— Ну не знаю, — изобразил Антон задумчивость, — попробуй, например, сказать все наоборот. Может, сработает.
— «Может»?
— Да, может.
Он ждал, проникая сосредоточенным, уверенным взглядом внутрь моей головы и разнося все мысли, точно ураган. Нет, не так уж сильно он и изменился. Стихия. Вот он кто… И как мне, простому человеку, справиться с бурей? Я могу построить укрепления, могу спрятаться в погребе при приближении этого торнадо, но когда оно — буквально — в шаге от меня… что я могу?..
Отдаваясь на растерзание жестоким безумным ветрам, я закрыл глаза и опустил руки.
— Я люблю тебя…
Мое сердце замерло. Я слышал его шаг. Теплые руки, словно крылья, обняли меня за плечи, а левого уха коснулся пробирающий до возбужденной дрожи голос:
— Я тебя тоже люблю.
====== Глава 35 ======
Комментарий к Глава 35 Рейтинг произведения с NC-17 переключен на NC-21. И если, по вашему мнению, такие изменения не оправдает сюжет этой главы, то обязательно сделает какой-нибудь другой в будущем=3
Наши нежные объятия продлились недолго. На кухне что-то загремело, и я только сейчас вспомнил, что не держу Везунчика на поводке. Этот пушистый Валентин, поспособствовавший нашему с Антоном воссоединению, опрокинул пластиковую посудину со сладким тестом и принялся подъедать вовсе не подходящее для собак лакомство с пола. Нам с Антоном стоило больших усилий оттащить его от миски: добравшись до еды, он из меланхоличного пса превратился в высокоактивного — прямо собачий депрессивно-маниакальный синдром! Я поднял его на руки, прижимая к себе со всей имеющейся силой, но едва мог его удержать. Псина извивалась, как змея, норовя вырваться и долизать пол.
— Перестань! — рявкнул Антон, и мы с Везунчиком оба притихли. Выждав несколько секунд, я бережно опустил собаку на пол подальше от расплесканного теста: Везунчик лег, тихо поскуливая, и лишь печально поглядывал на запретную сладость. Понимаю тебя, мальчик, я тоже в такие моменты его побаиваюсь…
Когда пол снова засиял, мы с Антоном, усталые, плюхнулись на диван, стоящий у стены, за обеденным столом. Везунчик столь крепко задремал на прогретом солнечной сеткой полу, что будить его не хотелось — это было бы слишком жестоко. Получается, уйти я бы при всем желании не смог, и Антон, осознав это, с кокетливой улыбочкой повернулся ко мне.
— Мы на диване…
— Метко подмечено, — кивнул я.
— …а у тебя дома мы кое-что так и не смогли закончить на диване из-за Лизы.
Я обратил удивленно-смущенный взгляд на него. Что я должен сделать, чтобы не разрушить атмосферность? Медленно придвинуться и поцеловать его?..
— Ой, да Господи Боже мой! — вздохнул Антон, хватая меня за футболку и утягивая за собой. — Я быстрее состарюсь, чем ты перейдешь к действиям!
Светлые волосы разметались по черной диванной подушке. Он лежал в моей тени, но его глаза искрились ярче, чем солнечные зайчики, скачущие по стеклянным рамам картин. Ох, и сколько же нечисти меня ждет в этих прекрасных омутах?.. Я не мог просто смотреть ему в глаза: они зачаровывали меня, проникали вглубь сознания, отключая все предохранители, выводя из строя любые тормоза. Упираясь согнутыми в локтях руками в подушку, я целовал Антона, растворяясь в движениях его языка без остатка. Его ладони синхронно двинулись с моей груди на бока и спину, в какой-то момент спускаясь на задницу и требовательно сжимая ее. Я промычал нечто осмысленное в губы Антона, не подумав сперва оторваться от поцелуя, и только теперь распрямил руки и повторил членораздельно:
— Что за мания у тебя появилась — хватать меня за зад?..
— Не понимаю, почему всякий раз на тебя это так действует, — произнес Антон, ни на сантиметр не сдвигая обе ладони. — Ты признался мне в любви — ты официально мой, значит, мне принадлежит все твое тело, и я имею право делать с ним все, что сам захочу. Как и ты с моим. Тебя что-то не устраивает?
Я задохнулся от противоречивых чувств. С одной стороны, все озвученное Антоном было невероятно мило! С другой же, не слишком ли он меня теперь овеществляет?..
— Чего ты боишься? — спросил он, не давая мне в очередной раз потонуть в размышлениях. — Я же не собираюсь брать тебя на этом диване. Я всего лишь касаюсь тебя — точно так же, как это делаешь ты и как друг с другом делают все остальные нормальные пары.
Я неоднозначно кивнул. В его словах было рациональное зерно, оспорить которое у меня при всем желании бы не вышло. Но я все еще чувствовал его руки, старающиеся как можно незаметнее мять мои ягодицы, и от этих ощущений было слишком не по себе. Через тонкую ткань штанов и боксеров пальцы Антона нестерпимо медленно прошлись по сфинктеру, и я против собственной воли застонал, роняя голову на его плечо.
— Я не хочу быть таким… — прохрипел я, когда его пальцы двинулись вверх по тому же маршруту.
— Каким? — негромко осведомился Антон, и его дыхание проскользнуло мурашками по моей шее вниз, под футболку.
— Слабым…
— О какой слабости ты говоришь? Это просто секс: он вообще ни с чем не связан, кроме как с удовлетворением.
— Думаешь, я этого не понимаю?!..
Мой голос надорвался, когда вторая рука Антона начала мягко массировать мои яйца. Совершенно не ожидая этого от собственного тела, я практически полностью лег на мальчишку, оставив приподнятыми лишь бедра. Я хотел сказать ему что-то еще, закончить свою мысль, признать, что меня так сильно волнует, но удовольствие упорно вытесняло все из моей головы, оставляя только жар. Жар, не просто охватывающий тело, но и присваивающий контроль над ним. Из-за него я не смог заметить, как и когда мы с Антоном поменялись местами: когда я успел лечь на диван, а он — склониться надо мной, точно во сне трехдневной давности. Он ловко снял с меня футболку, чтобы та не мешала покрывать обжигающими поцелуями плечи и грудь. Зубы бережно, но сильно сжали мою шею, и пока я «плыл» от, определенно, приятных ощущений, звякнула пряжка моего ремня — Антон справился со штанами и стащил их, поддаваясь юношескому нетерпению. Почему я ничего не делаю?.. Я же хотел бороться, что-то доказывать — но кому?.. Антон припал губами к моему члену, лаская его через черные боксеры, и я громко выдохнул в потолок. Я был готов уже сам раздеться, лишь бы только он начал делать минет, как вдруг Антон отстранился и встал с дивана.
— Не смей никуда деваться, — сурово приказал он, уходя в свою комнату.
Я лежал на диване почти полностью обнаженный в тишине чужой квартиры. Футболка и брюки валялись на полу — мне ничего не стоило бы одеться и поскорее уйти, наплевав на наказ Антона: кто он такой, в конце-то концов?! Он не мой хозяин, я не его раб. С чего я должен ему подчиняться… Я же не хочу того, что происходит — того, что будет продолжаться, как только эта абсолютно невзрачная для меня комната наполнится его внутренним светом… Уходи. Поднимайся, собирайся и уходи. Псину унесешь на руках. Я приподнялся… Но вместо того, чтобы подобрать с пола штаны, схватился за широкую резинку боксеров и стянул их, оставаясь абсолютно голым — абсолютно незащищенным…
Щелкнула дверь комнаты Антона, приближались его уверенные шаги… Выйдя из-за угла и увидев меня, мальчишка тепло улыбнулся, сжимая что-то в руке.
— Я ненавижу себя, — признался я, ловя его голодный взгляд на моем теле.
— Не страшно, — ответил он, подойдя к дивану. — Потому что Я тебя люблю. Спустись на пол.
— Зачем? — обронил я, выполняя не то жесткую просьбу, не то нежный приказ.
Антон лег на пол рядом со мной, головой в другую сторону. Его левая рука расстегнула штаны и высвободила член, пружинисто уткнувшийся мне в лицо.
— «69»? — в неказистой попытке побороть или хотя бы скрыть свою неловкость рассмеялся я.
— Хочу попробовать кое-что, — недобро сверкнул глазами Антон, по-звериному гладя щекой мой член. — Но ты должен начать, иначе моя задумка не сработает. А еще — обязательно закрыть глаза.
Понятия не имея, что у него на уме, я опустил веки и провел губами по стволу. С секундной заминкой Антон сделал то же и замер, ожидая моих действий. Мой язык очертил влажный круг по его головке, как и язык Антона по моей, только на этот раз почти мгновенно. В этом его задумка? Делать в точности то же, что и я?.. Тогда мне известно, как поступать… Я подался вперед и взял его член в рот, принимаясь двигаться неторопливо, тесно обхватив его губами. Мой член погрузился в невероятно горячий рот Антона. Мальчишка сосал его, идентично повторяя мои движения и темп. Чем дальше мы заходили, тем более телесной становилась для меня навязанная Антоном параллель: будто его здесь нет и в помине — только я и мой двойник… Я никогда не был охвачен подобной фантазией, но сейчас, ощущая движение своих губ и языка на собственном члене, я все больше погружался в водоворот ноющего возбуждения. Вместе с тем нить, связывающая меня с реальностью происходящего, истончалась, и вскоре я не выдержал:
