Интересно, что бы я делал, будь в комнате больше, чем три таблетки?..
Я достаточно сильно ударился о кафель головой: теперь я умру?.. Если я засну и не проснусь, Лизка расстроится… мне нельзя…
В день рождения принято загадывать желание. Что бы я загадал сегодня?.. Наверное, я бы попросил менее пугливую тишину… чтобы не отставала от меня ни на секунду, не позволяя ни единой паршивой мысли пробраться внутрь меня… потому что долго я так не выдержу…
Мне не пришлось прикладывать усилия, чтобы уснуть. Я повернулся на бок и, лежа на холодном твердом полу, погрузился в сон, утянутый на дно собственной меланхолией.
====== Глава 17 ======
— Ключ, немедленно! — одними губами произнес я, и Антон быстро расстегнул замки наручников, наконец освобождая мои руки. На запястьях остались яркие следы от врезавшегося в кожу металла. Надев белый халат, забытый на подоконнике еще вчера, я на цыпочках вышел из спальни; Антон затаился за дверью.
В квартире было тихо, на кухне — пусто. Если я закрыл дверь на ключ, то прийти могла только мать, больше никто. Но я не помню, закрыл ли… тогда меня отвлек Антон. Я крутил ключи на пальце, а дальше… что я сделал дальше?..
Так и не сумев припомнить, я выглянул в прихожую. На коврике рядом с поваленной тумбочкой сидела вздрагивающая фигура. Длинные прямые бронзовые волосы наэлектризовались и разметались по плечам.
— Господи, Лиза, что ты тут делаешь?! — Я подбежал к ней настолько быстро, насколько позволял вечно желающий распахнуться халат, и поднял с ее ноги тумбочку. На голени Лизкины колготки были порваны, но раны я не увидел. — Тебе больно? Ты плачешь, потому что нога болит?
— МНЕ НЕ БОЛЬНО! — Она рыдала навзрыд, закрывая лицо обеими руками.
— Потому что грустно… из-за меня? — сглотнув ком вины, предположил я.
— НЕ-Е-ЕТ! МНЕ НЕ ГРУСТНО — МНЕ УЖА-А-А-СНО! — раненым медведем продолжала реветь она. — Я ВАС ВИДЕЛА! БОЖЕ МОЙ, БОЖЕ МОЙ, БОЖЕ МОЙ! БОЖЕ МОЙ!!! — со страшной скоростью затараторила она, вдавливая ладони в глаза.
— Так, успокойся! Давай помогу тебе вст…
— НЕ СМЕЙ ПРИКАСАТЬСЯ КО МНЕ МЕНЯ ЭТИМИ РУКАМИ! — Она отняла ладони от лица: ее глаза не были грустными — в них был шок. — ЧТО ТЫ ТАМ ТОЛЬКО НЕ ТРОГАЛ!..
— Я ничего не трогал — у меня руки были скованы.
Лиза кинулась в меня сумкой, но промахнулась, и по полу покатились ручки и карандаши.
— МНЕ-ТО ЗАЧЕМ ЭТО ЗНАТЬ?!
— Хорошо-хорошо! Давай мы пройдем на кухню…
— НЕ ТРОГАЙ МЕНЯ ТОЛЬКО, БОЖЕ МОЙ, БОЖЕ МОЙ, Боже мой… — Ее голос затухал, и мне подумалось, что это хороший знак. Она встала, жалобно шмыгая носом, и мимо меня гордо прошагала на кухню. Остановившись возле сушилки для посуды, она с недоверием обернулась и вытерла нос рукавом бежевой кофты. — Ты же не трогал мою кружку-зайку этими руками?.. — с трогательно по-детски надутыми губками спросила Лиза.
— Конечно, нет: ты же видела меня буквально только что, я бы не успел…
— Я ВИДЕЛА, БОЖЕ МОЙ, БОЖЕ МОЙ, БОЖЕ МОЙ!.. — разразилась она новой порцией рыданий, падая на барный стул. — Я ДАЖЕ НЕ ЗНАЮ, ПОЧЕМУ-У-У Я ПЛАЧУ! НО СТОИТ МНЕ ЗАКРЫТЬ ГЛАЗА, КАК ВИЖУ ВА-А-АС! ЭТО УЖАСНО! НЕТ, ВЫ НИЧЕГО, — поторопилась добавить она криком, — НО НЕ ВМЕ-Е-Е-ЕСТЕ!.. — Она снова вытерла лицо рукавом, взяла из сушилки кружку с зайцем и плеснула в нее воды. С каждым глотком ее лицо приобретало более здоровый оттенок. Громко стукнув кружкой о стойку, Лиза взглянула на мои ноги. — Почему у тебя только одна штанина? — всхлипнула она.
— Ты не хочешь знать…
— НЕ ХОЧУ-У-У!
— Пей, пей, пей!
Она, икнув, кивнула и выпила все без остатка. Я указал взглядом на графин с питьевой водой, и она послушно наполнила кружку: учитывая, какой я тактичный, Лизка точно будет еще рыдать…
— Нога болит?..
Она помотала головой и выразительно икнула, подпрыгнув на стуле.
— Что ты тут вообще делаешь?
— Я хотела поговорить… — Лиза в третий раз промокнула нос собственной кофтой — я не выдержал и подвинул к ней рулон бумажных полотенец. Она, почти не касаясь его, отмотала ту бумагу, к которой притрагивался я, отшвырнула ее на пол и только потом оторвала себе кусок. — Надеялась, ты все объяснишь… Прихожу — а у тебя дверь открыта… я и подумала, что ты меня ждал, что открыто для МЕНЯ-Я-Я!
— Тш-ш-ш, — в приступе легкой паники зашипел я, словно убаюкивая ребенка. Но, как ни странно, это сработало: Лиза смогла остановить истерику без глотка воды. Она сделала глубокий вдох; ее голос дрожал.
— Я д-думала, что вы из тех геев, что ц-целуются да за ручки д-держатся… — прохныкала она, теребя в руках кружку-зайку. — А там… что это вообще такое БЫ-Ы-ЫЛО?!
— Тш-ш-ш… — повторил я.
— С-спасибо, — поблагодарила меня Лиза, вмиг подуспокоившись. — Я зашла и услышала к-крики… по-по-подумала, что… не знаю, что я п-подумала… — Она уткнулась носом в бумажное полотенце. — П-п-пошла посмотреть… А там… т-там… — На этот раз я зашипел заранее, и она смогла справиться с воспоминанием, перескочив через наиболее травмирующую его часть. — Я п-побежала, но к-колготки зацепились за т-твою де-дебильную т-тумбочку…
Она сидела напротив, такая заплаканная, такая растерянная, жалующаяся старшему, пусть и только двоюродному, братику на жизненные невзгоды — на меня нахлынула нежная ностальгия. Тронутый до глубины души, я протянул руку, чтобы погладить ее, но вовремя одумался и опустил ладонь на стол. Пальцы оказались рядом с Лизкиной кружкой, и хозяйка энергично отодвинула ее от меня:
— Если ты д-дотронешься до кружки-зайки, я разобью ее, а п-потом сожгу осколки!
Это было устрашающе! Такой в детстве она не была! — но в детстве она и не заставала меня за столь ненормальным занятием! Так что ее вполне можно было понять.
Дверь позади меня тихо раскрылась, и из спальни выскользнул полностью одетый Антон.
— П-почему на нем т-твоя рубашка? — спросила Лиза, цепляясь за кружку-зайку как за спасательный круг.
— Хотел бы я тоже знать. Подожди тут, ладно? Пей воду. В холодильнике есть сок.
— Т-ты его т-трогал?..
— До, а не после, — кратко ответил я, бросая Лизу, затянувшую «ДО-О-О!..», и подходя к Антону. — Смотрю, ты похозяйничал, — скованно улыбнулся я, говоря о рубашке.
— Пришлось: на моей не осталось пуговиц…
Я ухмыльнулся, будто это была моя заслуга.
— Как она? — тихо спросил Антон, незаметно поглядывая за мое плечо.
— Не очень. Она выбрала не самый лучший момент для похода в гости.
— И что она видела?..
— Меня частично в тебе — и тебя частично во мне.
— У-упс, — карикатурно произнес Антон, двигаясь вместе со мной в прихожую.
— Да уж, полный «упс». Тебе вызвать такси? Куда ты вообще собрался?
— Я должен добить учебные часы у психолога, — с откровенным сожалением сказал он и обулся. — Позвоню тебе, как закончу.
— Здорово, конечно, но как ты мне позвонишь? Мы же не обменивались номерами… — заумно почесал я за ухом.
— Еще в первый мой визит сюда влез в твой телефон, забил свой номер и записал к себе твой. Ты не заметил?.. — удивился Антон, щурясь.
— Ну, мне никто не звонит… обычно. И я никому не звоню. — Почему-то в моей голове это прозвучало как «Полковнику никто не пишет…», и я попытался добавить оптимистичные нотки: — Но я совершенно не против изменить эту традицию мобильного молчания! Так что… звони…
Мы стояли друг напротив друга, пережившие минут десять назад одно и то же, но стыдно и неловко почему-то было только мне. Ах да, еще Лизе — и моя неловкость ни в какое сравнение не идет с ее!
— Ты опять выпал из реальности, — толкнул меня в плечо Антон, и я сфокусировал взгляд на нем. — Ты там текст кому-то зачитываешь в голове, что ли?.. Ладно, я пошел. Позвоню, — добавил он с лестничной площадки.
— Буду… ждать…
По привычке я проследил за Антоном через окно на лестнице, пока он не скрылся, выйдя со двора. Еще совсем недавно я с волнением провожал взглядом только Лизу: словно гиперопекающий отец, готовый броситься в тапках на улицу в любой момент, стоит только подозрительной личности приблизиться к его ребенку хоть на метр. Количество людей, за которых я переживаю и которых страшусь потерять, внезапно увеличилось, и это было мне не по душе… на один потенциальный источник сокрушающей боли больше… Я закрыл дверь и почувствовал себя классической «девушкой, которой не позвонят»: мы переспали, он пообещал связаться, как освободится, и как можно скорее покинул квартиру. Похоже.
