— Когда ты сможешь меня принять?..
Последнее, очень честное слово ударило меня прямо в сердце.
— Вельт… — Моя ладонь легка поверх его руки, но менее печальным такая поддержка Вельта не сделала. — Это не значит, что я не принимаю тебя… Мне просто… сложно смириться с тем, какие у тебя предпочтения и… хобби… На это требуется время. Вот представь, что ты узнал обо мне что-то подобное…
— А я и узнал, — твердо перебил он меня, и уверенные серо-зеленые глаза нанесли второй удар точно в цель. — Чем то, что делал я, отличается от твоих утаенных развлечений?..
Черт, он задает верные вопросы — он всегда их задает…
— Деньги, Вельт…
— Деньги? То есть если бы я снимался бесплатно, у тебя возражений бы не было? А если бы делал все то же, что и ты? Почему тебе можно так поступать, а мне — нет? Почему мне не нужно было время на то, чтобы принять все рассказанное тобой, а тебе вдруг нужно, хотя я все, что тебя не устраивало, в тот же миг прекратил? Тебе пришло уведомление об удалении моего аккаунта вчера? Должно было прийти — я все сделал!..
— Вельт…
— …Я стараюсь не разочаровывать тебя, вести себя правильно, делаю все, что ты мне говоришь!..
— Вельт, тут люди…
— …так почему ты все еще мною недоволен? Как я должен поступить, чтобы вернуть твое расположение?! И почему вообще обязан что-то делать, если ты ничего такого не делал по отношению ко мне?!..
— Вельт!
С отпечатком глубокой боли на лице он прикусил язык и отвернулся к ничем не примечательной стене, лишь чтобы скрыть от окружающих свои терзания. Через несколько столиков от нас Кайл в очередной «выколи глаз» жилетке (на этот раз в красных тонах) подозрительно глянул в нашу сторону, растворяя сахар в чае.
…Я переборщил?.. Слишком сильно давил на его чувство вины, желая получить свое, увести Вельта прочь с аморальной тропы?.. Этот мальчик, быть может, с момента рождения обладает умением выводить собеседников на чистую воду: он видит все, чего человек пытается всеми силами избегать; он с легкостью срывает блистательные покровы, обнажая уродливую истину лживой человеческой натуры. И в такие чудовищные для меня моменты каждое его слово — правда, пусть верить в это я и не хочу… А кто бы вообще захотел ощутить себя лицемером?
— Хорошо, — шепотом заговорил я, — как ты себе это представляешь? Чего ждешь от меня, какого общения хочешь?
Он шмыгнул носом, не то стараясь разжалобить меня, не то безуспешно сдерживая искренние страдания. Ответ от Вельта я получил далеко не сразу: мальчик усердно обдумывал, как все это описать — либо что может мне поведать, а что оставит пылиться на дне глубокой темной ямы.
— Я хочу полной откровенности… — вполголоса вымолвил он. Сомнительно слышать подобное от мальца с таким впечатляющим количеством секретов… — Хочу, чтобы мы снова могли говорить о чем угодно друг с другом… — Его рука мягко выскользнула из-под моей и накрыла ее. Меня-то он в связи с чем поддерживает таким образом?.. — Хочу, чтобы мы вместе лежали на кровати, и я бы рассказывал, что меня очаровывает в том, кого я люблю…
— Вельт…
— Мне это нужно, Дэм… — слезно прошептал он, крепче стискивая мои пальцы. — Разве не для этого существуют крестные?.. Для понимания и поддержки, которые сейчас как никогда мне необходимы… необходим ты, Дэм…
Я стойко сопротивлялся сколько мог. Но эти выразительные повлажневшие глаза, звенящий мольбой голос, жалобно приподнятые брови домиком, поджатые от обиды губы… Все эти мелкие, казалось бы, незначительные штрихи загнали огромную иглу мне в самое сердце. Одинокий, отстранившийся от всех и вся ребенок протягивает ко мне руки, прося о помощи… Я не располагаю достаточной долей жестокости для того, чтобы отказать ему, тем более глядя в глаза. Свободной ладонью я ободряюще похлопал его по руке, по-прежнему отчаянно сжимающей мои пальцы.
— Твоя взяла, Вельт… — тяжело вздохнул я, освобождаясь от его хватки и допивая вконец остывший кофе. — Раз «умереть как хочется» выплеснуть накопившееся, приходи ко мне сегодня близ восьми-девяти. Или тебе будет комфортнее, если я тебя навещу?
Попунцовев, он промямлил что-то про родителей в воротник школьной формы. Ах, ну да, об этом я как-то не подумал: кому-кому, а Полу и Шерон точно не стоит знать обо всех секретах Вельта — родители склонны раздувать из мухи слона еще больше, чем я, а ведь вчера в его комнате я чуть не лишился рассудка от лавины разврата, обрушившейся на мою тихую-мирную деревеньку. Если они ненароком услышат хотя бы малую часть того ужаса — быть настоящему шторму!
— Ты прав, лучше у меня. Но до этого момента дай мне побыть наедине со своими мыслями, хорошо?
Вельт кивнул. В его пальцах заметно помялась коробочка сока, но уголки губ были воодушевленно приподняты, хоть мальчик и пытался утаить от меня душевный подъем. Похлопав его по плечу, я с опустевшей кружкой ушел от нашего стола.
Кайл медленно отвернул лицо и продолжил читать тонкую детективную книжонку.
========== Глава 10 ==========
Признаюсь… я замотался… В неисчислимых попытках не думать о Вельте и развратных тараканах в его голове я погрузился в работу, и с переменным успехом проваливал то первое, то второе. Над ухом все громче зудели сроки, нервы натягивались точно струны, готовые порваться в любой момент и стегануть меня по пальцам или по глазам! — именно поэтому, когда позвонил Пол, счастливый из-за редкой возможности провести вечер так, как хочется именно ему, а не уехавшей по делам Шерон, на его предложение где-нибудь посидеть вместе я почти мгновенно ответил согласием. Это неосторожное, необдуманное обещание, нарушить которое, как и любое другое, не в моих правилах, и подводит нас к неловкому «сейчас»: к моменту, когда я, переступив порог чужого дома, оказался застигнут врасплох двумя парами глаз — Пола… и Вельта…
О черт… Обещание…
— Ну что, — встал из-за кухонного стола улыбающийся Пол, — идем?
— Куда идете?.. — нахмурился Вельт. Вилка в его побелевших пальцах противно звякнула по тарелке, и, кажется, в ту же секунду одна из моих струн таки лопнула.
— Взрослые дела, — сверкнул зубами Пол и потрепал сына по вмиг взлохматившимся волосам, — детей это не касается.
Метнувшийся ко мне взгляд Вельта затапливал молящую о снисхождении совесть. «Как ты мог про меня забыть?..» — отдавалось в каждом учащенном стуке моего уже сто раз раскаявшегося сердца.
— Подожди, мы же не можем оставить его одного дома.
У самой двери Пол остановился и в легком недоумении оглянулся:
— Почему?.. Он же уже не ребенок.
— Да ты же сам только что сказал… Ой да ладно. Давай просто проведем сегодняшний вечер дома? Выпьем, посмотрим ТВ — как в старые-добрые времена, м?
Словно просящаяся на прогулку собака, Пол бросил тоскующий взгляд в сторону дворовой двери. Его правая рука то поднимала зажатую в пальцах осеннюю куртку, то опускала — его мысли всегда метались где-то снаружи черепной коробки, и, наверное, это особенно нравилось мне в Поле. Простота. Ясность. Вельт не унаследовал ни капли «очевидности» своего отца, хотя, быть может, только я не могу понять в последнее время, что же творится в этой умной, светлой голове, утяжеленной миллионом дум и тревог…
— Черт с тобой, — наконец выдохнул Пол и вернул куртку на крючок возле двери. — Только давай у тебя, чтобы я ощутил хоть какое-то разнообразие… И с тебя выпивка! — крикнул он, выйдя вон.
Вилка звонко упала на тарелку, и этот стеклянный вскрик заполнил не только кухню, но и томящегося от вины меня. Вельт скрестил руки на груди, отвернулся к стенке, но пытался явно не столько игнорировать меня, сколько утаить растерянность и глубокую саднящую обиду. Через приоткрытую дверь до нас долетали стрекот сверчков, шорохи зарослей, тихий шепот шин растворяющихся в сумерках машин. Три моих шага отгремели, и, держась за край стола, я опустился у стула Вельта на корточки. Я судорожно подбирал слова, не спуская глаз с правого виска Вельта — того малого, что мне было дозволено видеть…
