– Нет! Мы почти дома! Бежим другой дорогой! – они побежали в другой двор, надеясь сбросить броневик с хвоста.

В воздухе послышалось жужжание лопастей пропеллеров. Два дрона вылетели из за крыши дома и полетели следом за парнями. Камеры фокусировались на убегающих, нацеливая оружейные стволы. Выстрелы попали точно в цель. Короткие иглы электроснарядов вонзились под кожу и разрядили свои батареи. Стас и Костя упали плашмя на землю и судорожно задрожали от мощного разряда. Тяжёлые шаги всё приближались и патруль Гвардии выбежал из арки.

Бойцы окружили лежащих парней. Сержант зажал ларингофон и сказал: – Цели нейтрализованы. Нужен транспорт для конвоирования, – он махнул рукой патрульным. – Переверните их на спину, – скомандовал сержант. Рядовые осторожно вытащили электроснаряды из спин парней и перевернули их лицом к небу. Сержант встал на колено и похлопал друзей по щекам. – Ну что, дебилы малолетние. Добегались? – он грустно вздыхал, смотря им в глаза. – Совсем молодые. Вы о родителях своих подумали? Им теперь тоже пи*дец. Как и вам двоим.

Стас боязливо дышал, Костя лишь вертел глазами и не мог повернуть головы. Во двор заехал броневик и открыл задний отсек. – Товарищ сержант. Куда их? – спросил водитель.

– В Управление на Владимирском. К утру должны оклематься. Будьте с ними осторожны. Они нужны капитану целыми.

Рядовые погрузили беспомощных парней в броневик и сели с ними рядом на скамейки. Загорелись световые сигналы, машина выехала на Большой Проспект. Конвоиры пристегнули парней наручниками к лавочкам.

– Ты видел когда-нибудь такое? Ну, чтобы Белые Кители такой ху*ней занимались? – спросил рядовой у сослуживца.

– Впервые. Обычно буянят рабочие. А это что-то новенькое. Ну да ладно, приедем и разберёмся.

Улицы столицы опустели, небо заполнилось жужжанием поисковых дронов, патрульные броневики объезжали кварталы в поисках нарушителей комендантского часа. Заприметив машину, постовой у моста поднял шлагбаум. Пожарные команды Гвардии тушили Дворец Правителя, Островная Крепость заполнилась патрульными броневиками, на стенах усилили караул.

Броневик съехал с моста и, плавно сбавляя скорость, остановился перед воротами Главного Управления Секретной Службы. Тяжёлые стальные ворота с перекрестием мечей на гербе распахнулись перед машиной и она скрылась во мрачном внутреннем дворе…

Часть

II

. Тревога!

Глава

5.

Яркие лучи июньского рассвета прогревали сырой воздух, туманная дымка стремительно рассеивалась. Южный рубеж восточной Горной границы был одним из немногих мест в Империи, где можно было встретить диких животных и птиц. Глухим эхом из соседнего леса ухали совы и перестукивались дятлы. Над плацем и казармами пограничной части Гвардии стрижи с ласточками рассекали прохладный воздух и громко перекрикивались.

Иван Возницын встал с кровати, потирая висок, и подошёл к столу возле стены. Он с тоской посмотрел на пустую бутылку, взял канистру подрагивающими руками и налил воды в кружку. Жадно осушив её, Иван достал из кармана кителя с погонами старшины пачку папирос и подошёл к окну, открыв створку. Комната наполнялась прохладой и свежестью.

Он облокотился на подоконник, закурил и стал наблюдать за суетящимися птицами. Иван щурился и с грустью думал: – Летают себе, свободные как ветер. Хорошо вам, красавицы. У вас никаких забот. Ни службы, ни страха получить пулю. Стало нужно, и вы улетаете. А мне куда улететь с этой ё*аной границы? Лишь бы не погнали снова в лес. Эти партизаны Сибири совсем страх потеряли. Хотя, вроде спокойно стало, уже месяц ничего о них не слышно. Не о чем переживать. Скорее бы приехала колонна с ночного обхода, – он докурил, затушил папиросу о стеклянную пепельницу на подоконнике и нажал кнопку на стенной панели, створка окна медленно закрылась.

Иван надел спортивную форму и беговые кроссовки. Он вышел из комнаты на центральный проход казармы. Вдоль прохода шустрили два автоуборщика, на выходе стояли сонные дневальные, оперевшись на стену.

– Доброго утра, товарищ старшина, – сказал один из дневальных, он выпрямился и потупил сонные глаза на Ивана.

– Здарова, – ответил он, грустно вздохнув и почёсывая рыжую щетину. – Как ночь прошла?

– Никаких проблем. Тихо как в могиле.

– Ты это, про могилы поменьше мне тут говори. Партизаны совсем рядом с нами, им надо только горы перелезть. Смотри. Сейчас шесть с копейками, – он посмотрел на часы коммуникатора, – буди людей в семь, на завтрак идём в восемь. Ну, ты знаешь, – дневальный устало кивнул, Иван вышел на улицу. На крыльце под козырьком стоял командир роты. Он задумчиво смотрел на шапку леса, скрестив руки на груди и тяжело дыша. Старшина хлопнул командира по локтю. – Колька. А ты чего поднялся так рано? Опять кошмары? – Иван протянул руку.

Старший лейтенант поменялся в лице. – Не говори мне про кошмары, пожалуйста. Я как вспомню эти два месяца в плену… А потом месяц пи*дячить по тайге, чтобы вернуться к вам. Скажи мне, брат. Тебе приходилось отбиваться от волков топором, которым ты вчера зарубил человека, чтобы сбежать из плена?

– Прости, дорогой…

– Нет, ты послушай. Когда убиваешь человека из автомата или пистолета, тебя не грызёт совесть. Потому как ты себя оправдываешь. «Это не я выстрелил. Это всё автомат». Но с топором совсем другое дело. Звон металла, когда он ударяется о кость. Брызги крови на руках и одежде. И ты понимаешь, что это сделал ты сам. Даже не топор.

– Мне очень жаль, что тебе пришлось это всё пережить. И прости, что напомнил. Но ты должен быть сильным.

Офицер успокоил дыхание и ответил: – Не бери в голову. Надеюсь, скоро пройдёт. Кстати. Выходной сегодня отменяется. Строимся на плацу в семь тридцать, Михалыч будет выступать – Николай посмотрел на Ивана, сжав губы.

Старшина настороженно поморщился. – Слушай. Мне это не нравится. И, небось, ты уже знаешь что случилось?

– Этой ночью всех офицеров части дёрнули в штаб. Было собрание. Узнаешь всё на месте. А сейчас, я тебе ничего не скажу, у меня приказ.

– Да иди ты… Всё так плохо? – старшина пытливо смотрел на брата, тот лишь устало смотрел сонным взглядом. – Коля, не молчи. Расскажи всё, что знаешь, – напористо сказал Иван.

– Нет, не скажу. Наверни пару кругов по части. За одно и успокоишься.

Иван задумчиво отвёл глаза в сторону. – Ладно, подождём, – он тихо пробурчал себе под нос и побежал. – Включить радио, – он дал команду коммуникатору. Во встроенных за ушами наушниках зафонили помехи, радио настраивалось на каналы. – Четвёртый канал.

– Выполнено, – отозвался женский электронный голос.

На музыкальном канале играл походный марш. – Во. То что надо, – подумал про себя Иван.

Мокрый асфальт дорожки вокруг плаца отдавал утренней свежестью после ночного дождика. Редкие облака неторопливо плыли в ясном небе. Дежурные офицеры с командой рядовых закрепляли знамя на флагштоке у трибуны плаца. Сержант проверял исправность микрофона и звукоусилителей. Иван смотрел на них, пробегая мимо, те отдавали воинское приветствие.

Он думал с тревогой: – Твою мать… Что там такого случилось, что полковник будет выступать перед строем? – он старался держать темп марша и не думать о предстоящем. – Разз, разз, разз, два, три, – бормотал он.

Старшина пробежал вдоль плаца, мимо столовой и офицерской казармы, и повернул налево, двигаясь лёгким бегом к воротам КПП. Через ворота въехали бронегрузовики патруля, вернувшиеся с дозорного аванпоста. Иван удивлённо нахмурился, остановился возле колонны и подошёл к головной машине. Он постучал об дверь, молодой сержант на переднем сиденье опустил оконное стекло.

– Доброго утра, Сергеевич, – поздоровался сержант, протягивая Возницыну руку.

– И тебе не хворать, Даня. Взял, что я просил? – Иван прищурился от восходящего солнца.

– Вот. Две, как заказывал, – сержант достал из поясной сумки холодные бутылки мутного первака.

– Оставь у моего дежурного. Всё спокойно на периметре? И почему вас пригнали так рано? Наряд же сменится только вечером.