреча в отеле. Внешняя фрейдистская отстраненность отца, вытесняющая его истинную внутреннюю сердечность. Невилл. Невилл! НЕВИЛЛ…

Жар, ударивший в возвратившихся воспоминаниях по мучительно вскипевшим мозгам, совпал со всплеском решимости. Рыча, как загнанный в угол зверь, я всем телом подался вперед! Врач по наитию попыталась навалиться на меня, но опоздала: целые ремни так и остались сдавливать кожу, зато средний с хлопком лопнул, и, не оборвав движение, я со всего размаху всадил дужку Ванессе в висок — чуть ли не целиком! Женщина замерла, будто ничего не случилось… Я ринулся ослаблять оставшиеся ремни, справился с ними быстрее, чем тело, превращенное в «овощ», качнулось в сторону пола. Шеф схватился за пистолет, я — за Ванессу, и пули ужалили плоть под стремительно алеющим медицинским халатом. Используя убийцу отца вместо щита, я попер на последнего врага (хотя ведь остались еще их пособники, ходящие сейчас по коридорам убежища как ни в чем не бывало). Падающий труп выбил пистолет из руки шефа; втроем мы обрушились на пол. Я потянулся к оружию — тотчас получил удар в ухо, но перед дезориентацией успел оттолкнуть пистолет подальше: раз уж не успею вцепиться, по крайней мере не отдам превосходство врагу. Совсем не по-джентельменски шеф сбросил с себя Ванессу, предпринял попытку подняться на четвереньки, чтобы быстрее добраться до пистолета, однако я вернул ему удар — локтем в зубы. Этот краткий раунд позволил мне оттолкнуться от его плеча, будто от борта бассейна, пальцы зачерпнули металл, спусковой крючок лег под подушечку как родной, и, ориентируясь после удара в ухо почти наобум, я выстрелил! — откровенно рисковал попасть себе же в ногу!..

С глухим стуком шеф уронил голову на пол. Растекающаяся вокруг кровь не торопилась вливаться в приличную алую лужу, скопившуюся под Ванессой.

Со всхлипом боли, пульсирующей в будто бы тоже заполненной кровью, под верх, черепной коробке, я коснулся затылком бетона, мягко опустил правую руку. Далеко не в первый раз огнестрел спас мне жизнь, но только что случилось нечто гораздо бóльшее: я отомстил за свою семью и чужие; я получил реальный шанс выбраться из затянувшей меня трясины, только бы теперь не упустить собственное спасение; я сохранил личность Невилла такой, какая она сейчас — с нашими воспоминаниями…

— Джек…

Я развернулся на голос. Голова кружилась, правый стол и пленник на нем двоили, пусть и уже значительно слабее.