Он сидел прямо, немного склонив голову набок. Кривая улыбка молнией промелькнула по его губам и быстро исчезла под натиском восставшего самоконтроля.
— Как бы мне не хотелось это признавать… лучше…
— Это хорошо, — поджав губы, кивнула я. — Как смотрите на то, что встретиться еще раз через неделю?
— В этом уже не будет необходимости, — по-взрослому рационально рассудил он. — Либо мои основные проблемы решатся, либо потеряют свою актуальность.
Он встал на ноги бойко и, обойдя мое кресло, приблизился к двери.
— Среди Ваших немногочисленных друзей есть те, с кем можно было бы поделиться проблемами в случае их возвращения?
— Да, — кивнул Антон, не обернувшись. — Всего одна… один такой друг… Я поссорился и с ней, так что надо… извиниться, да?..
— Звучит правильно, не находите?
Кажется, он снова усмехнулся — я увидела, лишь как дернулась его щека. Щелкнула ручка двери; Антон переступил порог. Я ожидала, что его спина в следующую же секунду исчезнет из вида — так сильно ему будет хотеться покинуть стены, в которых он дозволил себе проявить субъективную слабину, однако мальчик стоял, все никак не отпуская потертую дверную ручку.
— Спасибо…— бросил он назад, — так уж и быть…
Я осталась в комнатке одна — улыбаться захлопнувшейся двери. И все же я работаю не зря…
====== Глава 64 ======
Спасаясь от неумолимого течения времени, я все больше спал. Но и в царстве Морфея вскоре стало невыносимо…
Поднявшись с холодной пустой постели, я добрался до двери и вышел на кухню, совмещенную с гостиной. На первый взгляд эта комната ничем не отличалась от привычной мне, но сонная муть понемногу развеялась, позволив заметить большой кожаный диван, стоящий прямо в центре высокой спинкой ко мне. Правее, у стены, между чужим диваном и прихожей расположился небольшой круглый столик и деревянный стул с узорчатой спинкой, как если бы кусочек парижского кафе с бульвара Сен-Жермен перекочевал в мою квартиру.
Я все еще сплю?.. Ни в коем случае нельзя думать о мертвецах и других чудовищах, иначе они обязательно материализуются… Срочно… Необходимо подумать о чем бы то ни было другом…
Тихий скребуще-шуршащий звук нарастал до уровня фонового шума. За спинкой дивана шелохнулись идеально уложенные блестящие волосы — такого же оттенка каштанового, как и у меня. Затаив дыхание, я сделал шаг вперед и вытянул шею…
— Проснулся? — промурлыкал мой двойник с жеманными нотками. Наклонив голову, он оценил на глаз ровность ногтей на пальцах левой руки и, оставшись неудовлетворенным, продолжил их подтачивать розовой картонной пилкой. Свободная светлая рубашка с воздушными рукавами и кружевным воротником была наполовину распахнута, безволосые ноги обтягивали короткие лосины.
— Ч… что ты такое?.. — изумленно проговорил я, подходя к дивану и упираясь ладонями в скрипнувшие упругие подушки. — Что напялил на себя?!..
— А что не так? — удивленно поднял голову он. — Помнишь эту рубашку? В третьем классе ты выбрал ее для школьного фотографирования, потому что в ней был похож на принца. Та дылда Алиска у дверей физкультурного зала сказала, что ты вырядился в женскую ночнушку — ты плакал, а другие девочки утешали тебя. Это было мило, — улыбнулся он, потупив тягучий, медовый взор. — Ты почти поверил в доброту окружающих, но на следующий день все снова дружили с Алиской, а на тебя им было плевать, как и до того. Хотя бы не дразнили за слезы…
Я сглотнул, отмахиваясь от звонкого плача, донесшего из глубин детских воспоминаний.
— А лосины нахрена?..
Отброшенная пилка тихо упала на пол. Откинувшись на подлокотник, манерный-Я поднял сведенные вместе ноги и медленно провел ладонями от колен до ягодиц.
— Они же так классно облегают ноги, задницу и член… — Он кокетливо облизнул губы, и мои пальцы с яростью коршуна вцепились в диванную подушку. — Тебе всегда нравилось подобное: помнится, не раз и не два ты мастурбировал, представляя, как Лекс «случайно» увидит тебя в таком наряде… как затаскивает тебя в твою комнату, запирает дверь, уничтожая единственную возможность сбежать, придавливает тебя лицом к кровати и трется членом о твою задницу…
— Такого не было! — краснея, выпалил я. Кровь стучала в ушах, щеки горели от жара.
— …а потом надрывает лосины сзади и приставляет член…
— Да это когда было вообще!!!
— Но было ведь, правда? — придвинулся к моему лицу двойник. По его разжатой правой ладони на диван вязко капала сперма.
— Пид*росня, — громыхнул мой тяжелый голос из прихожей, и вместе с ненавистным Ид мы обернулись.
Уверенной неторопливой походкой к столику приблизилось мое отражение, за которое, в отличие от самого меня, никому не было бы стыдно. Нечесаные волосы были взъерошены, щеки покрывала короткая неаккуратная борода. В правой руке он держал початую бутылку темного пива, левую сунул в карман посеревших от пыли джинсов. Один рукав красной клетчатой рубахи был кое-как закатан на запястье, второй частично высовывался из кармана, словно край толстого носового платка. С усталым кряхтением эталон мужественности опустился на стул и, бросив на нас двоих раздраженный взгляд, приглушенно рыгнул в кулак.
— Пид*росня, — повторил он и ухмыльнулся. — Это на случай, если вы, девочки, не расслышали.
— Я-то почему «девочка»?! — возмутился я, разводя руками. — Только он тут в лосинах!
— Мальчишку кто трахал? — безэмоционально спросил он. — Не я, это уж точно. И не он, — ткнул «дровосек» пальцем в сторону неженки. — Не уверен, способен ли у него вообще встать — судя по всему, у этого павлина только задница рабочая.
— Как грубо! — надулся диванный-Я — к сожалению, всего на мгновение: — Мне нравится! — Он хищно подполз к самому краю дивана и томно потерся о подлокотник, не спуская с брутального альтер эго глаз. — Скажи еще что-нибудь грубое…
— Когда допью, могу оставить тебе бутылку — или маловата будет? Войдет в тебя со свистом?..
— Прекратите! — взвыл я, вцепившись в волосы. — Это похоже… на флирт!
— Если и похоже, то только по твоей вине.
— Мы ведь части тебя, милаш.
— Скажи «противный», — сверкнул зубами брутал.
— Проти-и-ивный! — пропел манерный, качнув плечами, и оба они залились таким разным смехом.
Пол плыл у меня под ногами, комната покачивалась, как каюта корабля в легкий шторм. Их разные и идентичные в то же время голоса сливались в один — прочный, точно канат, сдавливающий мое горло. Зажав голову руками, я упал на колени и приник раскаленным ноющим лбом к холодному паркету.
— Я… вас обоих ненавижу… — простонал я в пол, зарываясь пальцами в волосы на затылке. — Один ранит персонально меня, второй опасен для окружающих…
Пивная бутылка с оглушительным стеклянным звоном разлетелась на куски поодаль от моей головы. Я вскрикнул; на волосы и руки посыпался град из хмельных капель и осколков.
— ВОТ ПРО ЭТО Я И ГОВОРЮ! — завопил я, не поднимаясь. — ТЫ — ТАКОЙ ЖЕ, КАК ОН! ТЫ — ЧУДОВИЩЕ! ТЫ НЕ КОНТРОЛИРУЕШЬ СЕБЯ, СУЩЕСТВУЕШЬ ИМПУЛЬСАМИ!
— Я хотя бы не размазня, как некоторые. Я могу за себя постоять — и защитить тех, кто мне дóроги.
С горькой усмешкой на губах я сел. Осколки ссыпались на пол, часть осталась в складках забрызганной пивом одежды.
— А кто тебе дорог?.. Ему, похоже, никто по-настоящему не был важен — потому что если любишь человека, ты ни за что не причинишь ему боль. Ты же только и умеешь, что разрушать и мучать…
— По твоей вине, — прозвучал эпатажный голос с галерки.
— Ой, вот от тебя я точно обвинений слышать не желаю, шлюха с животными позывами…
— Ты начал все сортировать по папкам «гейство» — «не гейство», и вот к чему это привело: появился я, раздутый голубой стереотип, и он — невыраженная злость за подавление бедного-меня. Но далее ты сделал еще одну большую глупость и связал копящуюся ярость с отцом-социопатом. В результате этот брутальный няша меня ненавидит, сопротивляться ему я не могу, как и слабак-ты, и периодически он добирается до пульта управления, чтобы сеять хаос и анархию! Ты виноват в своих бедах. И каланча-Алиска, с издевок которой все и началось.
