— Наши отличники из девятого класса хотят что-нибудь сказать? — мягко намекнула директриса на некую раннюю договоренность с этой тройкой. — Например, о том, как им удается везде все успевать, что подталкивает их прилежно учиться…
По выражению лиц всех троих можно было прочесть, что ни один из них не выучил выданную директрисой заранее речь. Но смекалистую Лизу такая мелочь не могла заставить публично осрамиться. Широко улыбаясь, она взяла микрофон:
— Родители мне часто рассказывали о том, как в детстве я всегда брала пример с моего двоюродного брата! И когда он писал рассказы, я садилась с ним рядом и тоже записывала в тетрадку истории, рожденные в моем воображении! Я знаю, что любовь к учебе, прилежность и усидчивость во мне воспитало именно это! Марк, спасибо тебе! Встань, покажись!
Она говорила совершенно наигранно, давясь от едва сдерживаемого смеха, но никто, кроме меня, этого не заметил. В тот миг я искренне ее ненавидел: спасая себя от последствий собственной необязательности, она конкретно подставила меня. Специально. Краснее самого спелого помидора, я встал и зачем-то скованно поклонился. Весь зал почему-то мне похлопал, очевидно, в попытке поддержать за смелость. В рядах, заполненных школьницами от четырнадцати лет и старше, пробежал шумок; я сел, но их взгляды меня не отпускали. Лизка вприпрыжку сбежала со сцены и вернулась ко мне и гордящейся своей дочуркой тете.
— Ну что, я тебя удивила? — сияла кузина.
— Удивила… — фальшиво улыбнулся я. Ругаться было поздно: она уже показала меня всей школе, «поздно пить боржоми».
Награждение подошло к концу, прозвенел последний в этом учебном году звонок, все похлопали, и включился свет. Родители с цветами бросились поздравлять учителей и выражать им благодарность за потраченное на их оболтусов время. Тетя потащила Лизку с собой к ее классному руководителю, а я остался один на один с девочками-подростками, нерешительно приближающимися ко мне. Кто бы мог подумать, что любителей моих творений так много, тем более в одном месте сразу. Самая бойкая из узнавших меня поклонниц во главе клина, образовавшегося передо мной, тянуть резину не стала:
— Вы же Кирия Руфус, да?
Делать было нечего — меня раскрыли. Я кивнул, морально готовясь к начинающемуся шоу, и оно себя ждать не заставило:
— Ой, так Вы брат Лизы?
— Дайте автограф! Распишитесь?..
— Я даже не думала, что когда-нибудь Вас встречу!..
— Я читала все Ваши книги!
— А над чем Вы сейчас работаете?..
Кругом пошла голова от всего этого гама. Ненавижу встречаться со своими фанатами — они еще безумнее меня. Я пишу взрослую литературу, хотя литературой это сложно назвать, а они стоят передо мною и открыто признаются, что читали все…
Одна пара глаз, уставившаяся на меня, отличалась от всех остальных. Во-первых, это были не женские глаза, а во-вторых, на меня удивленно таращился Антон Дримов. Да, это всегда шокирует, когда узнаешь, что ты дал по роже знаменитости, пусть и третьего сорта.
Я выкрутился, кое-как ответив на заданные мне вопросы, махнул тетке рукой, мол, подожду их у машины, и поспешил покинуть здание школы. Выходил я самым пустынным коридором, часто попадая в тупик. В очередной раз не придя к выходу на улицу, я уселся на подоконник. Здесь может вообще не быть второго выхода из здания, так что я просто подожду, пока все разойдутся, и уже тогда вернусь в зал и выйду тем путем, что и пришел.
В тишине чьи-то быстрые шаги замедлились. Я обернулся — ко мне нерешительно подходил Антон, строя из себя саму отстраненность. Он встал рядом и деловито начал изучать вид из окна на бетонную стену соседнего дома.
— Ты… — Он откашлялся и заломил себе пальцы левой руки. — Ты… Я слышал, как девчонки говорили…
— Да, я — Кирия Руфус. Не переживай: я не собираюсь ничего делать с произошедшим в туалете. Я сам виноват, поставил тебя в ситуацию, которую можно было расценить двусмысленно. Конечно, тебе тоже не стоит обращаться с просьбами прикосновений к незнакомым людям…
— Не незнакомым, — помотал он головой. — Я увидел тебя в зрительном зале, твое лицо мне показалось знакомым, но я никак не мог вспомнить, откуда я тебя знаю. Поэтому когда мы случайно встретились в туалете, то решил, что…
— Что я сам тебе как-нибудь сообщу о том, знакомы мы или нет? — догадался я. Да, интеллект у парня неплохо развит, но жизненного опыта слишком мало: — Ты выбрал не самое удачное воплощение задуманного. Теперь вспомнил, почему мое лицо тебе знакомо?
— Я видел твое фото в журнале. И… и я хочу…
— Извиниться? — улыбнулся я.
— Нет, я хочу сказать, что ненавижу тебя!
Улыбка смылась с моих губ, как рисунок на песке под наплывом морской пены. Что-что он сейчас сказал?..
— А что я тебе сделал-то? — возмутился я. После встречи с фанатками фраза «ненавижу тебя» — слишком сильный удар, как ни посмотри.
— Все из-за твоих дурацких книг! — Он перестал говорить спокойно и перешел на крик.
— И чем же мои книги тебя не устраивают?! Если что-то не нравится — просто не читай! В чем проблема? — Я был настолько возмущен, что поднялся с подоконника, подсознательно стараясь задавить противника ростом.
— Я не могу не читать! Интересно же!
Я зарумянился: приятно, когда тебя хвалит не тот, кто всегда это делал, а тот, кто свято тебя ненавидит.
— Ну и хорошо, я-то что могу сделать?! Писать менее интересные произведения не собираюсь!
Антон — мне на беду — не нашел, что ответить словесно, поэтому передал все свои эмоции, заехав мне коленом в пах! И убежал! Охая и постанывая, я уцепился за подоконник, с которого мне точно не надо было вставать… Чего-чего, а такого я никак не ожидал. Я знаю, что огромному количеству людей неприятно мое творчество, но различия во вкусах — вовсе не повод бить кого-то между ног!..
Вот за такие нелогичные поступки я и стараюсь никогда не связываться с детьми.
====== Главы 2 и 3 ======
Глава 2
Поерзав в кресле, я придал лицу невозмутимость, хотя руки нервно мяли друг друга.
Ненавижу давать интервью: случайно скажешь что-нибудь не то — потом месяцами будут кости тебе полоскать. Но деваться мне некуда, и в этот раз увильнуть от встречи с журналистом, увы, нельзя.
В комнату зашла журналистка и заняла кресло напротив.
— Здравствуйте, — улыбнулась она, поправляя юбку. — Я так рада, что Вы все же нашли время на небольшое интервью. — Она положила на журнальный столик включенный диктофон. — Волнуетесь?
— Нет, — убедительно соврал я.
— Хорошо. Начнем? Скажите, Кирия… я ведь могу так Вас называть?
— Лучше «Руфус». А мне как к Вам обращаться?
— Просто Марина, — кокетливо завела она непослушный локон за ухо. Нет, меня такими уловками не проймешь! — Итак, Руфус, расскажите, пожалуйста, над чем Вы сейчас работаете?
— Извините, но это секретная информация. Не хочется портить сюрприз для моих читателей.
— Но произведение имеет рейтинг «+18»?
— Да, что греха таить.
— Этот вопрос Вы, наверное, постоянно слышите от журналистов, но почему Вы пишете в таком неординарном стиле? Почему «Boy’s Love Stories»?
— Да, вопрос очень частый. — Я по-профессорски сцепил руки в замок. — Ответ очень прост. Как и во всех прежних интервью, я признаю, что поддерживаю ЛГБТ сообщество и пытаюсь сделать то же, что и зарубежные писатели, сценаристы, режиссеры и прочие — приложить все усилия, чтобы как можно скорее люди привыкли к разнообразию сексуальных ориентаций и стали придавать этому такое же небольшое значение, как цвету волос, например.
— И в какой мере Вы поддерживаете ЛГБТ? — загорелась сенсацией Марина.
Я был рад лишить ее возможности разбогатеть за мой счет:
— Все ограничивается написанием книг.
— То есть сплетни о Вашей нетрадиционной ориентации…
— Всего лишь слухи. Я встречаюсь с девушками и только с девушками.
— И Вам комфортно было бы находиться в обществе геев? — как-то странно посмотрела на меня журналистка.
